Батальон офицерского резерва 1986 г.
Н е ко т о р ы х п е р е в е л и в р е з е р в Политуправления округа, а один наш выпускник, не хочу называть его фамилии, чтобы не поехать в Афган, стал секретарем комсомольской организации батальона, которая вместе с бойцами роты обеспечения насчитывала не более 45 человек.
Мы же, простые пацаны рабочих окраин, зная, что для нас иной дороги кроме Афгана нет, проводили свои дни, а особенно вечера и ночи в Ашхабаде. За период пребывания в батальоне резерва посетили почти все приличные рестораны Ашхабада.
Все когда-то заканчивается. И вот в октябре 1986 года начались движения. Начали по 3—5 человек из батальона резерва отправлять в Ташкент, но явно не за новым назначением в какую- нибудь группу войск, типа Германия, Венгрия и т. д. Мы очень тепло прощались, ведь у нас за плечами были четыре года учёбы в родном училище, при этом понимая, что война способна разлучить нас навсегда. Все мы уезжали на войну, наша лейтенантская юность ЗАКОНЧИЛАСЬ!
Прибыл в Ташкент, опять беседы в Политуправлении о значимости партийно- политической работы в условиях ведения боевых действий. В конце беседы всем выдали синие с л уже б н ы е п а с п о рт а д л я п е р е с еч е н и я государственной границы с Афганистаном, приказали к такому-то часу прибыть на ташкентскую пересылку для последующей отправки в Афганистан. Соответственно, выйдя из штаба округа и уже почувствовав себя почти людьми войны, по старой офицерской традиции скинулись и взяли где-то водки, закуски, примостились в каком-то сквере Ташкента и отметили начало нашей по-настоящему военной карьеры.
На этой фотографии ребята из батальона резерва офицерского состава провожают меня в Ташкент, в штаб округа.Каждый понимает, что следующей встречи может и не быть.
Что нас ожидало в Афгане?
Конечно, каждый мысленно задавал себе этот вопрос, каковы перспективы? Опять патруль, но увидев в наших руках синие служебные паспорта, усталый майор, начальник патруля, махнул рукой и с болью в голосе тихо произнёс: «Ребята едут на войну».
Глава 3. Ташкентская пересылка
С Ташкентской пересылкою
С последнею бутылкою
Простились и айда!
Воздушным сообщением
В другие города.
Ташкентская пересылка – это что-то невообразимое, особенно для молодого лейтенанта, впервые попавшего сюда. Кажется, что жизнь здесь течет своим чередом, не подчиняясь никакому внутреннему распорядку и Уставу. С утра до вечера или ночи, гуляет от вольного до последнего рубля, в ожидании своего «борта» на Афган разный люд:
«заменщики», отпускники, командировочные. То тут, то там слышится смех, перебор гитары, рассказы, короче, всевозможные афганские байки. Мы, молодые, слушали этих видевших жизнь, опалённых войной людей, как завороженные. Помню, один подвыпивший прапорщик рассказывал про своё участие в одном из боёв. Это не могло не вызвать смеха у окружающих – речь его была такова. К тому же он сильно картавил:
«Падаю, стгеляю, кувыйкаюсь, стгеляю. Попадаю бородатому в голову, а он жив собака. Опять падаю, кувыткаюсь, стгеляю, наконец «завалил» суку!». Вот такой акробат, прапорщик, насколько я помню, из какого-то автомобильного батальона. Но больше всего мне запомнился очень колоритный майор с желтыми прокуренными усами и лицом, сплошь покрытым черными пороховыми точками. На все вопросы «где лучше, где хуже «за речкой» он отвечал поэтическими прибаутками. Например:
«Если хочешь жить как „туз“ – поезжай служить в Кундуз», «Если хочешь пулю в зад – поезжай в Джелалабад», «Если хочешь жить в пыли поезжай в Пули-Хумри». Ташкентская пересылка это кладезь анекдотов и рассказов.
Нам, лейтенантам после училища, всё, что здесь происходило – казалось хаосом. Как-то в этом хаосе нас нашли посыльные и сказали, что нам необходимо сделать какие-то прививки в медсанчасти. Нашли санчасть, нам поставили прививки под лопатку, не помню от чего, но от гепатита они меня «за речкой» не спасли, это точно.
«Борта» улетали на Афган с военного аэродрома «Тузелъ». Когда объявляли вылет, многие вмиг трезвели. Пересылка приходила в какое-то немыслимое движение. Сумки, чемоданы, шинели, бушлаты – всё умело связывалось, и их хозяева ехали на погрузку в «Тузелъ».
Прибыли в «Тузелъ»: гул турбин, стоят легендарные ИЛ-76, с которых мы не раз десантировались на стажировках, будучи курсантами. Из-за гула турбин собеседника не слышно, кто-то показывает, что надо подойти к представителю таможни – он отмечает дату пересечения советской границы. Все на «борту» вроде расселись. Посредине стоят какие-то контейнеры, невозможно даже ноги вытянуть. Рядом со мной девушка, как и я впервые летевшая в Афганистан, в каком-то ситцевом летнем платьице. По самолету ходит усталый, слегка подвыпивший борттехник, помогает новичкам надевать парашюты и рассказывает, как с ними обращаться в случае чего. На нервные вопросы: «А что, могут сбить?», техник важно и задумчиво отвечает:
«Всякое бывало». Подходит к моей соседке:
«Ноги раздвинь», а она в ответ: «Не поняла?». Парашютная система проходит между ног, откуда этой девчушке (по-видимому, летевшей «за речку» работать либо продавщицей, либо официанткой в офицерской столовой) знать об этом. Из уст техника полетел забористый мат: «Ты здесь не одна, взлетать пора…». Короче, объяснили и одели парашют на девчушку. Ру ёж, взлёт, всё – прощай Союз! Многие начали засыпать, самые неугомонные допивали то, что не успели «добить» на пересылке. Я лечу, размышляю, что там ожидает – типично лейтенантские мыслишки.
Вдруг, вой сирены прерывает мои размышления и голосом типа Левитана по бортовому радио звучит: «Товарищи, пересекаем государственную границу Союза Советских Социалистических Республик». И где-то внутри себя я понял, что лейтенантская юность закончилась, что лечу я на реальную войну, а там, как говорится «Как карта ляжет!». И так, нас ожидал Кабул!
Глава 4. Кабул. Назначение
Шли пo трапу, судьбе и «заменщикам»
По упругому трапу, ступая на твердь полосы,
Лейтенанты – мальчишки,
Майоры – папаши и женщины
У которых в Союзе долги,
Да при бабушке сын…
Раннее октябрьское утро, лёгкий кабульский холодок. Мы в Кабуле! Быстро и умело нас разместили в «модули», выдали талоны на питание. Так мы оказались на знаменитой кабульской пересылке. Делать нечего: ходили, знакомились, разговоры о доме, о назначениях и прочие. Вечер, отбой, легли спать, чемоданы рядом с кроватями. Из динамиков то и дело слышатся фамилии улетающих: кто в Баграм, кто в Кандагар и т. д.
Утром собрали нас всех прибывших политработников и привезли в политотдел 40-ой армии, который, как и штаб армии находился в легендарном дворце Амина (Тадж – Бек). Сколько легенд я слышал, будучи курсантом о его штурме. Завидовал этим мужчинам, тем, кто штурмовал дворец в декабре 1979 года, завидовал этим людям, практически творившим историю.
Внешний вид дворца ещё кое-где сохранил следы штурма. Следы осколков, пуль и снарядов не были замазаны или закрашены. Всё во дворце солидно: огромные массивные двери кабинетов, просторные коридоры. Мы даже ходили в туалет, как сказали нам местные офицеры, в нем до штурма была ванная комната жены Амина!
Модули – сборное, каркасно-щитовое строение.
Дворец Амина (Тадж-Бек), как сказали нам местные офицеры, в нем до штурма была ванная комната жены Амина!
Вот нас по одному вызывает к себе начальник отдела кадров политотдела армии подполковник Соснов. Он выпускник нашего училища, доброжелателен в общении. Захожу. Представился. Начинаем общаться.
Хочу реально воевать. Окончил десантную роту. Готов в любую часть ВДВ или спецназа.
Соснов в ответ мне по-отечески:
Запомни принцип любой войны: «Умный – наживётся, красивый – на… ся, дурак – навоюется». Тебе, как земляку, предлагаю место замполита роты охраны штаба армии. Всегда на виду, звание получишь во время, орденом тоже здесь не обойдут. В разговоре я продолжаю настаивать: «Только туда, где реально воюют», говорю, что я готовил себя к этому все четыре года обучения в училище.
Ответ Соснова: «Иди подумай».
Вызывает опять:
Что лейтенант, одумался?
Нет, настаиваю на своем.
Ладно, черт с тобой. Мест в ВДВ сейчас нет. Поедешь реально воевать, замкомандира разведывательной роты в Руху, в Панджшерское ущелье.
Выхожу из кабинета, у дверей «заменщики»:
Куда молодой?
Руха.
