Я был старшим офицером оперативного штаба Кейтеля с осени 1938 года. На следующий день он вызвал меня и сказал, что Гитлер предложил наблюдать за кампанией на границе с Польшей из своего поезда, так называемого специального состава фюрера. Однако в нем оказалось лишь одно свободное место для старшего офицера ОКВ, поэтому встал вопрос, кому это место предоставить – мне или генерал-майору Йодлю, который вернулся в качестве начальника штаба оперативного руководства ОКВ[4]. Не колеблясь ни секунды, я посоветовал ехать Йодлю; к тому времени меня весьма угнетали некоторые новые свидетельства о гитлеровских методах ведения военных действий, да и в любом случае у Йодля было преимущественное право занять это место. Поэтому 3 сентября спецпоезд фюрера отправился в туманном восточном направлении к неопределенному пункту назначения. Заполнен он был в основном так называемым личным окружением, в котором военных лиц было гораздо меньше, чем гражданских. В ходе Польской кампании этот состав присвоил себе название «ставка фюрера». Фактически такое название было абсолютно неправильным, так как у находившихся в нем великих «умников» не имелось даже элементарных средств, чтобы командовать войсками. Настоящий оперативный штаб оставался в Берлине.
Возникает вопрос: как могла возникнуть такая неорганизованность и по каким причинам? Чтобы ответить на него, я должен кратко рассказать о тех проблемах, связанных в течение некоторого времени с так называемым высшим командованием вермахта, проблемах, которым суждено было впоследствии оказывать все большее, а на самом деле решающее влияние на характер и действия германского Верховного главнокомандования до самого конца войны.
Схема 1
СТРУКТУРА ВЫСШЕГО КОМАНДОВАНИЯ ВЕРМАХТА
На момент начала войны – по видам вооруженных сил[5]
Глава 1
Высший аппарат вермахта
Главнокомандующий и его штаб
Когда в 1933 году генерал (позднее фельдмаршал) Бломберг был назначен военным министром, он номинально был и главнокомандующим вермахта. Хотя при Веймарской республике все военные министры обладали аналогичными прерогативами и властью, Бломберг отличался от них тем, что поставил перед собой задачу идти по пути централизации управления и поэтому решил, что главное – создать сильное главнокомандование. Когда в марте 1935 года было объявлено, что Германия «вновь обрела свободу действий» в вопросах обороны, Бломберг стал военным министром и главнокомандующим вермахта и был уверен, что новая структура командования должна отражать его истинный смысл и полномочия. В его руках была власть над армией, флотом и воздушными силами, и он поставил перед собой задачу создать структуру объединенного командования всеми видами вооруженных сил вермахта по образцу централизованной системы власти в самом рейхе. Он считал, что сам должен нести ответственность за координацию руководства не только военными операциями, но и другими средствами тотальной войны[6], такими, как военная пропаганда и экономическая война и даже гражданская оборона во всех гражданских учреждениях[7].
Такая жесткая схема организации военного командования, построенная до самой его верхушки с безупречной логикой, привела к тому, что Германия того времени ввела систему, которую не пыталась выстроить ни одна из великих военных держав, и, следует сразу же добавить, ни одна из них не последовала германскому примеру. Еще более показательным является тот факт, что никто, даже в самих военных кругах, не рассматривал новую структуру командования как допустимое или даже необходимое зло. Генерал Бек считал образцом эффективности французское главнокомандование 1940 года. Для решения проблемы объединенного руководства англосаксонские державы решили поднять на один уровень главнокомандующих сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами под председательством того, кто был первым среди равных.
С 1918 года и до сих пор президент рейха номинально возглавлял вооруженные силы, как и в большинстве других демократических стран. Однако, как правило, он осуществлял эти прерогативы только в ограниченной сфере, главным образом в том, что касалось кадров и протокола. Новый главнокомандующий вермахта с его всеохватывающей властью вынужден был поэтому первым добиваться для себя подобающего места между главой государства с одной стороны, и главнокомандующими тремя видами войск – с другой. По сути дела, это могло означать только то, что главнокомандующим сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами, которые до сих пор обладали независимой властью в своих областях, в частности в ведении боевых действий, пришлось отдать существенную часть своих полномочий Верховному главнокомандующему, вклинившемуся теперь между ними и главой государства. Другим следствием стало то, что главнокомандующие отдельными видами вооруженных сил поняли, что их понизили на целый уровень в военной иерархии, и еще до того, как появилась возможность всесторонне проверить целесообразность такого разделения власти, а следовательно, и ответственности.
Изменившаяся ситуация стала абсолютна ясна всем видам вооруженных сил, когда с 1934 года главнокомандующий вермахта начал, хотя в какой-то степени и в порядке эксперимента, увеличивать количество высших должностей в своем министерстве, которое до сих пор носило название «канцелярия министра»[8] и в качестве таковой занималось в основном лишь административными вопросами. Однако теперь она начала расширяться, создавая в себе зародыш штаба единого оперативного управления вермахтом. Цель была понятна: в отличие от оперативных штабов отдельных видов вооруженных сил, этот межведомственный штаб должен был выполнять высшие координационные функции. Но в свете ситуации, которая сложилась в то время в Германии, едва ли можно было считать такую структуру приемлемой для любого из трех видов вооруженных сил, прежде всего для Генерального штаба сухопутных сил, так как последние являлись самым большим и самым важным из всех видов; не устраивало это и Генеральный штаб военно-морских сил, поскольку он привык к независимости в оперативных вопросах морского флота; и, наконец, недоволен был только что созданный Генеральный штаб военно-воздушных сил с его растущими амбициями. Даже в те времена, когда император, или кайзер, имел всю полноту командования, не было высшего штаба оперативного руководства, которому подчинялись армия и флот. В те времена большой Генеральный штаб армии, позднее, во время Первой мировой войны, называвшийся Верховным главнокомандованием армии, фактически принимал основные решения по всем военным вопросам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
