нужными лекарствами, мне приходится работать в пабе с момента окончания занятий и до поздней ночи, не успевая даже поесть и не имея ни минуты свободного времени. Вечер уже обозначил свои права, и высокие фонари, неоновые вывески и мигающие отовсюду рекламы пабов, из которых доносится разножанровая музыка, наполняют город особой атмосферой, которую я так люблю. Наверное, именно она привлекает все те толпы туристов, которых я вижу ежедневно.
Я вбегаю в паб в половине седьмого вечера. Массивная дубовая дверь приветливо открыта, впуская и выпуская посетителей, а музыка, разрывающая колонки, долетает до улицы, разнося по округе аккорды фолк-рока. Забежав за стойку, я машу Молли, которая обслуживает дальний столик, и приветливо ей улыбаюсь. Девушка замечает меня и с облегчением выдыхает. В ее взгляде явно читаются волнение и радость, оттого что не придется брать вторую смену, чтобы прикрыть мою опаздывающую задницу. Сегодня не слишком многолюдно, и у меня появляется надежда, что я смогу немного позаниматься учебой.
— Ох, Перси, я уж думала, ты не придешь! — сокрушенно вздыхает Молли, на ходу развязывая пестрый передник. Ее рыжеватые локоны выбились из пучка и нервно подрагивают при каждом движении хозяйки. Она устало плюхается на табурет и вытягивает стройные ноги.
— До чего же набегалась! Людей немного, но сегодня прямо день идиотов. Вот скажи мне, чтобы напиться до поросячьего визга, важно ли, с каким соусом будет картошка-фри? — подруга морщит веснушчатый носик и недовольно фыркает. — Один тип заставлял меня три раза менять его заказ, хотя я точно помню, что он требовал. Видимо, его смутило то, что я не записывала. Но ты же знаешь, на память мне жаловаться не приходится.
О да, я это знала. Память у Молли отменная. Она могла запоминать шестизначные числа, прокручивающиеся перед ней со скоростью света, и потом воспроизвести их с точностью робота Дейта.
— Ну, зная тебя, недолго ты терпела. Так что спрошу только вот что: сильно ли ругался Билли, когда узнал, что клиенту испортили рубашку? — хохочу я, завязывая свой передник на талии.
— Нет, Билли не узнал. Можно считать, сегодня мне повезло!
Молли встает и начинает собираться, а я, увидев новую парочку посетителей, приступаю к работе. К ночи, когда людей становится все больше, а моих сил все меньше, в паб заваливается пьяный мужчина. По пути задевая столики, плюхается на первое увиденное им свободное место и тут же бросает на меня взгляд. Я оглядываюсь в поисках Майка. Он обычно прохлаждается в углу паба, распивая очередную чашку кофе, и не спешит выпроваживать тех посетителей, которые начинают приставать к официанткам или крушить мебель. Сейчас же его вообще нет на своем месте, и я начинаю нервничать.
Пьяный мужчина разваливается на стуле и пренебрежительно махает мне рукой, всем своим видом показывая, насколько он недоволен. Я ощущаю себя скверно: словно сдаю экзамен по прикладной математике, зная, только что на ноль делить нельзя. Собрав волю в кулак, двигаюсь к нему и застываю перед его столиком, не отрывая взгляда от блокнота.
— Что будете заказывать? — безэмоционально спрашиваю я.
— О, значит ты уже будешь записывать? А я надеялся встретить ту самую тупицу, которая посчитала себя достаточно умной, чтобы запомнить заказ. Умная официантка? — скрипит он, а затем глупо ржет.
Я кривлюсь. Что за стереотипы?
— Что будете заказывать? — повторяю вопрос, не желая реагировать на его нападки.
— А ты другие слова знаешь? — Нагло интересуется мужчина и, не услышав ответа, недовольно бурчит: — Темное пиво и запеченные сырные палочки. Только, будь добра, хрустящие снаружи и мягкие внутри, но не сырые!
— Я передам ваши пожелания повару.
Черкнув в блокноте ругательное слово напротив заказа, я бегу к кухне. Майка все нет, и я раздраженно вздыхаю. Вот как тут работать?
Пока заказ мистера стереотипа готовится, я наливаю пиво и приношу запотевший стакан к его столику, стараясь не встречаться с мужчиной взглядом. Затем возвращаюсь за барную стойку и смотрю на вход — еще один посетитель. На минуту время замирает. Кажется, что даже звон посуды и музыка перестают доходить до моих ушей. Движения каждого присутствующего в баре становятся плавными и тягучими, словно они завязли в желе. Я и сама чувствую себя мухой, прилипшей к липкой ленте. Тем временем вошедший двигается с нормальной скоростью, когда вокруг него творится что-то невообразимое. А что самое странное — кажется, этого никто не замечает, кроме меня. Вальяжно обходя столики, незнакомец не задевает их даже полами своего длинного темного пальто.
Он садится в дальнем углу, сложив руки перед собой, и поднимает на меня свой темный изучающий взгляд. Я уверена, что, позови он сейчас меня к себе, я бы не смогла сделать и шагу, по крайней мере по своей воле. Странное липкое чувство страха вибрирует в груди тревожным эхом. Этот мужчина не похож на наглеца со стереотипами или на тех парней, которые учатся со мной в колледже. По правде говоря, он вообще мало на кого похож. Его живым коконом окутывает темнота. Помещение вдруг становится слишком тесным. Незнакомец не просто заполняет собой пространство — кажется, что весь бар буквально пропитан им. Если раньше здесь царило веселье, то теперь безраздельно властвует он. Мужчина долго смотрит прямо мне в глаза. Я думаю, пролетела целая вечность, хотя прошло от силы несколько минут, и, к моему ужасу, мужчина медленно кивает мне, словно разрешая подойти. Нет, он не зовет, а именно разрешает.
Может, усталость сыграла со мной такую шутку или же я опьянела от паров алкоголя, но я не могу отделаться от чувства, что качусь в пропасть на бешеной скорости, не имея возможности притормозить.
Я подхожу к его столику на негнущихся ногах и смотрю на незнакомца, не в силах отвести взгляд. Тонкая белая рубашка облегает его тело, открывая уголок смуглой кожи под не застегнутой верхней пуговицей. Пальто он снимать не стал, словно не собирался здесь задерживаться надолго, оно и верно. Пабы вроде нашего всегда были домом для рабочих мужиков с рыжей бородой и в клетчатых рубашках или студентов, решивших, что они достаточно взрослые, чтобы напиться вдрызг, запивая неудачи с девушками алкоголем. Все они вперемешку с отдыхающими туристами в модной одежде и теми, кто предпочитал спортивный стиль, всегда толпились именно в нашем пабе. Этому же мужчине больше подошел бы элитный ресторан где-нибудь в центре с видом на реку Лиффи. Здесь же он смотрится как диковинная птица в сельском курятнике.
— Что будете заказывать? — хрипло интересуюсь я, боясь ответить ему взглядом.
— Виски со льдом, — произносит
