— Не нравится мне этот тип, — облокотившись на руль автомобиля, недовольно проворчал Гриня.
Валерьянович, оттопырив нижнюю губу, задумчиво покачал головой.
— И мне… — медленно протянул пожилой мужчина. — Тут что‑то не так!
Опытный глаз Валерьяновича давно уже заметил странные и суетливые движения курьера, который был скорее похож на случайного прохожего, чем на делового человека. Валерьянович достал из пачки сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурил. Едкий сладковатый запах распространился по салону иномарки.
— Да и место весьма странное выбрали для таких дел, — приоткрыв окошко, чтобы выходил дым, согласился водитель. — Народу — не продохнуть!
Валерьянович выпустил струю дыма и ехидно прищурился.
— В том‑то и дело, — произнес лысый мужчина, — тут легче затеряться. Так что, Гриня, будь начеку и не глуши мотор.
— Не волнуйся, Валерьянович, — успокоил шефа водитель, — не первый день замужем!
Собеседники прекратили разговор и молча стали наблюдать за странным субъектом, который, осмотревшись по сторонам, что‑то сообщил по телефону и, видимо получив конкретные указания от звонившего, энергично закивал головой. Потом выключил телефон и, суетливо сунув его в карман плаща, медленно подошел к иномарке. Задняя дверца «мерседеса» тут же отворилась, и мужчина в черном одеянии через мгновение скрылся в салоне серебристого автомобиля.
Захар с Муратом стояли недалеко от разворачивающихся событий и курили сигареты, искоса наблюдая за «мерседесом». Ничего подозрительного они не замечали, и все же было у них какое‑то нехорошее предчувствие.
— Что‑то курьер долго не выходит, — нервно заметил молодой парень.
Мурат злобно оскалился.
— Видимо, он плохо учился в школе и научился считать только до ста, — усмехнулся кавказец, — а в жизни иногда приходится иметь дело и с миллионами. Везет же дуракам! — сплюнул смуглолицый мужчина.
Захар при упоминании о числах с шестизначными нулями мечтательно вздохнул.
— Дуракам в наше время не платят, — возразил молодой напарник, — да и считает он, думаю, получше нас с тобой, вместе взятых, особенно зеленые, и не хуже счетной машины.
— А чего он тогда там сидит? — недоуменно спросил кавказец.
— Это и меня интересует, — отбросив окурок, задумчиво процедил собеседник и повернулся в сторону иномарки шоколадного цвета, словно хотел узнать ответ на поставленный вопрос.
Однако и внутри салона автомашины не было четкой ясности и понимания происходящего. Мало того, серебристый «мерседес» вдруг тронулся с места, увозя курьера, чего не ожидал ни Валерьянович, ни его подручные и даже тот, кто терпеливо наблюдал за человеком в черном через оптический прицел.
— Что за черт! — забеспокоился Гриня.
— Я так и знал! — воскликнул Валерьянович. — Давай за ними! — приказал он своему водителю.
Григорий нажал на газ, стараясь аккуратно выбраться со стоянки. Однако это было не так‑то просто: подвыпившие молодые люди не хотели добровольно уступать дорогу, и приходилось с трудом продвигаться. Мурат с Захаром бросились к машине, собираясь заскочить в салон, но Валерьянович резко замахал руками, указывая на столпотворение на пути.
— Дорогу очистите, болваны! — приказал он.
Парни бросились вперед, чтобы освободить проезд, а пожилой мужчина с волнением повернулся в сторону отъезжающего «мерседеса». К его счастью, серебристая иномарка, выехав с площади, остановилась на перекрестке перед светофором. Валерьянович облегченно вздохнул и собирался мысленно поблагодарить Бога за помощь, но осекся на полуслове. Неожиданно сзади к «мерседесу» подъехал черный джип с открытым задним окошком и почти вплотную прилепился к нему. Из серебристой иномарки моментально перекинули какой‑то темный квадратный предмет, и черный бьюик тут же, не дожидаясь зеленого света, стремглав рванул с места. Выскочив на проспект Мира «летучий голландец» пулей исчез с глаз Валерьяновича, который не совсем понял, что произошло.
— Что за чертовщина?! — раскрыл от изумления рот пожилой мужчина.
Из серебристого «мерседеса» вышел мужчина в черном плаще и шляпе. В руках он по‑прежнему держал зонтик и черный дипломат. Однако не успел курьер сделать от отъехавшей серебристой машины и десяти шагов, как неожиданно упал навзничь, широко раскинув руки. Шляпа отлетела в сторону, а из простреленной взъерошенной головы медленно вытекала красная жидкость. Зонтик и черный дипломат небрежно валялись рядом с трупом, к которому подъехал мотоциклист на «хонде» с пассажиром на заднем сиденье.
— Валерьянович, смотри! — только и успел воскликнуть Григорий.
— Вот тебе и сюрприз, — вздохнул Захар.
— Подстава полная, — констатировал кавказец.
Пожилой мужчина ничего не ответил, а только провел широкой ладонью по взмокшей лысине и молча покачал головой, все еще находясь в стрессовом состоянии. В отличие от него напарник мотоциклиста времени даром не терял: он ловко наклонился и поднял с асфальта черный дипломат. Как только ценный груз был в руках пассажира, двухколесная машина резко рванула с места. В отличие от черного бьюика «хонда» пошла не по проспекту, а, обрубая хвосты, свернула в ближайшую подворотню…
— Что делаем? — растерянно спросил водитель у Валерьяновича и посмотрел на старшего товарища.
Пожилой мужчина быстро взял себя в руки и, трезво оценив ситуацию, грозно скомандовал:
— Ты с Муратом за мотогонщиками хреновыми, Захар остается на месте убийства и проконтролирует ситуацию, а я займусь черным бьюиком! Вопросы есть?
— Нет! — в один голос ответила команда.
— Тогда за дело! — натужно прохрипел шеф.
Нервно толкнув дверку, Валерьянович быстро вышел из салона автомобиля достал из кармана куртки мобильный телефон. За ним последовал Захар и тут же направился к окровавленному трупу, а иномарка шоколадного цвета моментально рванула с места и исчезла в подворотне, где минутой ранее исчезла «хонда», а вместе с ней и загадочный черный чемоданчик.
Глава 2
В мастерской художников на Колхозной, как по старой привычке именовала свою творческую крепость на проспекте Мира компания московской интеллигенции во главе с бородатым художником Константином Гуреевым, было многолюдно. Мастера кисти и красок собрались в этот вечер, чтобы помянуть своих приятелей Зимина и Ветрова, которые нелепо погибли в антикварной лавке Зимина. Сегодня было сорок дней, и по русскому обычаю мужики решили отметить эту прискорбную дату.
Когда в мастерскую заехал крепко сбитый мужчина лет пятидесяти, торжественная часть закончилась и поминки превратились в обычные творческие посиделки. Присутствующие, среди которых были не только художники, но и писатели, режиссеры и даже люди далеких от искусства профессий, разбились на небольшие группы в разных местах четырехкомнатной квартиры. Самой распространенной темой споров были политика и изобразительное искусство.
Маланов для приличия нажал на звонок, который давно уже не работал, и, не дождавшись приглашения, толкнул тяжелую железную дверь. Оказавшись в прихожей, гость тут же уловил шум подвыпившей компании, а в лицо дохнуло плотным табачным дымом. Двери, ведущие из прихожей в комнаты, были раскрыты. Инструктор окинул зорким взглядом разбившихся на группы людей, и первым, кто ему попался, был Славка Демакин, среднего роста плотный мужчина с короткой стрижкой. Увидев Маланова, художник вскочил со стула и поспешил навстречу приятелю.
— Какие люди! — радостно воскликнул завсегдатай мастерской. — Сколько лет, сколько зим?!
— Привет, Славик! — протянув художнику крепкую ладонь, поздоровался гость.
— Здравствуй, Илья! — пожимая руку товарищу, произнес Демакин. — Раздевайся! Мы тебя уже заждались!
Илья усмехнулся и, достав из бокового кармана черной кожаной куртки литровую бутылку «Смирновской» водки, передал ее хозяину.
— Я вижу, — произнес инструктор, снимая одежду и вешая куртку на гвоздь, — поминки у вас в самом разгаре.
Славка Демакин многозначительно приподнял вверх руку с оттопыренным указательным пальцем.
— Не поминки, — поправил он товарища, — а сорок дней!
— Да не один ли черт, — грустно вздохнул седовласый мужчина, — суть‑то одна! Людей нет!
Плотный мужчина снова ткнул вверх указательным пальцем.
— А я о чем, Ильюша, — философски изрек художник-реалист, — Богу Богово, а кесарю кесарево! Что теперь делать?! Пусть им земля будет пухом, а мы должны о живых думать! А то и в самом деле, вот так живешь-живешь, а завтра смотришь — и нет человека! Задумаешься на мгновение, а оказывается, что встречались мало, сказали друг другу не все, что хотели, а если и буркнули что‑нибудь второпях, то не доброе слово или пожелание, а непременно какую‑нибудь гадость или крепкое русское словцо!
