— Не придется.
— Ладно, не обижайся. Слушайся добрых советов — и будешь жить как у Христа за пазухой и даже лучше.
Сан Саныч зашел в квартиру. И почти сразу же в дверь позвонили. На пороге стояла экономка, еле удерживающая в руках две заполненные продуктами сумки.
— Вам просили передать.
— Кто? Барин, что ли?
Экономка неопределенно пожала плечами.
— Скажи, что я держу английскую диету — ем только свое.
На кухне Сан Саныч приготовил обычную яичницу, подогрел хлебцы, поел. Больше до ужина делать было нечего. Разве на диване валяться да газеты пересматривать.
Находя себе работу, Сан Саныч вымыл посуду, полил кактусы, стоящие на подоконнике. Поливая, по привычке посматривал в окно. Хотя можно было и не смотреть, за последние двадцать лет уличный пейзаж особых изменений не претерпел. Все те же магазины, витрины и даже те же прохожие. Профессионально натренированная память Сан Саныча цепко держала информацию о людях. Любое хотя бы однажды виденное им лицо фиксировалось и откладывалось в памяти, как на почте корреспонденция «до востребования». Конечно, иногда и забывалась, но не раньше, чем проходили сроки давности. Этому Сан Саныча научила служба, этому его научила жизнь. Лет тридцать назад, работая нелегалом в неближнем зарубежье, он просто обязан был запоминать своих ближних и дальних соседей. Только так он мог обнаружить присутствие подозрительных лиц в своем окружении, только так мог распознать слежку. Провалился он быстро, но привычки остались надолго.
Вот эта бабушка жила в соседнем подъезде.
Эти два мальца в соседнем доме.
Эта парочка в квартале дальше.
Старик с собакой этажом ниже…
Все они мелькали перед окнами более или менее регулярно. Приходящие к ним гости или родственники появлялись реже, но всех их Сан Саныч запомнил в лицо. Все они, вместе взятые, составляли «фон безопасности».
А вот этого ожидающего кого-то на перекрестке парня он видел впервые. Случайный прохожий. Городская улица не колония строгого режима, куда случайным прохожим ход заказан. Мало ли кто и зачем может забрести в незнакомые переулки.
Так-то оно так. И забрести может незнакомец, и отдохнуть, опершись плечом на пыльную стенку, и по сторонам от скуки поглазеть. Может. Но не в этом месте! Уж больно оно удобно с точки зрения ведения слежки. Профессионально удобно. Классически удобно. Открытый обзор на три стороны, бытовая обоснованность местонахождения, насыщенность прохожими…
Но самое главное, что вчера на этом же самом месте стоял точно такой же парень. Просто так стоял. Как и этот. На лице нетерпеливое ожидание. Кажется, даже с цветами. О нем Сан Саныч вспомнил только сейчас. Вчера он его просто увидел, не придав данному факту никакого дополнительного истолкования. Вчера он о нем забыл. Сегодня вспомнил. Два разделенных временем события наложились друг на друга и соединились в единую цепь причинно-следственных связей. Вчера совпало с сегодня!
Интересно, неужели слежка?
И за кем они могут следить? Сан Саныч, отодвинувшись в глубь кухни, чтобы его не было видно с улицы, стал наблюдать. Это занятие было куда интересней тупого перелистывания вчерашних газет. Даже если выяснится, что все его подозрения не более чем игра расшалившегося воображения.
Цепким взглядом оставшегося не у дел, но не утратившего былых навыков профессионала Сан Саныч осмотрел прилегающую к дому территорию. Осмотрел, как учили: слева направо и сверху вниз, не пропуская ни единого метра подконтрольного пространства. Подозрение вызывали три человека — лоточница, как-то уж очень вяло продающая на развес конфеты, посетитель кафе, которого видно через мутное стекло, и сидящий в припаркованных к обочине «Жигулях» водитель.
Неужели все-таки слежка? Вечер обещал быть интересным. Сан Саныч притащил из комнаты кресло, подложил под его ножки, дабы увеличить высоту импровизированного наблюдательного пункта, несколько толстых книг, задернул наполовину шторы, уменьшая размеры смотровой амбразуры, переоделся в темную, менее отсвечивающую в полумраке одежду. Засада была подготовлена и даже благоустроена. Дело оставалось за малым — за внимательностью и усидчивостью охотника. Последнее гарантировалось возрастом наблюдателя. В молодости самым сложным для Сан Саныча во время проведения наблюдательных операций было высидеть несколько часов подряд на одном месте, не отводя глаз от заранее намеченного участка местности, не разговаривая, не дымя в рукав армейской махрой и даже лишний раз не шевелясь из-за опасения демаскировать НП перед противником. Тогда он предпочитал две разведки боем одному наблюдению. С возрастом все изменилось.
Конечно, Сан Саныч чувствовал в своих действиях некоторый налет комичности, но, с другой стороны, человек он свободный, пенсионный и имеет право развлекаться так, как нравится. Кто-то играет в домино, кто-то — в слежку. Последнее для окружающих даже предпочтительней — меньше шума.
Медленно покачиваясь из стороны в сторону для увеличения сектора обзора, Сан Саныч, сам того не заметив, уснул. Что поделать — года. Да и нынешний его наблюдательный пункт мало напоминал те, наскоро отрытые в раскисшем грунте окопчики, где приходилось, скрючившись на подстеленных под живот ветках и плащ-палатках, иногда чуть не по уши в воде, вылеживать дневные часы своей наблюдательной вахты. Смена приходила только в темноте. Если вообще приходила.
Те условия, с точки зрения несения службы, были более удобны, хотя бы потому, что меньше располагали ко сну.
Сан Санычу снились погибшие бойцы и командиры, всполохи осветительных ракет, взрывы, слепые, ощупывающие передний край, пулеметные очереди — страшная реальность его далекой молодости. События нынешнего дня разбередили воспоминания.
Разбудил Сан Саныча гудок прошедшей под окнами машины. Он вздрогнул, кашлянул и проснулся. Фронт стремительно отлетал в небытие вместе с блиндажами, колючей проволокой, запахом гари и котелком с пшенной кашей. Ушли окопы, однополчане, повар, нейтральная полоса. Остался запах каши. Кто-то из нижних соседей готовил еду, о чем информировал весь подъезд посредством вытяжной вентиляции, располагающейся в каждой кухне.
Сан Саныч не сразу сообразил, что он делает в темноте, на кухне, в кресле, которому надлежит стоять в комнате.
Ах да, кажется, он играл в полкового разведчика, а это кресло исполняло роль НП.
Как всегда после сна, жизнь выглядела много скучнее и прозаичнее, чем до него. Сильно затекла шея, по правой ноге мелкими скакунами пробегали мурашки.
— Что-то я совсем на старости лет из ума выжил, — проговорил Сан Саныч, с трудом распрямляя позвоночник, — в шпионов играть начал. Тоже мне, Монтесума Ястребиный Коготь. О-ох…
Еще с минуту поразмышляв о старческом маразме, заставляющем более чем взрослых дяденек играть в детские игры, он встал и пошел включать свет, чтобы начать готовить обычный для него ужин.
Он встал, но до выключателя не дошел. Он случайно взглянул в окно.
На углу, за которым он вел наблюдение, стоял человек! Нет, не тот, но из той же команды. Тот, который ранее сидел в машине.
Он все еще стоял!
Сан Саныч стряхнул остатки сна и, сместившись вдоль окна, взглянул на прижавшуюся к фонарному столбу машину. В машине сидел дневной наблюдатель. И лоточница. Лениво поглядывая по сторонам, они жевали конфеты, выбрасывая фантики через полуоткрытые окна на мостовую.
Сан Саныч верил в случайность, но не в ту, что способна собрать в одной машине трех незнакомых людей. Это была не случайность. Это была слежка. Причем дрянная слежка! Непрофессиональная. Разумным был только выбор места. Все прочее — типичное дилетантство. Вычислить шпиков было по силам любому более или менее сведущему в наружном наблюдении специалисту. У них даже не хватило ума на то, чтобы не собираться вместе!
Кого же они пасут? По всей видимости, таких же лохов, как они сами, раз их до сих пор не потревожили. Работа спецслужб здесь исключается. Их так легко «срисовать» не удалось бы.
Кто же их интересует?
Скорее всего кто-нибудь из богатеньких. Возможно, даже сосед. Почему бы и не сосед? Чем не лакомый кусочек? Надо будет его предупредить. Если, конечно, все это: слежка, люди и машина — не продолжение сна на заданную разведтему. Старость она не радость — от нее и не таких фокусов ожидать можно. Ладно, утром посмотрим. Утро вечера мудренее.
Глава 2
Утром Сан Саныча разбудил грохот. Кровать подпрыгнула под ним, словно норовистый конь, со стен посыпались полки, на кухне загремели кастрюли и сковородки. Брызнули с потолка стекла — все лампочки в люстре разорвались разом с резким хлопком. Потянуло гарью.
Сан Саныч довольно в своей жизни наслушался взрывов и теперь мгновенно, почти безошибочно определил — граната! Где-то рядом рвануло не меньше чем полкило тротила.
