Подошла вражина, на себя полюбовалась, губки подкрасила, бюстик поправила, куда-то в шорты полезла, что-то погладила, чему-то улыбнулась, сладко потянулась и вдруг закусила губки. Кому война, кому…
У Ивана от таких видов чуть крышу не снесло.
Надо же, дура, нашла место где себя ублажать, я же от слюны захлебнусь, наблюдая! — мысленно стонал Иван. — Хотя и не твоя в том вина, что это перед мужиком выделываешь.
Вот угораздило зеркалом в женской уборной работать, ну вернемся, найду того умника… Господи, она, что в шкаф заглянуть собралась? Лучше не делай этого, милая! Мне же убить придется, пошла вон, шалава, не твой шкаф, не лазь без спросу! Чему в детстве учили папа с мамой? Не твое, не трогай, убью!
Легко сказать убью, только и стрелять-то проблемно. Пока будешь разворачиваться, да плазмобой из-за спины вытягивать, они тебя вместе с броней в дуршлаг превратят. Броня хороша, когда пуля издалека, да по касательной, а в упор прострелят наверняка, к бабке не ходи.
Придется придушить слегка, а лучше кулаком по кумполу, только бы не перестараться, жаль такую красоту насмерть гробить. Иван напрягся, готовясь немедленно ударить, как только наманикюренные пальчики варговской охранницы прикоснутся к фантомной поверхности шкафа.
— Сандра, чего застряла? — девка вздрогнула от неожиданности и отдернула руку. — Хорош там с зеркалом трахаться, пошли дальше!
— Тьфу на тебя, Луиза, нельзя быть такой грубой! Девушка должна быть женственной в любой ситуации! — Люськиным голосом отозвалась Сандра.
— Чтобы в гробу краше была что ли? — охранницы заржали в голос вместе с Луизой.
— Типун тебе на язык, Луиза! На такую красоту у врага рука не поднимется, вот!
— Рука может и не поднимется, а пулю он тебе меж красивых глазок вкатает моментом! Сержант Сандра, бего-о-о-о-м!
Слава богу, позвали дуру! Умница, молодец варг, золотой ты мой человечище, чудо-девица, дай те бог хорошего жениха, надо же и среди баб нормальные командиры попадаются. Отмахнулась, мазнула лениво взглядом по бегущей красавице и дальше — периметр стеречь. Вот и славно, вот и хорошо, дороги дальней, чтоб вам сдохнуть! Таких охранников в кабак или бордель, там им самое место, а в мужские игры баб совать, как-то нечестно.
Иван представил, как бы он повеселился в кабаке с той варжанкой, вот бы оторвался, показал чего стоит русский десантник. Потом вздохнул, расставаясь со сладкими мыслями. Негоже в боевой ситуации о бабах думать. Тем паче твои други вот-вот в бой вступят, может быть, жизнью жертвуют, а ты все о бабах!
И не бабы это, Иван, а варги. Пусть у них вид бабский, но от этого они роднее и ближе не становятся. Варг росичу не пара, увидел варга — стреляй, пока он первым не выстрелил. Будешь на его сиськи пялиться, так быть тебе мертвым и холодным.
Сканер пискнул, сообщив, что цели исчезли, скрывшись, по всей видимости, за изгибами коридора. Пора в путь, еще метров сто-двести и мы у цели. Там нужно пробраться к пульту управления, подключиться к сети и успеть взломать код доступа, пока друганы на себя внимание отвлекают. Работы много, время дорого, нужно поспешать, если не хочешь всю операцию провалить.
Иван щелкнул по клавише отключения маскировки и, глубоко вздохнув, собрался рвануть вперед. В тот же момент стены задрожали, с потолка посыпалась штукатурка, лампочки с грохотом взорвались от внезапного перенапряжения, и коридор скрылся в темноте и дыме. Новый мощный взрыв свалил Ивана на пол словно пушинку. Здание дрожало, как при землетрясении, взрывы следовали друг за другом, грозя разнести все в пух и прах.
— Ну, е-мое, заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет! Семенов, Каховский, — заорал Иван в коммуникатор, — отставить взрывы! Вы же нас тут всех положите вместе с заложниками!
— Командир… командир… вставай, командир! Нужно уходить! Сейчас тут все медным тазом накроется! Команди-и-и-и-р…
Иван рванулся, напрягая все силу, стараясь набрать как можно большую стартовую скорость, и… врезался головой в фонарь сплиттера.
— Е-мое, — вздохнул он, потирая шишку на голове, — так это сон был?!
* * *
Во всяком деле добивайся порядка, а в животе сытости!
Он заснул в собственном истребителе, находясь на боевом дежурстве! Как это называется? Это называется разгильдяйство, господин лейтенант! А если подчиненные про это узнают? Капец вам, господин лейтенант, съедят с потрохами, по всем кабакам разнесут. Негоже боевому офицеру спать на посту, не курсант-желторотик, почитай уже лет пять, как палубу топчет, гипертопливо жжет. И нате вам — уснул, да еще как уснул, по полной программе, разве что не храпел и слюней не пускал.
Хотя, с одной стороны, дерьмо снилось, а это к деньгам, к бо-о-ольшим деньгам, судя по количеству и аромату. Деньги сейчас пришлись бы весьма кстати, по правде сказать, они всегда кстати, когда есть. А пока что есть только кукиш с маслом, да должок немалый. Так что дерьмо нам на руку, в смысле в тему.
С другой стороны Врубель в сон втерся — быть беде, полковник себя не жалеет и другим спуску не дает. Для кого война двадцать лет, как кончилась, а он забыть не может, как его, командира боевого крейсера «Причуда» списали в почетную отставку — начальником орбитальной крепости над Москвой. Хоть и стольный града Москва, да крепость похуже ссылки, потому как Москву видать только в иллюминаторы, а служба проходит скучная, серая, однообразная и на орбите. Но полковник не сдается, хорохорится, подчиненных строит и к войне готовит: «Если кто-то решил расслабиться и отдохнуть за счет казны, разочарую: служба ваша будет хорошей, но короткой, вышибу к такой-то матери! Остальным зубрить устав и не пропускать лекций по тактике!» И как его после этих слов любить?
Опять же про Люську вспомнилось — это вообще ни к чему, одни заботы, да головная боль. Любишь ее любишь, мыслями голову кипятишь, а она смотрит холодно, да язвит при всяком случае. Кому другому глазки строит, кокетничает, подарочки принимает, а как Ивана увидит, сразу козью морду сквасит и цедит сквозь зубы, словно одолжение делает.
Минусов больше, чем плюсов, подвел Иван грустный итог снам, стало быть от того дерьма, кроме вони, тоже пользы не будет.
Иван поежился от неприятных мыслей и погрузился в скучные размышления о тяготах полицейской службы. Некоторые желторотые думают, попал мол в охрану стольной планеты, так и жизнь малина. А что с той малины, где Москва, а где мы? Раз в полгода отпустят в увольнение на твердую землю и вся радость. Да и, сказать по правде, сколько той радости? Да столько, сколько денег в кармане у пилота. Когда в кармане пусто, то и радости не густо.
Везет тем, кого на дальние форпосты в командировки отправляют. Вот это повезло, так повезло. Недавно один такой в кабаке хвастался, вернувшись с Крыма. Неделю в космосе болтаешься, неделю на курорте пузо греешь, да пиво попиваешь на халяву. Потому как дальний космос и вроде как враг близко. Отсюда боевые, полевые, командировочные и при этом оклад за все время командировки в родной крепости ждет. Так что ешь-пей от пуза, а приезжаешь домой и снова с деньгами. Вот где жизнь, а тут самая, что ни на есть задница в столичной службе будь она неладна.
Хотя свои прелести в той службе есть. Работка не пыльная, бывает иногда вылетишь по вызову, стрельнешь одной торпедой по пирату, спишешь две, а вторую потом загонишь за полцены барыге — вот тебе и праздник, вот и деньга в кармане. Опасно, слов нет, полковник прям звереет от таких фактов, но не пойман — не вор. Каждый выживает, как может, — оправдывал себя Иван, — жалованье платят с гулькин нос, а траты великие. Куда ж деваться? Приходиться крутиться, да по сторонам оглядываться, чтобы случайно на соглядатаев Врубеля не нарваться. А это нервы, от того хочется выпить, да и закусить неплохо бы, — Волгин вздохнул, прислушиваясь к ненасытной утробе.
Обед, закончившийся три часа назад, по раз и навсегда заведенному далекими предками флотскому распорядку, вспоминается, как мираж. В пузе бурчит, в голове гудит и никакого дела. Вот она служба дежурная — виси себе на захватах станции и жди, пока примчится из далека сигнал «Спасите наши души!».
Хорошо было в незапамятные времена, когда весь люд на одной матушке Земле помещался. Тогда полицейский при случае мог и в кабак забежать, для порядку мол. А раз зашел, так и чарочку выпить, для сугреву исключительно. Чарка без сытного борща — пьянство в чистом виде, а полицейскому пьянство не к лицу, потому не грех и откушать. Вот это жизнь, вот это радость — служи, не хочу и под ногами земля, а не лестница маршевая.
Нонече не то, что давече. Где праматерь Земля сейчас мало кто знает, разлетелся народишко по Вселенной, всяк себе угол нашел, да в кучу со своими сбился. Москва из стольного града в стольную планету расширилась. Была когда-то Россия одной шестой частью суши, А нынче стольный град как раз всю сушу и занимает. Посреди великого океана огромный остров и никаких границ. Потому как враг, кроме как с неба из космоса в столицу не пожалует.
