Пожав руку мистеру Кенту, по хмурому лицу которого пробегает тень улыбки, я целую в щёчку госпожу Селезнёву, сердечно кланяюсь угрюмой Судзуки-сан и, наконец, обнимаю чету Мюллер. Герр Хайнрих и фрау Марлен – мои самые старые знакомые, с ними мы много веков назад основали клуб Прежних Героев.
Не успеваю я занять своё место, как ко мне подходит шеф-повар, он же – владелец «Зелёного фонарика».
– Чего пожелаете, майн херц мистер Карпентер? – спрашивает он, склоняясь так низко, что поварской колпак почти касается горлышка бутылки шампанского.
– Рийстафель, – распоряжаюсь я.
Если бы «Зелёный фонарик» был святилищем, здесь молились бы рийстафелю. Как объяснил нам тридцать пять лет назад шеф-повар, рийстафель в переводе с голландского – «рисовый стол». Такова индонезийская cuisine с голландским акцентом: вокруг политого мясным соусом риса выкладываются разнообразные блюда, включая печёнку в соусе «чили» и говядину в соусе «кэрри».
Герр Мюллер, услышав о моем выборе, одобрительно кивает. Хайнрих и Марлен, последние атланты, волею судеб выжившие в страшном катаклизме, чудом нашли друг друга после сотен лет скитаний. Хайнрих узнал её по тайному молитвенному знаку, в который Марлен складывает пальцы правой руки перед едой; фрау Мюллер, в свою очередь, обратила внимание на перстень атлантской работы – Хайнрих носит его в память об утраченной родине. С тех пор они не расставались. В настоящий момент Мюллеры живут под Хемницем, по привычке именуя этот городок Карл-Маркс-Штадтом. Они держат небольшую ферму, разводят на ней вьетнамских висло-брюхих травоядных свиней.
Я замечаю, что Хайнрих освоил уже половину своего рийстафеля, подобравшись к «сате-баби», свинине в ореховом соусе, а Марлен, напротив, поедает омаров в майонезе. Прекрасная Алиса Селезнёва, королева Измерения Дзэт в изгнании, уже наполнила мой бокал шампанским. Мы провозглашаем – одни с энтузиазмом, другие с апатией – наш неизменный тост:
– За Прежнее Геройство!
Я пью земное шампанское и размышляю о нашем странном братстве. Все Прежние Герои – отщепенцы, les miserables, нашедшие друг друга на чуждой планете. Вышедший в отставку шпион дожидается, когда все домашние уснут, зажигает свечу и достает с антресоли заветную коробку из-под обуви, в которой держит пожелтевшие газетные вырезки, хранящие отголоски его подвигов; нам, Прежним Героям времени и пространства, перебирать нечего. Разве что тускнеющие воспоминания, но вот я, к примеру, обладая почти безупречной памятью, после полутора тысяч лет на Земле при слове «космос» вспоминаю скорее ночное небо Эль-Дорадо, чем невероятные просторы родной империи с её транскосмическими мостами и благодатными вакуумными долинами.
Мистер Кент по-прежнему молчит, а Хайнрих, Марлен и Алиса обсуждают перспективы поставок немецкой свинины на российский рынок. Алиса, бывшая властительница параллельного нашему Измерения Дзэт, всегда тяготела к предпринимательству. Одним из последних её починов стала организация подпольного ателье, в котором одевались жёны партийных функционеров. Лет двадцать назад Алиса ушла в шоу-бизнес и сейчас, если я правильно понял, «фабрикует звёзды» – что бы эти таинственные слова ни означали.
Шеф-повар с вежливым «майн херц…» ставит передо мной мисочки с рийстафелем. Все блюда в «Зелёном фонарике» подаются в небольших овальных мисочках, шеф-повар считает отчего-то, что так создается иллюзия, будто еды много, и из вежливости никто его в этом не разубеждает.
Занявшись рийстафелем, я дожидаюсь паузы и пересказываю бородатый анекдот про замаскированные под «Ту-144» корабли пришельцев. Анна Судзуки корчит мне неприветливую рожицу. В хорошем расположении духа Судзуки-сан – неутомимая выдумщица, она любит рассказывать окружающим, что её мама приходилась внучкой великой русской балерине Анне Павловой, а папа, потомок знаменитого японского рода Тайра, служил начальником почтового отделения на вершине Фудзиямы. В плохом настроении Анна молчит, вот как сейчас, только ковыряется вилкой в «баба-траси», и слова из неё (Анны, не вилки) клещами не вытащишь. «Баба-траси» – это, если кто не знает, свинина в креветочном соусе, в «Зелёном фонарике» её готовят так, что просто пальчики оближешь.
Анна прибыла в начало прошлого века из будущего, чтобы спасти Землю от злоехидных (её словечко) инопланетян из туманности Конская Голова. Эти инопланетяне попортили немало крови и моей собственной расе во времена, когда мы ещё не утратили по глупости великую империю и не сделались отшельниками, схоронившимися в захолустных ermitages по всей Галактике.
Задача Анны была не из лёгких: уничтожить корабль-разведчик до того, как его пилот сообщит сородичам о крайней привлекательности Земли для испытания нового страшного оружия. К сожалению, успешно завершив миссию (для деморализации пришельца хватило цветка скунсовой капусты и флакона розового масла), Судзуки-сан оказалась во временно€й ловушке, выбраться из которой было абсолютно невозможно. Так она и осела в японской глуши: устроилась бухгалтером в пожарную часть города Мураками в префектуре Ниигата, вышла замуж за водопроводчика, увлекавшегося древним искусством метания сюрикэнов вслепую.
Не так давно по истории Анны в Японии сняли фантастический фильм. Многие из нас не удержались от создания собственной мифологии; мне, например, Голливуд обязан словами «клаату барада никто», которые в переводе с моего родного языка означают «да здравствует великая империя».
– Отчего вы грустите, Анна-тян? – спрашивает мистер Кент, по рассеянности ставя бокал в тарелку госпожи Селезнёвой.
– Ностальгия, – пожимает плечами Анна.
Прежние Герои многозначительно переглядываются.
Возвращение домой – тема щекотливая. Моя проблема заключается в том, что я после распада галактической империи в некотором роде потерялся. В эпоху перемен я был, если здесь уместно это земное слово, тинейджером. Обстоятельства сложились так, что последние полторы тысячи лет я не общался даже с ближайшими родственниками. Судя по тому, что со мной на связь никто не выходил и выйти даже не пытался, они, видимо, решили, что меня нет в живых. Немудрено – в хаосе, что обуял Галактику во время распада нашей фантастически величественной державы, исчезали, если провести таксономическую аналогию, не только семейства или роды, но даже отряды, классы и целые царства. Простите меня, если я выражаюсь путано; наверное, проще сказать лишь, что я потерялся на этой планете навсегда, без всяких шансов найтись.
Однако я не отчаиваюсь. Бедственное по любым меркам положение не выдавило из меня ни слезинки даже в тоскливые эльдорадские вечера, которые я провожу за конторкой, вчитываясь в проникновенные строки очередного рупора Великой Американской Мечты. Как ни странно, в такие мгновения перед глазами у меня встаёт шеф-повар «Зелёного фонарика» – он уже тридцать пять лет мечтает стать художником и не отчаялся до сих пор.
Кстати говоря, повар никогда не задавал нам лишних вопросов. Я подозреваю, что мы кажемся ему неразлучными школьными друзьями. Не исключено даже, что повар, в свою очередь, вдохновляется примером нашей дружбы, пронесённой (с его точки зрения) сквозь жизнь в целости и сохранности. Откуда ему знать, что эти тридцать пять лет для Прежних Героев – не более чем капля в океане, простите за высокопарность, du temps perdu?
Экономические кризисы, смена социальных формаций, даже эпидемии из тех, что охватывают страны и континенты, кажутся нам пузырьками в стакане воды. Мы видали такое, чего Земле не суждено увидеть, я полагаю, никогда; более того, почти всем нам довелось стать не только участниками, но и героями событий поистине вселенского масштаба. Нас, сами понимаете, не удивишь мышиной вознёй в крохотной полуподвальной каморке, ведь мы помним вид, открывающийся с верхних этажей нашего вознёсшегося до небес дворца.
Вести из каморки поэтому кажутся нам смешными: большая паутина усилиями нескольких паучьих вожаков распалась на десяток обрывков, чёрные тараканы объявили войну рыжим, община моли Нижнего Запиджачья заключила экономический союз с Шерстяной Одеялией. Но что значит перекраивание карты какой-нибудь Восточной Европы для меня, существа, что в ветхозаветные времена исследовало гиперпространственную впадину звёздного кладбища Огненного Предела? И как может относиться к «исламской угрозе» Алиса, воле которой покорялись в Измерении Дзэт миллиарды созданий с тысячами культур и верований? Нет, само собой, у всех нас имеются свои привязанности. Я, положим, тяготею к французскому языку, слегка напоминающему язык варваров одной из курортных лун Первой Секвенции…
