— Боже мой! — Она негромко засмеялась. — Вам удалось вогнать в краску тридцативосьмилетнюю женщину! Мне казалось, я давным-давно забыла, как это бывает…
Ник не улыбнулся.
— Я готов заплатить любую цену.
Миссис Брэдшоу удивленно покачала головой, продолжая улыбаться, и уставилась куда-то в подбородок Нику, словно пытаясь принять трудное решение.
— Я избегаю необдуманных поступков — это мое правило.
Ник потянулся к ее руке, осторожно коснулся ее, вкрадчиво провел кончиками пальцев по ладони. У нее были длинные кисти, под стать росту, но ладони Ника оказались гораздо крупнее, а пальцы — вдвое толще. Он ласково коснулся влажных впадинок у основания се пальцев.
— Правила существуют для того, чтобы их нарушать, — заметил он.
Мадам вскинула голову, словно привлеченная выражением, мелькнувшим на его умудренном опытом лице. И вдруг приняла решение:
— Следуйте за мной.
Ник зашагал за ней, сопровождаемый взглядами. Мадам провела его через холл к изогнутой лестнице. Ее апартаменты оказались уютными и роскошными, обставленными дорогой мебелью, с французскими обоями на стенах и приветливо пылающим огнем в камине. Приставной столик в будуаре был уставлен сверкающими хрустальными графинами и бокалами. Миссис Брэдшоу взяла с серебряного подноса суженный кверху бокал и вопросительно взглянула на гостя:
— Бренди?
Ник согласно кивнул.
Она плеснула в бокал густо-янтарной жидкости, потом чиркнула спичкой и зажгла свечу. Удерживая бокал за ножку, слегка подогрела бренди над пламенем и, удовлетворенно кивнув, протянула бокал гостю. Впервые в жизни женщина оказала Нику такую услугу. Делая первый глоток, он с наслаждением вдохнул пряный аромат вязкого бренди с насыщенным ореховым привкусом.
Оглядевшись, Ник увидел, что одну стену будуара занимают книжные полки, сплошь заставленные фолиантами в тисненых кожаных переплетах. Любопытство повлекло его к полкам. Читал он плоховато, но понял, что большинство книг посвящено плотской любви и анатомии человека.
— Мое увлечение, — пояснила миссис Брэдшоу, поблескивая глазами. — Я собираю книги о плотской любви и интимных обычаях разных народов. Среди них есть и настоящие раритеты. За последние десять лет я собрала целую сокровищницу знаний по моему излюбленному предмету.
— Наверное, это гораздо интереснее, чем собирать табакерки, — наивно предположил Ник, и мадам рассмеялась.
— Побудьте здесь, я скоро вернусь. А вы пока осмотрите мою библиотеку.
Она вышла из будуара в соседнюю комнату, в приоткрытую дверь Ник успел заметить кровать со столбиками.
Его желудок вновь налился свинцом. Залпом допив обжигающее содержимое бокала, он направился к книжным полкам. Его взгляд привлек увесистый том, переплетенный в красную кожу. Старинный переплет слегка потрескивал, открываясь, на страницах замелькали раскрашенные вручную иллюстрации. Исходящее жаром нутро Ника свилось в тугой узел при виде нагих тел, соединенных в причудливых, невообразимых позах. Его сердце гулко застучало о ребра, мужское достоинство восстало. Ник поспешно захлопнул книгу и втиснул ее на прежнее место. У стола он налил себе еще бренди и проглотил его, не почувствовав вкуса.
Миссис Брэдшоу сдержала обещание и вскоре вернулась, остановившись в дверях. Она переоделась в воздушный пеньюар, отделанный кружевом, с рукавами, задрапированными на средневековый манер. Сквозь белый шелк просматривались заостренные соски пышных грудей, виднелась даже тень внизу, между ног. Мадам была великолепно сложена и знала об этом. Она стояла, слегка согнув одну ногу в колене, пеньюар обрисовывал длинные плавные изгибы ее тела. Пылающие волосы рассыпались по шее и плечам; с такой прической она выглядела моложе и наивнее.
Дрожь желания прошла по спине Ника, дыхание стало тяжелым и сбивчивым.
— Хочу предупредить, что я придирчиво выбираю любовников. — Мадам жестом велела ему приблизиться. — Талантом, подобным моему, не следует разбрасываться.
— А как же я? — хрипло выговорил Ник. Он подошел почти вплотную и понял, что от мадам не пахнет духами. От нее исходил только аромат мыла и чистой кожи — более возбуждающий, чем благоухание жасмина или роз.
— Мне пришлось по душе ваше прикосновение: вы наугад нашли самые нежные местечки моей руки. У мужчин такая чувствительность встречается редко.
Но ее комплимент не польстил Нику, а вызвал приступ паники. Мадам возлагала на него большие надежды, а он знал, что неизбежно разочарует ее. Он сохранял безучастное выражение лица, но его сердце с тошнотворной быстротой ухнуло в пятки. А миссис Брэдшоу уже вела его в жарко натопленную уютную спальню.
— Миссис Брэдшоу! — смущенно начал Ник, приблизившись к кровати. — Я должен предупредить вас…
— Джемма, — вполголоса поправила она.
— Джемма, — послушно повторил он, и у него перепутались все мысли: хозяйка спальни помогла ему снять сюртук.
Развязывая узел влажного от испарины галстука, мадам улыбалась раскрасневшемуся гостю.
— Вы дрожите, как тринадцатилетний мальчишка! Неужели прославленный мистер Джентри боится лечь в одну постель с миссис Брэдшоу? От такого умудренного опытом человека я этого не ожидала. Вы наверняка не девственник — в вашем-то возрасте! Ведь вам… двадцать три?
— Двадцать четыре. — Он был готов провалиться сквозь землю, понимая, что сыграть роль опытного мужчины ему не под силу. С трудом сглотнув, он хрипло признался:
— У меня это впервые.
Пушистые дуги ее бровей взлетели вверх.
— Вы никогда не бывали в публичном доме?
Нику удалось чудом вытолкнуть слова из пересохших губ:
— Никогда не занимался любовью с женщиной… Выражение лица Джеммы не изменилось, но она была явно изумлена. После продолжительной паузы она деликатно осведомилась:
— Значит, вы были близки с мужчинами?
Ник покачал головой, уставившись в узорные обои. Тягостное молчание нарушал только гул у него в ушах.
Любопытство мадам стало почти осязаемым. Она встала на деревянную подножку высокой кровати, поднялась на нее и улеглась на бок, приняв томную кошачью позу. Прекрасно зная мужчин, она хранила молчание и терпеливо ждала.
Ник попытался заговорить деловитым тоном, но голос предательски дрогнул.
— Четырнадцатилетним мальчишкой я отсидел в плавучей тюрьме десять месяцев.
По лицу Джеммы он увидел, что она сразу все поняла. Ужасные условия содержания узников в плавучих тюрьмах, мужчин вперемешку с почти детьми, ни для кого не были тайной.
— И конечно, мужчины вас домогались, — бесстрастно заключила она. — Кто-нибудь из них добился своего?
— Нет, но с тех пор… — Ник долго медлил. Он никогда и никому не рассказывал о прошлом, неотступно преследовавшем его, — облечь страх в слова было не так-то просто. — Я не выношу прикосновений, — наконец признался он. — Никаких, ни от кого. Мне хотелось… — Он осекся и начал снова:
— Иногда мне так хочется женщину, что я буквально схожу с ума. Но не могу даже… — Он беспомощно умолк. Он никак не мог объяснить, что для него плотская любовь, боль и чувство вины сплелись воедино и что предаться любви с кем-то для него все равно что заставить себя спрыгнуть со скалы. Что любое, даже самое невинное, прикосновение другого человека вызывает у него защитную реакцию.
Если бы Джемма расчувствовалась, ужаснулась или пожалела его, Ник не выдержал бы и удрал. Но она не сводила с него задумчивого взгляда. Грациозным движением она спустила длинные ноги с кровати и соскользнула на пол. Встав перед Ником, она принялась расстегивать его жилет. Ник окаменел, но не стал сопротивляться.
— У вас наверняка есть тайные фантазии, — заметила Джемма. — Видения и мысли, которые будоражат вас.
Дыхание Ника опять участилось, он неловко выпрастывал руки из пройм жилета. В голове вихрем проносились обрывки мыслей — тех самых похотливых мыслей, от которых одинокими ночами у него так часто напрягалось и ныло все тело. Да, фантазий у него хоть отбавляй: ему видятся нагие связанные женщины с широко раскинутыми ногами, стонущие под ним. Признаться в таких постыдных видениях он не смел, однако карие глаза Джеммы Брэдшоу неудержимо манили его излить душу.
