Мне показалось, что Брефт буквально одним скачком выровнялся с нами. Я посмотрел на его морду. Эти осатанелые глаза, от напряжения едва не вываливающиеся из орбит, и выступившая на губах пена будут стоять у меня пере глазами еще долго. Я даже подумал, что все, Хан загнал очередную животинку. До финиша они, может, и доберутся, но Брефт больше не жилец. По крайней мере не скакун.
Но эти мысли проскочили так, фоном, между прочим, потому что в тот момент перед нами стояла проблема посерьезнее.
За Ханом давно и прочно укрепилась слава «грязного» жокера. Он мог исподтишка ударить чужого скакуна, мог, прижавшись вплотную, особенно когда ехал в плотной группе и был прикрыт от видеокамер и зрителей, скинуть соперника, поддев его крюком за подошву сапога, а мог и просто вытолкнуть соперника с дорожки, выдавив его и тем самым заставив выйти из скачки. Мне показалось, что он готовится выполнить как раз этот прием, который, строго говоря, не противоречит правилам. Даже наоборот, многие зрители это любят и приветствуют и, соответственно, не возражают организаторы и даже Ассоциация, хотя профессионалы относятся, мягко говоря, с прохладцей, считая, что подобного рода силовая борьба на беговой дорожке противоречит самому принципу скачек. Но наше мнение далеко не всегда учитывается хозяевами и организаторами, для которых прибыль важнее каких-то там принципов.
Другое дело, что с Инжаром такие фокусы не проходят. Вытолкнуть его с бегового круга не удавалось еще никому. И дело не только в том, что у него масса побольше многих других, а в том, что у него, если можно так сказать, особое чутье на такого рода фокусы. Несколько раз я сам поражался, когда он реагировал на «поршень» даже раньше, чем я осознавал, что нас хотят выжать. В этот момент он несколько меняет траекторию движения и плечом толкает противника, отбрасывая его в сторону и сбивая с ритма, после чего тот редко приходит к финишу в тройке лидеров. А уж первым – никогда. Правда, некоторые пытались, так сказать, скооперироваться. Ведь во время этого приема мы тоже теряем скорость. То есть один идет на выдавливание, а второй, пользуясь моментом, уходит на обгон. Один раз это получилось. Один. Но больше – нет. И все это знают. Поэтому силовыми приемами против нас стараются не пользоваться. Тем более, как я заметил, сами массипо на это идут с неохотой.
Я собрался, готовясь к рывку – силы у нас еще были, я это чувствовал. В крайнем случае я рассчитывал на свою животинку, которая не даст нас в обиду.
И в этот момент – это невероятно, но это так, клянусь! – я почувствовал, что мой Инжар боится. И сам, признаться, испугался. Потому что подобного у нас не случалось! Мы проигрывали, мы выигрывали, бывали всякие неприятности, но такого – ни разу. Мы испугались!
Бросив повод, я вцепился ему в уши. Неси! Вперед! Уходим! Спасаемся! В тот момент я действительно испытывал ужас. Самый настоящий. Животный. Непонятный и не объяснимый. А до финиша уже рукой подать! Последний рывок и…
И тут я заметил, как справа от меня блеснуло железо. Хан собирается выбросить меня из седла?
Я повернул к нему голову и увидел, как его остро отточенный крюк нацеливается на пах моего Инжара.
И вот дальше, хоть убейте, я ничего не могу понять. Потому что это выше либо вообще за пределами моего понимания.
Попробую объяснить не торопясь.
Во время скачки массипо смотрит только вперед и лишь иногда косит глазом в сторону, чтобы видеть догнавшего его соперника. Это известно, проверено, это запечатлено сотни, если не тысячи раз самой подробной видеосъемкой. То есть того, что происходит у него дальше того места, где заканчивается его шея, он не видит в принципе. Отслеживать периферию удел и задача жокера, иначе зачем он нужен. Но в тот момент я вдруг почувствовал, будто это к моему взмокшему паху тянется остро отточенное железо, готовясь разорвать, просто растерзать мой детородный орган.
Инжар сбился с ноги, повернув голову с оскаленной пастью. Мне отчего-то показалось, что ему очень хотелось схватить Хана за ляжку. Да я и сам бы, честно говоря, готов был сделать то же самое. Но шея у массипо не такая длинная и подвижная, как требовалось в тот момент, и Инжар цапнул Брефта за плечо. Не очень сильно, даже не до крови, так, только кожу прижал, но, учитывая размер зубов и пасти массипо, думаю, укус получился вполне чувствительный. Вполне.
И вот тут началось страшное.
Не знаю уж как там, кто и что думает, но лично я всегда считал, что массипо, в сущности, совсем не агрессивные животные. Скачки, силовые контакты, стремление к победе – это, как мне представляется, от нас, от людей. Не будь нас, они бы такие вещи не устраивали. Впрочем, это мое сугубо частное и личное мнение, которое я не тороплюсь озвучивать, особенно в профессиональной среде, где такого рода наблюдения не приветствуются.
Брефт в ответ оскалился и укусил Инжара за шею. Брызнула кровь. Я вообще не понимал, как еще держусь в седле. Хан, сволочь, своим крюком хватил моего массипо по крупу так, что железо просто застряло в толстой шкуре и так и осталось висеть. Скачка закончилась, и началось нечто невообразимое. Страшное. Я не знаю примеров, хотя бы отдаленно напоминающих произошедшее. Два массипо дерутся, рвут друг из друга куски мяса прямо на ипподроме! Во время скачки! Перед тысячами зрителей! Перед миллионами телезрителей! Происходило то, чего никто – я-то уж точно! – даже представить себе не мог. Беспрецедентный, дичайший, невероятный случай. И виновником тому – мы с Инжаром. И в первую очередь жокер. Я.
В итоге – два израненных, фактически загубленных скакуна высшей, высочайшей категории. И скандал. И дисквалификация. И… И много еще всяких «и».
Короче, все это я передумал уже раз десять. Или двадцать. Кто считал? И все время у меня перед глазами еще одна картинка со скачек. Нет, ничего не подумайте, обычно я на трибуны не смотрю – не до того. Если кто хоть раз сидел в седле массипо – искусственно выведенного подобия лошади под три метра в холке, – тот может себе представить, что это такое. Тут главное хоть как-то справиться с животным и не рухнуть под копыта ему же или ему подобным, а по сторонам смотреть – увольте. Но иногда – иногда! – в глаз как бы сами собой попадают картинки из окружающего тебя пейзажа. Вот и сегодня тоже. На каждом из километровых кругов я видел этого человека, с нездоровым выражением таращившегося на меня. Или мне это так казалось? Знаете в чем секрет фуэте, который исполняет танцор на сцене, многократно вращаясь вокруг своей оси так, что, кажется, голова у него должна закружиться, и он непременно упадет? Просто при каждом пируэте они фиксируют взглядом одну и ту же точку в зале, не обращая внимания на другие. У нас, у массжокеев, или как нас еще называют жокеров, этой точкой служит затылок массипо, место между торчащими в разные стороны ушами. Если смотреть вниз, под ноги, то стремительно улетающая назад земля способна свести с ума любого. А вот сегодня я цеплялся взглядом за этого зрителя, калеку без руки и с изуродованным лицом, на котором просто таки горели огромные глаза. Впрочем, подобное иногда бывает у жокеев. Иллюзия, что ли. Помню, на одних скачках в Будапеште мне в глаза вот так же лезла одна дамочка. Красавица – просто нет слов. Нашел ее потом, познакомился – так, ничего особенного. К тому же экзальтированная донельзя, отчего, наверное, глаза и горели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
