— Надо вышить шестиконечную звезду вот, скажем, на этой фотографии… Чтобы верхний луч обязательно упирался в голову, а нижний — в детородные органы. Получится линия Кетцалькоатль…
— Кетцалькоатль? — удивилась я. — А это, случайно, не ацтекский бог? Крылатый, кажется…
Маг кивнул.
— Так, конечно! Это же все древняя магия! Древнейшая! Из глубины, так сказать, веков… Так, ну вы шейте, шейте…
— А в сердце иголку втыкать?
— В сердце само собой… Боковой луч — прямо ему в сердце. Вот так. Теперь берем стакан…
Маг осторожно, как будто в стакане был кипяток, взял стакан с заколдованной водой и накрыл его правой ладонью.
— Повторяйте за мной! — Он начал делать правой рукой круговые движения над поверхностью стакана. — «Стану не благословясь, пойду не перекрестясь… Сидишь ты, чертите…»
— КТО СИДИТ?
— Чертище! Не отвлекайтесь! — И он еще быстрее забормотал, так, что я с трудом успевала за ним: — «Сидишь ты, чертище, прочь лицом от своей чертищи… Не походя, не подступя, разлилась бы его ненависть по всему сердцу, а у ней по телу…»
— А почему ненависть-то? — Я остановилась.
Маг скороговоркой договорил до конца:
— «…чтоб не могли ее ни рыбы съесть, ни злой колдун отколдовать. И вместо рукописи кровной отдаю тебе я слюну». — Маг сплюнул в стакан и протянул его мне. — Теперь пей.
Я взяла у него стакан и с сомнением понюхала.
— И что, это поможет?
— Поможет-поможет. Пей и давай мне гвоздь. Любой, подлиннее.
Я пошла со стаканом в прихожую, все не решаясь выпить.
— А шуруп можно?
Можно! Даже лучше! Главное, чтоб не болт! Болтом дырку в энергетической оболочке не сделать. Ввернем сейчас этот болтик ему прямо в торсионный пучок, вот так… — Маг проковырял большую дырку в левом глазу у Комарова и протянул мне фотографию. — Теперь своим волосом зашивай дырку. А вода где? — Он огляделся в поисках стакана. — Не всю выпила?
— Нет еще…
— Отлично! Давай сюда стакан и свечу.
Я отметила про себя, что Валентин ненароком перешел со мной на «ты», и отнесла это на счет его волнения. Маг зажег свечу и, прихватив шуруп салфеткой, стал накаливать его в огне.
— Смотри на огонь и повторяй за мной: «Да остынет в рабе божьей Наталье страсть к рабу божьему…» Как зовут красавца?
— Владислав… — проговорила я, глядя, как краснеет и будто расширяется в огне длинный металлический стержень.
— «К рабу божьему Владиславу, как остынет в воде железо… Остуда-остуда, велика остуда, чтоб не думалось, не гляделось, чтоб вместе не дышалось… остуда, остуда, велика остуда…» — Он быстро сунул в воду раскаленный шуруп. Тот зашипел, и маг подставил мне стакан ко рту. — Пей!!!
Я залпом выпила странно пахнущую воду и отдышалась.
— Левой рукой крестись! Крестись быстрее! Слева направо! И повторяй: «Чтобы ни днем, ни ночью, ни в солнце, ни в дождь…»
— Извините, а на любовь будете заговаривать?
Маг остановился.
— На какую любовь?
— Ну как же… Мне отворот, а ему приворот…
— А-а-а… Так мы же ему мощнейший приворот сейчас сделали, вторглись в его энергетическое поле. Стоп! — Маг Валентин почесал лысоватую бровь. — Соль забыли. Соль принесите, лучше крупную, э-эх!.. И перчику черного, если есть…
— Горошком?
— Можно и горошком… Вообще-то надо было в стакан… Ладно, даже лучше. Руку протяните… Да не так, ладонью кверху. — Он насыпал мне крупных кристалликов соли в ладонь и перемешал их с черными горошками перца. — Медленно рассосите и прожуйте горошки, представляя при этом, как вы целуете своего… раба божьего Вячеслава.
— Владислава.
— Вот именно. Не торопитесь, не торопитесь… — Маг, очевидно совершив главные магические действия, опять стал подчеркнуто корректен. — Так, отлично!
Он аккуратно стряхнул оставшиеся крупинки с моей руки на пол. Я увидела, как две маленькие горошинки покатились и замерли рядом, у выемки в паркетной доске, на самом краешке.
— Теперь поднимите, пожалуйста, свитер.
— Зачем?
— Я должен понять расположение родинок у вас на груди. Это нам поможет.
Я помедлила и чуть приподняла свитер.
— Еще, еще… Та-ак… одна родинка вот здесь, и еще, кажется… — Валентин протянул руку с намерением копнуть ею в моем лифчике. — Неудобно, бюстгальтер ваш мешает…
Я внимательно посмотрела на мага и поняла наконец, какая я дура. Отступив назад, я опустила свитер, а ничуть не растерявшийся маг почесал ухо и сказал:
— Да! Еще одно. Помните, я спросил вас вначале, на все ли вы готовы, чтобы вернуть любимого?
— Помню.
— Вы когда-нибудь за деньги отдавались?
Я отошла еще подальше, пытаясь понять, что же сейчас будет.
— Разумеется. Регулярно отдаюсь. Иначе как же прожить бедной девушке… Вы хотите меня купить?
Валентин улыбнулся:
— За какую сумму вы отдавались?
— Сеанс закончен. Спасибо.
Маг покачал головой и не двинулся с места.
— Вы не хотите помочь самой себе! Вы же сказали, что готовы на все. Так за какую сумму вы… гм?..
Я прикинула.
— За пятьсот долларов и тридцать пять пенсов. Пенсы можно заменить копейками. Сеанс закончен.
— Так, очень хорошо. — Маг неторопливо достал из кармана кошелек. — Сумма вашего числа жизни минус восемь… плюс число жизни нашего клиента, поделить на три, в остатке три, плюс… Где он живет?.. Напрасно вы, напрасно… Ну, неважно. Плюс, скажем, тринадцать, умножаем на сорок один и делим… так… Получается… — Маг достал из кошелька один доллар. — Получается — один! Вы должны, если хотите вернуть себе этого человека, сделать все, что я вам сейчас скажу, и… Послушайте меня внимательно! И получить за это один доллар. Что потом делать с этим долларом, я объясню. Подойдите ко мне…
Невышитый глаз любимого Комарова смотрел на меня с изуродованной фотографии ласково и печально.
Я взяла синюю корзиночку, в которой у меня лежали диски Тани Булановой, Аллы Пугачевой и Шарля Азнавура, подошла к дивану и дала этой корзиночкой по блестящей башке черного мага.
Маг перехватил мою руку. Но драться не стал, а быстро и молча растворился.
* * *
Вечером в тот же день я позвонила Комарову и сказала:
— Привет…
— Ля, я устал.
Он не устал, он просто не приезжал ко мне шестьдесят семь дней и, судя по всему, приезжать в ближайшее время не собирался.
— Приезжай ко мне…
— Ля… Мне завтра рано вставать.
— Хочешь, я приеду?
— Я хочу есть. Я только что пришел. Я еле жив. Я… я еще должен разобрать антресоли… вещи для бедных сложить… и… У меня не мыта вся посуда.
— Тогда ты приезжай.
— Ля!.. Не выдумывай. И не мучай меня.
— Я люблю тебя.
— Я поем и перезвоню тебе.
— Я тебя привораживала сегодня.
— Что делала?!
— Привораживала. Приворот делала.
— Ну и как? Привернула?
— А ты чувствуешь?
— Когда почувствую, я позвоню.
Я подождала двадцать четыре часа и позвонила ему.
— Почувствовал?
— Что именно?
— Значит, не почувствовал, — вздохнула я.
— Ля, я только что пришел домой…
— Ты поешь, разберешь антресоли и перезвонишь?
— Я поем и не перезвоню. Я буду спать.
«С кем?» — хотела спросить я, но побоялась получить ответ.
— Спокойной ночи, я люблю тебя.
— Ага, привет.
Наверно, черный маг Валентин все перепутал. Да и зачем я вышивала у Комарова звезду на сердце, если он давно уже объяснил мне, что любил меня совсем не этим местом?
Недели через три я привела в порядок уцелевшие после магического обряда фотографии и вставила их в прежние рамочки.
Еще через месяц я их все убрала в самый дальний шкаф и задвинула большой пуховой подушкой, на которой Комаров любил у меня спать.
Он тут же это почувствовал и вечером позвонил:
— Как дела?
— Нормально. Выбросила сейчас все твои фотографии.
— Ля, я не помню, говорил я тебе, что ты дура?
— Ты говорил, что я подарок судьбы.
— Это одно и то же.
* * *
Когда-то давно, в прошлой жизни, когда у Комарова не было еще больших антресолей с подарками для бедных, а была маленькая скромная машина и, как нам обоим казалось, большая любовь ко мне, он не дописал одно стихотворение и подарил его мне.
Не покидай меня, надежда,
Что все когда-нибудь вернется,
И, как приходит утром солнце,
Ворвешься ты в мой ад кромешный.
В закономерности возврата
Есть ощущенье высшей силы…
Дальше Комаров никак не мог связать концы с концами. Я тоже несколько раз бралась за него, даже заменила одну строчку своей, про ад, но закончить не получилось.
У меня рвется логика во всех рифмах к слову «возврата». Все получается плоско, безутешно. И все неправда — «разврата», «утрата», «расплата»…
Но я знаю, что просто еще не время. Я найду эту рифму. Она сама найдется.
