— И только теперь я вижу, в чём была ваша цель, — обречённо сказал наёмник и отпустил рукоять.
По комнате эхом разнёсся оглушительный звон стали.
— Я больше не желаю быть остриём меча… Ваше величество.
Эдвальд Одеринг удивлённо взглянул на него, но на его лице тут же появилась снисходительная улыбка.
— Что ж, иди. Но в таком случае единственной благодарностью за спасение моей жизни будет то, что я позволю тебе покинуть Чёрный замок живым. А ведь я собирался наградить тебя за службу куда более щедро. Посвятить в рыцари, дать место в новой королевской гвардии, — лорд смягчился и добавил со снисходительной улыбкой: — По-твоему его следовало оставить в живых? Проявить милосердие к убийце моей сестры? Ты ещё молод, Таринор, и веришь в идеалы. Когда-нибудь ты поймёшь, чего лишился из-за них.
— Вряд ли я буду жалеть об упущенном. Пусть кто-нибудь другой рубит головы ради вашей мести и жажды власти.
— Возможно. Но прежде, чем уйдёшь, ты исполнишь мой первый королевский приказ. Я желаю, чтобы то, что произошло в этих стенах, осталось между нами. Безумца и убийцу Альберта Эркенвальда обезглавил я, Эдвальд Одеринг, так это войдёт в историю.
Таринор с отвращением взглянул в полное превосходства и уверенности лицо лорда Одеринга. Солнце за окном клонилось к горизонту, и наёмник, не в силах больше терпеть выжидающий взгляд, больше всего на свете желал покинуть это место как можно скорее.
— Да, ваше величество, — холодно ответил он и зашагал к двери.
У самого выхода он обернулся, и от увиденного в горле застыл ком. Эдвальд Одеринг стоял на балконе, держа за волосы голову Альберта Эркенвальда, а с улицы доносилось ликование сотен голосов, славящих нового короля.
Глава 2
Таринор проснулся в комнатушке на втором этаже трактира «Белый дуб». Прошлым вечером его загнал сюда внезапно разразившийся весенний ливень, теперь же пришла пора идти дальше.
Он снял со спинки кровати свою старую стёганую куртку. Когда-то она была чёрной, но за годы сделалась тёмно-серой. Семь лет назад она служила поддоспешником, но кирасу и кольчугу он вернул в арсенал ещё когда уходил со службы Эдвальду Одерингу. Не раз латанная, с пришитыми тканевыми завязками на груди и поясе вместо прежних кожаных ремней, эта стёганка и по сей день служила Таринору надёжной защитой как от случайного удара, так и от холода.
Он надел куртку, перехватил поясом, набросил сверху плащ. Надел сапоги, сбил с них засохшие комья грязи, закинул дорожную сумку за плечо и сунул за пояс потрёпанные деревянные ножны с недавно купленным мечом. Вот теперь можно и в путь.
Старая лестница неожиданно и громко заскрипела, стоило Таринору сделать по ней шаг, и отзывалась противным скрипом всё время, пока он спускался по ней. Должно быть, вчера он настолько устал, что этого даже не заметил. За стойкой протирал кружки черноусый трактирщик, а фигуристая девушка в белом фартуке подбрасывала уголь в очаг посреди зала. Похоже, из-за дождливой ночи и сырого прохладного утра хозяин не гасил его вовсе, а потому на первом этаже было куда теплее, чем наверху, где спал Таринор.
Неподалеку от очага за столом, положив голову на собственную пышную рыжую бородищу, мирно храпел довольно упитанный гном. Вчера его здесь точно не было, такого Таринор запомнил бы наверняка. Девушка, закончив с углём, собрала несколько кружек с его стола, со вздохом вытерла разлитую выпивку и скрылась за неприметной дверцей возле стойки.
— А вот и ночной господин проснулся! — от широкой улыбки усы трактирщика стали ещё пышнее. — Вы вчера так внезапно появились, что я уж было подумал, будто случилось чего. Ну, разбойники обобрали или ещё что похуже. Промокли, продрогли, я было хотел предложить горячей похлёбки, а вы, ни словом не обмолвившись, бросили монету на стойку да по лестнице наверх. Не впервой бывать в наших краях, раз уж о ценах наслышаны?
— Всюду, от Гирланда до Перекрёстка, ночлег стоит один серебряный марен, не больше, — ответил Таринор, садясь на трёхногую табуретку у стойки. — На Золотом тракте цены одинаковы, да и трактиры тоже.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Стало быть, вы местный, — трактирщик отвернулся, ставя кружку на полку, а в голосе его послышались нотки обиды.
— Не угадал, трактирщик. Я нигде не местный, наёмник я, странствую. А что до здешних трактиров, да, пусть они и одинаковы, но, надо сказать, одинаково неплохи. Вчера вот, например, это место меня просто спасло: спать на земле в такой ливень — врагу не пожелаешь.
— Уж смотря какой враг, — хитро улыбнулся трактирщик. — Быть может, выпить чего желаете? Или вот похлёбка со вчера осталась. Вы только скажите.
Таринор, недолго думая, согласился. Перед дорогой и впрямь не мешало бы подкрепиться, а то от походной снеди его вот уже пару дней как мучила изжога.
— Рита! — громко позвал трактирщик, и из-за неприметной двери показалась та самая девушка.
— Дочка, подогрей-ка похлёбки доброму господину, да поживее.
— Никакой я не добрый господин, — усмехнулся Таринор, глядя вслед девушке.
— Разве может радушный хозяин гостя не уважить? — удивился трактирщик. — У меня что ни гость, то добрый господин.
— Уважить может, если скажет, что у него в погребке имеется бочонок «Чёрного леса». Уж очень мне это вино полюбилось за зиму в Гирланде. Конечно, тут до Золотого берега далековато, но вдруг.
— Обижаете! Найдётся у меня «лес». Сейчас принесу кувшинчик.
— Лучше половину, утро всё-таки.
Трактирщик скрылся за дверцей у стойки, едва не столкнувшись с дочерью с котелком в руках. Она направилась к очагу, а наёмник услышал неспешно приближающиеся шаги. Гном, что храпел за столом позади, грузно уселся на табуретку возле Таринора. В сравнении с его рыжей бородищей, доходившей до самого пояса, едва отросшая тёмно-русая бородка наёмника выглядела жалко.
— Уфф, — гном провёл по лицу широкой пухлой ладонью. — Топят здесь, конечно, сверх всякой меры. Вернётся трактирщик, скажу ему, что зима уж кончилась, нечего превращать трактир в жаровню! Пока спал, весь аж взмок, хоть исподнее выжимай! — он пригладил бороду и решительно протянул руку для рукопожатия: — Будем знакомы, А́гдаз Кригг, торговец редкостями.
— Таринор, наёмник, — ответил Таринор, осторожно пожав гному руку.
— Не бойся, не укушу, — добродушно засмеялся тот, обдав собеседника спиртовым дыханием. — Значит, наёмник? Небось, на службе у лорда Морбета? Бывал я в Краесветном утёсе, красивый замок и выстроен добротно, да и сам Винсент Морбет человек душевный. Купил у меня чудную золотую подвеску в виде рыбы, прям как на его гербе, для дочурки своей. А кастелян его, Герберт Айронхайд, угостил меня славной наливкой! Отменная, скажу я тебе, штука. Так что повезло, если на службе у Морбета был.
— С чего ты это взял? — прищурился Таринор.
— Да про зимовку твою в Гирланде услыхал, как проснулся. Трактирщик, конечно, тот ещё фрукт, так глотку драть, когда рядом усталый гость спит…
— Чего это ты за столом спал? Неужто торговец редкостями не может позволить себе комнату в придорожном трактире? — усмехнулся наёмник. — Да и не опасно ли нынче в этих краях гулять в одиночку?
— Эх, видишь ли какое дело, — гном потупил взгляд, — У меня лавка в Могримбаре, вроде лавки старьёвщика, держу не для заработка, для души. Нынче там племяш мой заправляет, а я путешествую, ищу всякое. Когда с обозами, а когда пешком. Слава богам, пока уберегли от разбойников и прочей нечисти. Так уж вышло, что вчерашний ливень застал меня врасплох прямо на дороге…
— Не тебя одного, — улыбнулся Таринор.
— Я первым делом похлёбки взял, весьма недурной, к слову, а потом подумал, что не помешает выпить кружечку-другую горячительного. Могримбарской медовухой здесь, разумеется, и не пахнет, но вот пиво местное приятно удивило. Ну, я взял ещё кружечку, а потом ещё. Вот чего я не учёл, так это цену, что местный трактирщик берёт за снедь. Золотой тракт, видать, неспроста так зовётся. Когда меня начало клонить в сон, я обнаружил, что совершенно пуст. В плане денег, конечно же. Потому и пришлось уснуть прямо здесь за столом, а ведь я уже не молод, спина ни к чёрту… — гном вздохнул и добавил: — Говорят, будто бы гномы гадят золотом. Вчера я впервые пожалел, что это не так.
