Так и случилось прошлой осенью, когда Таринор попал на службу к одному небедному рыцарю, сиру Родрику Освинду. К несчастью, тот был большим любителем выпить. А спьяну он порой похвалялся, будто ему случалось посещать опочивальню самой Кайленны Бруквелл, молодой супруги старого лорда Нормана Бруквелла из замка Весенний родник. И будто бы всё богатство молодого рыцаря происходит от того, что он чертовски хорош в любовных делах. Кого-то из его недоброжелателей, быть может, даже самого лорда Бруквелла, эти слухи особенно задели, и хоть наёмничий меч надёжно прикрывал рыцарю спину, от яда, незаметно подмешанного в кубок с вином, уберечь он никак не мог.
Таринор же поспешил убраться, чтобы не быть втянутым в очередную тёмную историю, и направился на запад, в портовый город Гирланд, жемчужину Золотого берега. Там он устроился охранником в «красный дом», как повсюду в Энгате было принято называть бордели, где провёл весьма сытую зиму. Теперь же, по весне, он отправился на восток по известному и исхоженному не один раз Золотому тракту. Здесь-то вчерашним вечером Таринор и застал злосчастный дождь, спасением от которого стал этот кстати подвернувшийся трактир.
Так, погружённый в воспоминания и размышления, Таринор брёл, пока солнце не начало припекать. Он развязал куртку, достал фляжку промочить горло, но в рот упало лишь несколько капель. «Эх, надо было в трактире воды набрать. Обратно идти уже далековато, но здесь должен быть какой-нибудь ручей», — подумал он, глядя по сторонам.
По правую руку от него лежали холмы, успевшие покрыться густым разнотравьем, слева же темнела Северная пуща, что тянется на запад почти до самого моря. Ближайшая речная переправа на западном тракте, как помнилось наёмнику, будет ещё ой как нескоро. Быть может, стоит лучше смотреть по сторонам? Вдруг обнаружится какой-нибудь незамеченный ранее ручей или озерцо, что питают тающие горные снега.
Милю спустя Таринор заметил вытоптанную тропинку, ведущую в лес. «Просто так от тракта тропинка в лес не отходит», — решил он и не прогадал: через десяток шагов отчётливо послышалось журчание воды. Эти звуки ещё сильнее пробуждали жажду, заставив ускорить шаг. Наконец, тропинка пошла со склона, и впереди показался ручей, поросший густыми зарослями ежевики по берегам. Вода умиротворяюще журчала между камней и даже на вид была так чиста и прохладна, что Таринор первым делом решил сначала вдоволь напиться, а только потом наполнить фляжку. Он положил сумку с привязанными к ней ножнами рядом и встал на четвереньки, чтобы зачерпнуть освежающе-холодной водицы. Чистой, ещё по-зимнему свежей.
Едва наёмник успел подумать, что звук бегущей воды — должно быть, самый успокаивающий душу звук на свете, как вдруг из-за спины донёсся шелест и треск. Таринор потянулся было к мечу, но внезапно получил удар в живот. Дыхание тут же перехватило, а по телу разлилась тупая боль. Ещё один пинок в бок, от которого на мгновение потемнело в глазах, и наёмник вновь оказался на ногах, только на этот раз не по своей воле.
Секунду спустя он обнаружил, что его крепко держат двое дюжих оборванцев, и что с заломленными за спину руками у него нет ни единого шанса добраться до меча. Послышался смех и присвистывание. Из-за ближайших деревьев вышел ещё один с перекошенным носом, за ним лысый в накидке из беличьих шкурок и двое с чёрными кучерявыми бородами и дубьём в руках. Следом появились ещё двое: один тощий в монашеской одежде, а другой, напротив, широкоплечий громила с круглым щитом без герба, привязанным к брюху. Разбойничья засада удалась.
— Говорил же, какой-нибудь дурень клюнет, — весело сказал один из тех, кто держал наёмнику руки.
— Ну, Уолт, если б твоя затея не сработала после того, как ты все уши нам прожужжал, я бы сломал тебе нос, — ответил один из бородатых. — Но теперь я даже готов звать тебя «Уолт Голова»!
— Заткнись, Тим, — огрызнулся лысый, подходя ближе. — Я в последний раз слушаю болвана Уолта. Если бы не он, мы бы устроили бы засаду на дороге и нашей добычей стал бы торговый обоз с жирными толстосумами, быть может даже без охраны, как тот сапожник. А так — нам попался не пойми кто. Ты ж не торгаш? — обратился он к Таринору и тут же сам ответил на свой вопрос. — Конечно же нет. Не похоже, чтоб у тебя деньги водились. Хотя… Гляньте-ка, он с мечом да с поклажей. Выпотроши-ка его сумку, Тим, будь полезным в кои-то веки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тот, кого назвали Тимом что-то пробурчал и принялся вытряхивать содержимое наёмничьей сумки.
— Нет там ничего полезного… — прохрипел Таринор, но удар под дых оборвал его на полуслове.
— Заткни пасть, не то зубы выбью! — рявкнул лысый. — Ну, чего там в закромах?
— Фляжка! — воскликнул Тим. — Серебро?
— Олово, — сдавленно ответил Таринор.
— На пуговицы пойдёт… Верёвки, сухари какие-то, а это что? Будто бы мясом пахнет. Ну-ка… Тьфу! Сапожную подошву прожевать легче, чем эту дрянь… О, ножик! Заберёшь, Роб?
— Отдай братцу своему, мне мой дороже. Что-то ещё?
— Кремень с кресалом себе заберу. А это что ещё за барахло? — Тим поднял квадратную монетку и обратился к Таринору: — Эй, ты, это что такое? Амулет?
— Ага, — отозвался тот, с трудом совладав с дыханием, — я могущественный колдун и наложу на вас всех порчу.
— Смотри в штаны не наложи, сказочник, — один из державших Таринора вывернул ему руку ещё сильнее. — Будь ты колдуном, не попался бы на такую глупую удочку, что предложил Уолт. Вытоптать тропинку к ручью и в кустах сныкаться, ха! И ведь сработало, кто бы мог подумать!
— Ну так что это за штуковина? — не унимался бородатый.
— Монетка на удачу, из дальних стран, — стиснув зубы ответил Таринор.
— Не помогла тебе она, — вздохнул лысый, неумело изобразив сочувствие.
— Может, я вам денег дам, а вы меня отпустите?
— И много ли у такого, как ты денег?
— Завалялась пара монет. Там, в кармане сумки.
Тим, пытавшийся выудить из опустевшей сумки ещё хоть что-нибудь, пошарил рукой во внутреннем кармане и обнаружил перевязанные тесьмой карты да несколько монет.
— О, картишки! — расплылся он в глупой улыбке. — Вот это удружил! Будет, чем заняться. Что тут у нас? Пять маренов? Не густо.
— Что ли отпустить тебя за пять серебряных монет? — задумчиво проговорил лысый, почесав подбородок, и тут же сам себе ответил: — Не-а, не пойдёт. Хоть меня и зовут Добрый Роб, но даже моей доброте есть предел. Обычно я беру выкуп и отпускаю с миром. Иначе кого нашему брату грабить, если всех перебьют? Но, чую, ты наверняка разболтаешь, что мы на тракте засели, не иначе. Стало быть, придётся от тебя избавиться. Но сначала взгляну на твою железку…
Таринор, собрав оставшиеся силы, попытался было вырваться, но получил пинок в ногу и упал на колени. Лысый разбойник вытащил меч из ножен, провёл грязным пальцем по клинку и присвистнул.
— Ишь какой! А ты никак рыцарь? Нет, на рыцаря ты не тянешь. А может, наёмник? Или вовсе меч стащил у кого? Ну да это уже не важно. Я, знаешь ли, жутко не люблю краж. Это как-то несправедливо, — Роб обернулся, и остальные встретили эти слова смехом. — Но вот если я тебя сначала убью, а потом заберу меч, то это уже будет не гнусное воровство, а благородный разбой. Сам посуди — сколько историй о благородных разбойниках, а сколько воспевают воров? То-то же. Или всё же отдать тебя Кистеню? По глазам вижу, ему не терпится сделать из тебя отбивную. Он на прошлой неделе одного бедолагу голыми руками так отделал, места живого не осталось.
Услыхав это, громила с пластиной на животе отрывисто захихикал и похрустел кулаками.
— Роб, заканчивай с ним уже, — прогнусавил тот, чей нос был сворочен набок. — Ещё лагерь ставить, костёр разводить, да и пожрать не мешало б чего изловить. От этой тухлой капусты меня уже воротит.
На эти слова разбойники понимающе закивали.
— Придумал! — оживился лысый. — Раз у тебя очень кстати нашлась верёвка, мы тебя на ней и вздёрнем! Заодно и поглядим, как дрыгаться будешь.
Под одобрительные возгласы разбойники умело связали петлю и перекинули верёвку через толстый сук дерева. Таринор отчаянно вырывался, сбивая сапогами дёрн с узловатых корней, пока его тащили к этой наспех сооружённой виселице, и даже успел сильно пнуть одного из негодяев. Но тот лишь ухмыльнулся, обнажив щербатые зубы.
