Петухов. Муж приехал...
Кольцов. Убью!
Петухов. Друзья всегда закрывали своим телом амбразуры страдающих сердец.
Кольцов. Издеваешься?
Петухов. Сочувствую.
Кольцов. Понимаешь, Вася, очень трудное дело... Я уже не могу без нее! Не могу!
Петухов. Ты что, серьезно?
Кольцов. Сколько тебе лет?
Петухов. Сорок два.
Кольцов. Сколько лет мы с тобой дружим?
Петухов (подсчитывая в уме). Да, пожалуй, лет двадцать. Даже двадцать два...
Кольцов. Двадцать два потерянных года! (Всплеснув руками.) Боже мой! Боже мой! Высшее образование? Интеллект?! Куда все это исчезло? Тихая мещанская жизнь, семейное равновесие вытравили из твоего сердца все эмоции. На понимание я уже не рассчитываю... Человек ведь не просто мешок мяса и костей! Человек еще может страдать, ревновать, мучиться. Умирать от одиночества! Куда это все у тебя исчезло?! Скажи, Вася, бывший друг мой!
Петухов. Тебе не совестно? Из-за какой-то кухаркиной юбки, провинциальной бабы, ты уже относишь в разряд бывших друзей тех, кто всю сознательную жизнь был рядом с тобой?!
Кольцов. Странно, что на твое сознание это не повлияло.
Петухов. Почему не повлияло? Я всегда хотел, чтобы ты стал Репиным, но это не получается.
Кольцов. А я думал, ты станешь Эйнштейном, но... (Мягко.) Вася, прости меня, но помоги! Пойми, я уже не могу без нее!
Петухов. Тьфу!
Кольцов. Да, да... Презирай меня, негодуй, но помоги.
Петухов. Мало ли на свете хороших женщин!
Кольцов. Слишком много... Но я уже нашел! Нашел! Звони ей! Скажи, что я не могу без нее. Что умру, если она не приедет!
Петухов. Саша... А вдруг у нее действительно, эти... обстоятельства? Муж приехал или гость какой-нибудь появился в номере.
Кольцов. Трави, трави меня!
Петухов (снимает телефонную трубку). Господи, прости мои прегрешения. Ты видел, как я сопротивлялся?!
Звонок.
Кольцов. Кого еще черт несет?
Петухов. А вдруг?..
Кольцов (опешив). Нет, нет! Иди, открывай, а я приведу себя в порядок.
Петухов уходит. Кольцов кладет трубку на рычаг. Заправляет рубашку. Сметает рукой крошки. Всовывает ноги в туфли. В комнату входят Петухов и Шестеркин.
Петухов. Явление восьмое, те же и Шестеркин.
Кольцов. Ты?!
Шестеркин. А что?
Кольцов (Петухову). Договорились?
Петухов (покорно). Договорились.
Кольцов. Ладно. (Шестеркину.) Вот коньяк, боржом, можешь сидеть и пить. И молчи. (Петухову.) А ты звони.
Шестеркин. Что случилось? Товарищи, что случилось?
Петухов. Молчи.
Шестеркин усаживается в кресло. Петухов снимает трубку. Шестеркин громко чихает.
Кольцов. Тихо!
Шестеркин (жалобно). Я простыл.
Петухов (набирая номер). Тихо, Паша... Александра Ивановна? Еще раз здравствуйте. Говорит Василий Алексеевич... Друг Саши Кольцова...
Кольцов (шепчет). Переходи к делу... К делу...
Петухов. Перехожу к делу... Саше очень плохо. Клянусь вам! Если не приедете — мы не ручаемся за последствия... (Закрывая трубку.) Она просит, чтобы ты взял трубку.
Кольцов мотает головой.
Он мотает головой, ему плохо. Честное слово, мотает... Клянусь... Приезжайте, прошу вас... И Шестеркин просит.
Шестеркин поднимается.
Кольцов (Шестеркину). Сиди!..
Шестеркин садится.
Петухов. Это еще один бывший Сашин друг... Александра Ивановна, дело очень серьезное... По-человечески прошу вас. Если у вас нет никаких обстоятельств... Сами все увидите и поймете... Можете только с подругой? Пожалуйста.
Кольцов. Хоть с дьяволом...
Петухов. Хоть с двумя!.. Приедете? Ну, спасибо, спасибо вам. (Вешает трубку, Кольцову.) Иди брейся, черт тебя дери!
Шестеркин. Да что у вас здесь происходит?
Петухов. Кольцов с ума сошел! Ясно?
Кольцов (Шестеркину). Он тебе все разъяснит. Умоляю, приведите все в порядок. (Уходит.)
Шестеркин. Что тут происходит? Вася, что, в конце концов, тут происходит?
Петухов (наливая две рюмки коньяка). Сначала давай ликвидируем остатки художнического одиночества.
Шестеркин. Давай... А закусить?
Петухов. Закусывай лимонными выжимками... По-моему, в доме ничего больше нет.
Шестеркин. А ты говорил — Саша в полном одиночестве?
Петухов. Художник... Как в жизни бывает — то полное забвение и одиночество, а то вдруг благовест и поклонение. Ликвидируем остатки?
Шестеркин (чокаясь). Ликвидируем. (Ставит рюмку.) А разве Саша снова в моде?
Петухов. Он центрист, на него всегда будет мода.
Шестеркин. Кто такая?
Петухов. Работник народного питания.
Шестеркин. Образовательный ценз?
Петухов. Не выяснен.
Шестеркин. Внешние данные?
Петухов. Венера Милосская, но, видимо, с руками.
Шестеркин. Судя по твоему разговору, не она за него, а он за нее уцепился.
Петухов. Дамские штучки. Превознесение собственной личности... Чтобы побольше получить.
Шестеркин. Слушай, он нерегулярно питается. Может заработать язву, радикулит. Ему нужна заботливая подруга.
Петухов. Радикулит к питанию не имеет никакого отношения.
Шестеркин. Если человек нерегулярно питается — его хватает любая болезнь. Очень хорошо, что она из области народного питания.
Петухов. Ему нужно не народное питание, ему индивидуальное подавай.
Шестеркин. Посмотри на его квартиру. Это же пещера ледникового периода! Берлога. Мы же не можем с тобой каждый день убирать за ним. Ему нужна подруга, которая будет гладить...
Петухов. Когда его гладят, он любит...
Шестеркин. Мы все любим, когда нас гладят. Он же как беспризорник. Пуговицы оборваны. Брюки неглажены. (Вытирая пыль.) Пыль лежит в три слоя. Ему пора жениться.
Петухов. Проще найти домработницу.
Шестеркин. Милый Вася, сейчас найти домработницу труднее, чем найти жену.
Петухов. Поэтому лучше найти жену, которая станет домработницей, так я тебя понимаю, Паша?
Шестеркин. Во всяком случае, дешевле.
Петухов. Дешевле? Домработница — зарплата и питание, и все. А тут, брат... Да ты что, не знаешь? Туфли, платья, шубки, плащики... Сережки, колечки всякие... Дешевле, да?
Шестеркин. Не то, чтобы дешевле, но спокойней. Хорошо, если жена домашняя... А если ищущая, современная? Ей и туда и сюда.. И модный спектакль и вернисаж... А ты идти не можешь, у тебя дела... У тебя проекты... А на вернисаже бродят свободные от обязанностей бородатые юнцы, с длинными космами... Произносят речи... Хватают художников-реалистов за лацканы... Обвиняют их в ретроградстве... Это, брат, что? Лучше уж найти, но не очень современную, чтобы никаких вернисажей. Кадры из народного питания как нельзя подходящи.
Петухов. Нет, Паша, ему нужна жена не из романа о вкусной и здоровой пище. Ему нужна такая, чтобы взяла его в руки. Во что Сашка превратился? В художественного разгильдяя. Работу забросил... Денег нет. От заказов отмахивается. Выставку, понимаешь, индивидуальную выставку ему предложили — так он плюнул на нее... Тоже мне Рембрандт и Леонардо да Винчи.
Шестеркин. Я читал, Рембрандт все время работал по заказам...
Петухов. Конечно... Но лучшее... Лучшее-то когда у Рембрандта было сделано? При Саскии.
Шестеркин. Кто это?
Петухов. Эх ты...
Шестеркин. Я в коммунальном хозяйстве работаю... Не обязан все имена помнить.
Петухов. Обязан, старик... Саския, может быть, Рембрандта великим художником сделала.
Шестеркин. Но ты же сам отрицаешь роль женщин?
Петухов. Для себя отрицаю... Для того чтобы проектировать станки-автоматы, мне Саския не нужна. А ему — нужна. Позарез... Звонил этой кухарке, а у меня душа содрогнулась — что делаю? Вечно он нас под себя подминает... Потом схватится за голову — поздно. Опять полетит художественное творчество. Ведь где-то же бродят эти Саскии современные... Он может с ними бок о бок на вернисажах толкаться, мимо своего счастья проходить, а тут бог знает кто подвернулся под руку, и он уже готов.
