Высекай на камне
(Наугад блуждая в саду камней, мы видны как в зеркале, но – кривом… Потому в тебе, потому во мне – только память, более – ничего…)
Высекай на камне за слогом слог,Поднимая вихри себя внутри —И волну молчания между строкНебо эхом космоса повторит,И всё то, что жгло и сбивало влёт,Рассыпаясь в образы и стихиЭтот мир c поверхности не сотрётНи одной из созданных им стихий…
А когда он вступит в свои праваИ закроет солнце его рука —Всё умрёт……останутся лишь слова,Потому что выбиты на века.
Юс
В этой книге все буквы как буквы и только ЮсИдеален настолько, что я за него боюсь:Эфемерней на слух и причудливее на вид —На сравнении с ним рассыпается алфавитИ ни этим, ни тем не похожий ни на кого,Он как будто бы есть и как будто бы нет его.Он – сакральное нечто на ткани банальных тем —Не посмотришь на свет, не нащупаешь в темноте,Ни у Бога в горсти, ни у дьявола не в чести…Умудрился прочесть – попытайся перевести,Но не думай стереть и по-новому начертать:Ставлю всё к одному – не получится ничерта.И за тем, в чём скрываешься ты от всего и всех,Понадеявшись, что он не помнит тебя совсемВдруг закроешь страницу, что россыпью строк пустаИ увидишь его на другой стороне листа…
Тот, Чьё Имя Не Называем
Неизменно неузнаваем —Не придуманный, не живой —Тот, Чьё Имя Не Называем,Всюду следует за тобой.Так бесплотен и безутешен,Так фатально неисправимВ этом мире он, что замешанНа печали и на крови,В этом мире пустом и круглом,За который твой образ вбитНа правах чужеродной буквы,Попирающей алфавит.Попытаешься разминутьсяИ рассыпаться в миражи —Осторожно руки коснутсяТонких пальцев его ножиИ тебя, в ком душа живаяПотеряла затменьям счёт,Тот, Чьё Имя Не Называем,Безымянною наречёт.
Птичье
Тяжело и отрешённо,Со свинцовым небом вровень,Птицы бились о решёткиДо последней капли кровиУ открытой настежь двериМежду будущим и давнимИ без сил, теряя перья,Камнем падали на камни…
А в лиловой мутной пенеПтичий бог за краем где-тоСобирал сетями тениНе доживших до рассвета.
Реверс
Изменчиво тянется жизни криваяДоверчивых странников видом пугаяОтчаянно движутся мёртвой аллеейПечальные призраки мела белее[1]
Не больше, чем низачем
Те пророки с глиняной головой,Что тебя любили как никого,Выжигая в линиях на руке,Что твоё призвание – быть никем,Что на этом свете, как и на том,Ты для всех не более, чем – никто,Уводили вглубь по чужим следамКаждый раз куда-то как никуда,Повторяя: «Здесь, в ледяной воде,Ты себя почувствуешь как нигде»,Зная: всё, что отдано холодамИз нигде не вырвется никогда…И теперь не в мире, не мира внеНа своей несолнечной сторонеС говорящим вороном на плечеТы живёшь не больше, чем низачем…Но зато уже ни одной из силНе убить тебя… и не воскресить.И, вроде, Изумрудный городБыл даже благосклонен к нам:«Он обещал златые горыИ реки полные вина».И нам «прекрасное далёко»,Казалось, нужно позарез:Мы шли «без страха и упрёка»,Без компаса и карты без…Но, чем сильнее цель манила,Тем более сгущалась тьма…
Нам (как обычно) не хватилоОтваги, сердца и ума.
От Розы и Креста
«Храни меня мой талисман»
(А.С. Пушкин)
На чёрном – алая тесьмаКак Роза на Кресте —Мой оберег, мой талисманОт этих и от тех:От жизни их, от смерти их —От чистого листа…От всех и вся, от них самих —От Розы и КрестаКогда летят комет огниВ стеклянную броню…
И пусть меня он не хранил,
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Этот текст можно читать слева направо от начала, справа налево от начала, слева направо от конца, справа налево от конца, а также через строчку снизу вверх и сверху вниз.
