Когда я заканчивал первый курс, кино в «Сатурне» показывать перестали, устроили казино и магазин итальянской сантехники, а года через четыре – ночной клуб «Черный ворон». Потом «Сатурн» лет пять был закрыт на ремонт, а открывшись, стал первым в городе кинотеатром со звуком «долби-сэрраунд».
На остановке затормозила маршрутка. Из нее, придерживая длинную юбку, выпрыгнула Наташа. Я пошел ей навстречу. Мы обнялись.
Поглядев на афишу, Наташа спросила:
– Что, эротический фильм?
– Никакой он не эротический, просто фильм интересный. А эротический – это так написали, чтобы людей побольше пришло.
– Что, не эротический? – Наташа притворно нахмурилась. – Тогда я не пойду…
Мы сидели в буфете, пили растворимый кофе из коричневых одноразовых чашек. В фойе стояли три бильярдных стола, освещенных низко висящими лампами. За одним столом играли парень и девушка.
– Ты когда меня научишь играть в бильярд? – спросила Наташа. – Давно уже обещаешь…
– Я сам плохо умею.
– А я – вообще никак не умею.
Прозвенели один за другим три звонка. Мы встали, пошли к входу в зал.
На улице начинало темнеть. Несколько парочек, вышедших, как и мы, из кино, смешались с толпой молодежи. Наташа взяла меня под руку и сказала:
– Я так им завидую – этим парням и девчонке из фильма. Такие еще молодые, а я скоро буду старая…
– Не будешь ты старой. Ты вообще не стареешь. Ни капли не изменилась за все время, что я тебя знаю.
– Правда?
– Правда.
– Ну, значит, не постарею. Отлично!
– Надо бы где-нибудь перекусить… Ты голодная?
– Очень. Ничего с обеда не ела.
– Я тоже с обеда почти что не ел. Так, пару хот-догов…
– Это ты называешь «почти что»? Хоть бы не издевался.
– Ладно, предлагай, куда можно пойти.
– Давай, может, просто зайдем в «ЕвроОпт», купим пива, каких-нибудь чипсов, орешков, сядем на лавочку в сквере…
На другом конце лавки пили пиво две девушки в джинсовых куртках. Я открыл одну за одной две банки «Балтики-тройки», одну дал Наташе. Она разорвала пакет чипсов.
Мимо нас по дорожке прошел дед с шарпеем на поводке. Наташа проводила собаку глазами и повернулась ко мне.
– Митя, а ты бы мне разрешил такого вот песика завести, если бы мы жили вместе?
– Не знаю. А почему ты спросила?
– Просто так. Интересно. Он такой классный, мне нравится… А мама всегда была против. И когда я была маленькая, и теперь.
– Вместе решали бы – завести или нет.
Наташа отпила пива.
– Хорошо – пиво холодное. Митя, а у тебя так бывает, что сидишь днем на работе – и очень хочется пива. Жутко так хочется, просто вообще. Особенно летом, когда на улице жарко. Конца работы еле дождешься и летишь к ларьку или в кафе. Возьмешь пива, сделаешь первый глоток – и такой сразу кайф…
– Да нет, такого у меня не бывает. Ты же знаешь – у нас на работе нет проблемы насчет алкоголя. Можно пойти в конец коридора и выпить. И даже не только пива.
– Алкоголики вы, а не инженеры! Надо вас всех разогнать, а то разбаловались, понимаешь…
Стало совсем темно. На сталинской пятиэтажке рядом с «Сатурном» включилась бело-синяя реклама «Балтики». Я поставил пиво на землю, придвинулся ближе к Наташе. Мы поцеловались.
С боковой аллеи свернули на нашу два подростка с бутылками пива. Проходя мимо нас, один сказал другому:
– Грецию наши сделают точно. Португалию – может быть. Ну, а с Испанией хотя бы ничья – и то было бы хорошо, да?
Наташа сказала:
– У меня сегодня дурацкий был день… Шеф просто задрал – все у него какие-то встречи, каждые полчаса. Раз десять в переговорную кофе носила. А вообще он такой бестолковый – без пятнадцати шесть дал письмо составлять. В минэкономики области. Пришлось задержаться, чуть к тебе не опоздала. Нет, чтобы раньше мне его дать. Сколько раз из-за него до семи оставалась, а то даже и до восьми. И ни разу за сверхурочные не заплатили. Сам он любит, чуть что, понтоваться – я иногда на работе до одиннадцати сижу. Можно подумать, сидит, потому что усердно работает. Из-за своей бестолковости он сидит… Ты не слушаешь меня вообще.
– Как – не слушаю? Слушаю.
– Неправда, не слушаешь. Сидел, думал о чем-то своем. Нет, чтобы хоть слово сказать.
– А что я скажу тебе нового? Я всегда говорил: любая работа – говно, все боссы – уроды. Надо просто на это забить, не грузиться.
– Тебе легко говорить – у тебя контора советская. Сидите, балдеете, бухаете на работе… А я верчусь целый день, как белка какая-нибудь в колесе, и никакого сочувствия.
Наташа притворно наморщила лоб и сразу же заулыбалась.
Мы стояли у подъезда Наташиной пятиэтажки. Светились окна. Кто-то курил на балконе, слышались куски разговоров. Я сказал:
– Ну, передавай привет своей маме.
– Передам. Обязательно. И она меня спросит: ну, когда вы уже что-нибудь с Митей решите?
Мы поцеловались.
– Пока.
– Пока.
Наташа достала ключи. Запищал домофон. Она открыла железную дверь и зашла в подъезд.
На остановке сидели трое парней. Один играл на гитаре и пел песню «Чайфа» «Никто не услышит». Я вспомнил, что Сэм так и не позвонил. Или звонил, когда меня не было дома, а свой мобильный я ему не давал.
* * *
Мы с Сэмом познакомились на первом фестивале рок-клуба, в восемьдесят девятом году, в конце мая. Я заканчивал восьмой классе, тащился от «Алисы» «ДДТ» и «Кино». Про фестиваль я прочитал в молодежной газете «W-Центр». Сначала идти не хотел, потому что не было, с кем. Одноклассники слушали только попсу – Женю Белоусова и «Ласковый май». В конце концов все же решил, что пойду: один, так один.
Перед входом в ДК Металлургов, у фонтанов, гулял непривычный народ – длинноволосые хиппаны, панки в разорванных джинсах и майках, «металлисты» в «косухах». Туда-сюда бегали девушки в мини-юбках, с табличками «организатор».
Я протиснулся мимо компании «металлистов», отдал билет бабушке с красными бусами и прошел в фойе дома культуры. Здесь тоже тусовалась разнообразная публика: дядьки под сорок в костюмах и с галстуками и такого же возраста длинноволосые дядьки в вытертых джинсах, парни в подвернутых брюках и красных носках, девчонки в юбках до пола. Вдоль стены стояли щиты, обклеенные белой бумагой – «окна гласности». На них можно было писать, кто что думал о группах, играющих на фестивале. Некоторые уже что-то писали, хотя концерт еще не начинался.
В зале моим соседом оказался культурист в белой майке, обтягивающей мощные плечи и грудь. Сиденье с другой стороны пустовало. Зрители не спеша входили в зал и рассаживались.
Перед самым началом прибежал и сел рядом со мной невысокий парнишка в «вареном» жилете, надетом поверх черной майки «Def Leppard», с выбеленными волосами – на вид, моего возраста или чуть старше.
Свет в зале погас. На сцену вышел парень в светло-бежевом пиджаке и вытертых джинсах, сказал, что он – председатель горкома ВЛКСМ, и что он очень рад сообщить, что фестиваль состоялся благодаря непосредственному участию комсомола и молодежного культурного центра «Июль». Зрители вяло зааплодировали. Парень ушел.
Первой играла хэви-метал-группа «Девятый этаж». Длинный нескладный вокалист неуклюже топтался на сцене, тряс гривой волос, иногда обнимал гитариста. Несколько «металлистов» прыгали перед сценой и махали руками, изображая игру на гитаре.
«Девятый этаж» закончил играть, и крашеный паренек повернулся ко мне.
– Что, любишь рок?
– Да. А ты?
– Конечно. А ты от чего больше всего тащишься?
– Я? От «Кино».
– И я тоже. – Он показал у себя на жилете значок с лицом Цоя. – Классно! А как тебя зовут?
– Дима.
– А я – Сэм. Вообще, Саша, но в тусовке – Сэм. Классно! А ты кого-нибудь знаешь из музыкантов?
– Нет, никого.
– Ты что? Я многих знаю, и этих тоже ребят… – Он кивнул на музыкантов «Девятого этажа», которые сматывали провода на сцене. – Они – нормальные, в общем, ребята. Просто у них вкусы немного такие… своеобразные. Я, например, «металл» не люблю. Это я так, ты внимания не обращай. – Он ткнул пальцем в свою майку.
– И я «металл» не люблю.
– Ну, супер. Класс! А ты тусуешься где-нибудь?
– Не-а.
– А я в центре тусуюсь, у кинотеатра «Сатурн». Место – прикольное! Супер! Только гопники всякие ходят. Иногда их много бывает – не справляемся.
– А кто это – гопники?
– Ты что, не слышал слова ни разу? Уроды. Люди с одной только мыслью – бухнуть.
После всех групп рок-клуба играли приглашенные гости – группа «Нате» из Ленинграда. Солист был похож на Костю Кинчева из «Алисы»: такая же точно прическа, такой же грим на лице, и даже двигался он по сцене почти так, как Костя.
Зрители танцевали, встав с мест. Кое-кто вышел в проходы. Перед сценой стояли человек пятьдесят.
Вокалист сказал в микрофон:
