Мы начинаем с самого главного, то есть с бойни. Мамочки! Какое зрелище! Мы едва вошли в дверь, а у меня уже начинается головокружение. Под ярким светом ламп на крюках висят тысячи коров: зарезанных, с содранными шкурами, разделанных... Сильный противный запах мяса перехватывает горло. Лакированные жиром ляжки напоминают старинную мебель. Гродю идет мелкими шажками по рядам, тыкая пальцем в выставленные туши.
Естественно, Берюрье, разбирающийся в мясе примерно также, как я в кибернетике, не может не вставить слово. Заметив половину быка ярко-желтого цвета, он трогает своего приятеля за руку.
– Хороша зверюга, а? – оценивает он животное. Гродю испепеляет его взглядом, полным бесконечного презрения.
– Ты чего, дурак?! – ворчит он. – Эта скотина сдохла от старости. Если я сделаю тебе из него бифштекс, ты назовешь меня убийцей!
– Тогда почему это продается? – замечает упрямый Берюрье.
– Надо же чем-то снабжать столовые. Ресторатор с сардоническим видом тычет пальцем в престарелое мясо.
– Попробовали бы вы его прожевать! Да лучше зажарить подошву, чем кусок этой скотины! Да этим жиром я свои калоши и то не стал бы натирать!
Униженный Берюрье насупливается.
– Верно, – признает он. – Я не заметил... Он бросается к другой туше.
– А вот эта просто конфетка! – уверяет он.
– Бедный жирдяйчик, – усмехается Гродю. – Да это же вторая половина того же самого быка.
Тут новый член «Прекрасной Утренней Галлии» замолкает. Чтобы придать себе солидности, он начинает ковыряться в носу, причем свои находки благоговейно прикрепляет к своему галстуку.
Лично мне еще хочется спать, а от стойкого запаха тухлятины, стоящего здесь, просто становится плохо.
Мы даем Гродю сделать покупки, после чего Берюрье спрашивает, где он может приобрести нужное ему.
– Минутку, – говорит ресторатор, – нам надо сходить в зал потрохов.
Он расплачивается за полбыка и отдает распоряжение своему рабочему, который должен отвезти его на машине. Затем ведет нас к потрохам!
Тут, ребята, начинается настоящий кошмар! Бойня – это еще цветочки. Чистое место, не очень воздействующее на ваше воображение.
Но зал с отходами бойни – совсем другое дело! Едва переступив порог, я чуть не валюсь в обморок – такая там вонища! Это просто прогулка по аду...
Столица зловония! Супермузей ужасов! Там стоят огромные корзины с рогатыми коровьими головами, показывающими вам язык с довольно любезным видом. В огромных цинковых баках выносятся причиндалы, которые должны обеспечить Берюрье чудесный улов. Горы печени! Гималаи сердец! Фудзияма кишок... Мы идем по крови.
Берюрье, потрясенный этими запахами, с жалким видом поворачивается ко мне.
– Ничего себе! – бормочет он.
Поскольку Господь не обделил меня обонянием, я и сам все прекрасно чувствую.
Гродю, привыкший к этому, прогуливается среди органов, как манекенщица на подиуме.
– Много тебе надо? – спрашивает он.
– Полкило, – заявляет Толстяк. Его друг чуть не падает.
– И ты притащился на рынок из-за полкило этой хреноты?
– Ну... Мне сказали, что тут это дешевле, чем в любом другом месте...
Гродю подзывает продавца и просит взвесить указанный объем «приманки», необходимой моему достойному заместителю.
Я тем временем осматриваю корзину с головами.
– Знаешь, что можно сделать? – спрашиваю я.
– Нет.
– Завтра первое апреля... Старые традиции забываются. А что, если мы устроим хорошую шутку над Пино? Ярко-красная физиономия Берю освещается.
– А какого рода будет шутка?
– Мы могли бы послать ему коровью голову. Что ты на это скажешь? Представляешь, он раскрывает дома посылку и оказывается нос к носу с такой харей!
Он в восторге.
– Я плачу половину, – кричит он в порыве энтузиазма.
– Согласен. Давай найдем какую-нибудь повыразительнее... Смотри-ка, а эта немного похожа на тебя... Такой же высунутый язык и глупая улыбка. Берюрье суровеет.
– У тебя очень оскорбительные сравнения, Сан-А. Он осматривает голову, предложенную мной, и качает своей:
– У нее недостаточно большие рога.
– Верно, только этого ей и не хватает до полного сходства с тобой!
– Что это еще за намеки!
Он делает мне страшные глаза. Он прекрасно знает, что я в курсе его несчастья, но не хочет, чтобы слух распространился. Если мадам Берюрье узнает, то может проявить недовольство, от которого пострадает Толстяк.
– Я просто пошутил, – великодушно заявляю я. Он переводит дыхание.
– Погоди, – говорит он. – Гродю выберет нам самую клевую в корзине.
Он делится с ресторатором нашим планом, который тот не находит особо забавным. Ему трудно себе представить, что в принципе съедобной вещью можно воспользоваться, чтобы подшутить над приятелем. Но мы настаиваем, и он, вздыхая, начинает рыться в корзине. Он берет головы за рога и показывает нам, чтобы мы могли остановить свой выбор.
Мы осматриваем с полдюжины отвратительных трофеев, ища у них сходство с нашими общими знакомыми, что оказывается не так трудно, как может показаться. Гродю нагибается поднять седьмую коровью голову, но вдруг внезапно замирает перед корзиной, качается и валится в лужу крови на полу.
– Твою мать! – орет Толстяк. – Мой приятель потерял сознание!
Начинается суета. Продавец субпродуктов, крепкий малый, скорее широкий, чем высокий, помогает нам поднять Гродю. Мы тащим его за каменный прилавок и сажаем на стул.
Продавец снимает с полки литр дешевого коньяка и засовывает горлышко между клыками ресторатора.
Тот весь белый, как Рождество на Шпицбергене.
– Он что, сердечник? – спрашиваю я Берю.
– Он? Да ты чего! Он крепкий, как Новый мост.
– В один прекрасный день Новый мост тоже рухнет, – пророчествую я.
Мы хлопаем его приятеля по щекам... Даем ему вторую порцию выпивки... И следим за его реакциями. Его физия медленно розовеет. Он издает тяжкий вздох только что изнасилованной девушки и наконец открывает зенки.
– Ты чЕ, как баба? – без обиняков спрашивает Берюрье. – Что с тобой случилось?
Вместо ответа Гродю тянет руку в сторону корзины:
– Там!
Можно подумать, что он увидел летающую тарелку.
– Что там такое?
– В корзине! Посмотрите!
Мы оставляем его, чтобы бросить взгляд знатока на указанное им место. Первым «это» замечает Толстяк Берю.
Он ничего не говорит, не хлопается в обморок, но его лягушачья морда зеленеет.
Я отодвигаю его плечом.
Да, ребята, тут есть от чего растянуться на полу в бессознательном состоянии.
Посреди голов коров, быков и волов лежит одна довольно необычного вида: это голова налогоплательщика, всего-навсего...
Мне кажется, я опять стал жертвой галлюцинации. Но нет... Это действительно человеческая голова...
Я указываю на нее продавцу.
– Я возьму эту, – говорю я ему. – Если не трудно, заверните, потому что я съем ее дома.
Он смотрит, потом бросается к своей бутылке коньяка.
Глава 2
После того как все слабонервные приведены в чувство, над корзинкой, придерживая пузо обеими руками, склоняется дежурный полицейский.
Затем, констатировав, что я самый свежий из группы, он спрашивает дрожащим голосом:
– Что тут случилось?
– По всей видимости, преступление, – отвечаю, – потому что я сильно сомневаюсь, что тот тип (я указываю на корзину) сделал это, бреясь.
Шутка, хотя и предназначенная таким гигантам мысли, как этот блюститель порядка, ни у кого не вызывает смеха.
Я отвожу продавца голов в сторону и предъявляю ему мое служебное удостоверение.
– Старина, я бы хотел услышать вашу версию случившегося...
– Мою что?..
– Вашу точку зрения. Эта человеческая голова не могла добраться сюда сама. Ей это было бы сложновато!
В глазах курчавого мускулистого продавца требухи столько непонимания, что я закрываю свои, дабы избежать головокружения.
– Я не понимаю, как это могло случиться, – уверяет он.
– Где вы храните ваш ливер?
– В холодильных камерах в подвале.
– Вы оставляете их наваленными в корзинах?
– Нет, раскладываю по полкам...
– То есть корзину вы наполняли сегодня утром?
– Ну да. Самое позднее два часа назад... Я был вместе с моим работником, он может вам подтвердить.
– Ладно, вы подняли груз. А что было потом?
– Потом... Ну, он пошел за остальным... У нас столько товара, что приходится делать несколько ездок.
– Получается, что человеческую голову подсунули к скотским уже здесь?
Его глаза вылезают из орбит. Протяни руку, и они упадут прямо в нее. Если через год и один день он за ними не явится, они станут собственностью банка моргал.
– Получается так, – соглашается он. – Наверное, ее сунули, когда меня здесь не было.. Сделать это совсем нетрудно... Тут постоянно ходит туда-сюда много народу... Никто ни на кого не обращает внимания...
По-моему, он сказал практически все, что знал. Пока я его интервьюировал, Берю вытащил голову неизвестного месье из корзины и положил на разложенную на полу тряпку.
