Однажды, вернувшись из плавания, давний товарищ отца рассказал им, что рыболовецкую шхуну, на которой он отправился в последний рейс, сильным штормом унесло к берегам Гренландии. Ураган не утихал несколько дней, утлое суденышко не выдержало борьбы, со стихией и затонуло. В грозных ледяных волнах погиб весь его экипаж, кроме чудом спасшегося боцмана, который и поведал о случившемся подобравшим его морякам.
Горькие размышления мальчика нарушил прерывистый вздох, донесшийся с постели. Он поднял голову и встретился с уже угасающим взглядом матери… Комок застрял у него в горле, не давая вздохнуть. Мальчуган медленно наклонился и поцеловал ее в холодеющий лоб.
– Спи, ма, – тихо прошептал он и бережно провел ладонью по ее лицу, закрывая ей глаза.
Подросток долго сидел на краю кровати, спрятав лицо в ладони, пока крошечное существо не начало издавать слабенькие звуки в безвольно откинутой руке матери. Мальчик некоторое время с отвращением смотрел на этот живой сверток, затем все же потянулся к нему только потому, что знал – мать этого хотела бы. Он называл про себя новорожденного это, отказываясь думать о нем иначе. Слабый, но настойчивый писк только что родившегося существа, неумело прижатого к груди мальчика, вдруг пробудил в нем тревожное сознание своей ответственности за это.
Мальчуган лихорадочно вспоминал, что делали в подобных случаях обитатели его квартала… Ну, конечно! Он должен будет найти женщину, которая возьмется это выкормить. Вряд ли ему придется долго искать. В человеческом муравейнике, населяющем эти жалкие трущобы, рождение и смерть частенько сливались в одно событие.
Озабоченный взгляд мальчика задержался на крохотном личике. Он подумал, что нужно умыть его. Оно было грязным, но могло ли здесь появиться хоть что-нибудь чистое? Очень скоро, как и все вокруг, эта кроха тоже станет кашлять и отхаркивать копоть.
Он осторожно коснулся пальцем нежной щечки младенца, поражаясь тому, что его истощенная мать произвела на свет такое пухленькое создание. Их взгляды встретились – бессмысленный взгляд новорожденного и его, осмысленный, угрюмый. Любопытство превозмогло неприязнь, и мальчик развернул лохмотья.
Изумленный совершенством маленького человечка, он невольно улыбнулся.
– Ну, парень, – смущенно пробормотал он, заворачивая малыша, – кажется, у тебя все оборудование в порядке.
Парень. Мальчик. Брат.
Его брат. Волна горячего сочувствия поднялась у него в груди, когда он снова прижал к себе маленький грязный сверток. Подумать только, у этого несчастного создания нет матери. У него самого по крайней мере был отец, который дал ему имя, и мать… до сих пор… Мальчуган сморгнул набежавшие слезы. А у этого клопа нет никого на свете… Никого, кроме него, его старшего брата.
Взволнованно переживая свое кровное родство с этим беспомощным существом, всецело зависящим от него, подросток погрузился в невеселые размышления.
Неожиданно с улицы донесся взрыв пьяного гогота, заставив мальчика вздрогнуть и очнуться. Он обвел осиротевший дом тоскливым взглядом и остановил его на лице матери, беззвучно прощаясь с ней. Ему было невыносимо тягостно оставаться здесь, рядом с ее мертвым телом, зная, что он ничего не может для нее сделать. Мальчуган крепко прижал к груди братишку и встал. С минуту он нерешительно потоптался у дверей, а затем опрометью бросился в хаос ночной жизни трущоб.
Никто не обратил внимания на одинокую фигурку мальчика, мчавшегося по булыжным мостовым переулков. Он стремился к единственному месту, где можно было смыть тошнотворный запах рождения и смерти, неотвязно преследующий его.
Глухую темноту ночи пронизывали вспышки фонарей на мачтах кораблей, пришвартованных в гавани, притягивая его к себе, как свет маяка.
«Не эти ли огни неудержимо манили моего отца, – подумал мальчик, устало опускаясь на дощатый причал. – А может быть, просто завораживающая песня волн влекла его в морские просторы?»
Свесив ноги, он сел на краю причала и погрузился в тяжелое раздумье, уставясь невидящим взглядом на море, чье присутствие обнаруживало себя лишь неумолчным плеском волн и отблесками лунного света. И вдруг решительно поднял голову.
Он понял, что должен сделать. Он унесет брата отсюда. Унесет в такое место, где свежий запах моря не оскверняется зловонием впадающей в него грязной маслянистой реки.
– Да, я унесу тебя отсюда, парень, – шептал он, осторожно разворачивая ветхое одеяльце. – Клянусь, я обязательно найду место, где мы с тобой сможем дышать свободно.
Выпроставшаяся из пеленок крохотная ручонка, судорожно размахивая крепко сжатым кулачком, вдруг здорово шлепнула его по носу. Такого коварства от братишки мальчуган не ожидал. Он ловко поймал и, как воробышка, накрыл ладонью напроказивший кулачок. Потом взглянул на чумазого несмышленыша, которого Господь поручил его заботам, и рассмеялся.
Смех, этот благословенный дар Божий, омыл и смягчил исстрадавшуюся душу маленького человека.
ЧАСТЬ I
1
Английский Канал[1], 1802 год
– Верно. А еще поговаривают, что он – призрак капитана Кида, который появляется, чтобы отомстить тем, кто его предал.
Люси Сноу не удержалась и снова метнула быстрый взгляд в сторону беседующих. Этот оживленный обмен слухами заинтересовал ее больше, чем мемуары лорда Хауэлла, книга, скромно озаглавленная «Морской гений нашего столетия», которой отец снабдил ее на время путешествия. К тому же надвигающиеся сумерки сильно затрудняли чтение.
Не подозревая о ее присутствии, старый седой моряк важно облокотился на бочку, озирая довольным взглядом свою аудиторию. Она состояла из нескольких матросов и совсем еще молоденького юнги. На шхуне «Тибериус», принадлежащей флоту Его Величества, этот вечерний час отводился матросам для ужина и короткого отдыха перед ночной вахтой.
– Понятно, те, кому пофартило увидеть его и остаться в живых, не охотники болтать об этом на каждом углу. Но кое-кто сказывал, что один взгляд его дьявольских глаз может пригвоздить вас к палубе, как удар молнии! Да что говорить! Всем известно, что он ни черта не боится и совсем не знает жалости, этот проклятый капитан Рок!
Люси подавила скептический смешок. Ничего не скажешь, подходящее имя для корсара – Рок! Этот легендарный пират напоминал ей героя мрачных готических романов, которые просто обожала дочь лорда Хауэлла красавица Сильвия.
Один из матросов помоложе, видно, тоже имел собственное мнение на этот счет. Люси брезгливо сморщила носик, когда он вдруг презрительно сплюнул табачную жижу на чисто выскобленную палубу.
