Отплевываясь, он вылез из-под станка. Вытерев лицо, унылым взглядом окинул машину, которая, словно раненое животное, истекающее кровью, выливала на пол остатки жидкости из системы гидравлики.
В этот момент прибежал помощник:
— Алексей Федорыч, в табельной просили передать, что тебе жена звонила. Что-то срочное.
Кожевников удивился. Галя звонила?! Она никогда не стала бы отрывать его от работы по пустякам. Жена прекрасно знала, как ему сейчас трудно, какие он усилия прилагает, чтобы вернуться к нормальной жизни, как старается ради нее, ради сына, ради их семьи, и понимала, что работа помогает ему в этом. Тревога неприятным холодком зародилась в груди.
Он сразу сунул руку во внутренний карман спецовки, достал сотовый и набрал номер жены.
— Алло! — тут же ответила она.
— Галя, что случилось?
— Сашку во дворе собака покусала. — Голос жены дрожал, чувствовалось, что она вот-вот заплачет.
— Что? Какая собака?!
— Не знаю! — Галя всхлипнула. — Врач сказал, что очень большая... Они с Максимом играли, но тот говорит, что не было никакой собаки, а раны... сами появились... Раны очень глубокие, и крови много. Леша, он так кричал... Я даже в зале услышала... Я тебе звонила, но у тебя телефон отключен... — Она зарыдала.
— Ты где? — Алексей старался говорить спокойно, понимая, что жене сейчас нужна поддержка, хотя у самого сердце кровью обливалось.
— В больнице. Сашу на операцию повезли, швы накладывать.
— Я сейчас приеду! ,
Через семь минут он уже отъезжал на своей машине с заводской стоянки.
* * *
Жену Алексей нашел в коридоре, на третьем этаже больницы, рядом с операционным отделением. Галя сидела в кресле возле развесившей во все стороны широкие листья декоративной пальмы в деревянной кадке. Покрасневшие от слез глаза устало смотрели в пол. Пальцы нервно стискивали носовой платок.
Алексей подошел к жене, присел перед ней, взял ее руки в свои:
— Как Сашка?
— На операции, — сдавленно проговорила Галя, обняла мужа и в очередной раз расплакалась.
Он, успокаивающе поглаживая ее по спине, дал выплакаться, отобрал платок и вытер слезы на ее щеках. Потом сел в соседнее кресло и, не выпуская ладони Гали из своих, спросил:
— Что случилось? Что врачи говорят?
Жена тяжело вздохнула:
— Раны на руке глубокие. Возможно, раздроблена кость.
— Кость? — вскинул брови Алексей. — Это что же за собака была?!
— Не знаю, Леш. Я не слышала ни лая, ни рычания. И мне кажется, что рядом с Сашкой не было собачьих следов.
— Ты просто не заметила в суматохе, — успокоил Алексей, но самому почему-то стало не по себе. Странное чувство, что каким-то образом в случившемся виноват он сам, тревожным колокольчиком отозвалось в голове.
Алексей постарался отогнать от себя мрачные мысли и обнял жену.
Операция длилась больше двух часов. Ему даже пришлось спрашивать у дежурной сестры успокоительное для Галины.
— Леша, ну что же они там так долго?
— Не знаю, милая, не знаю. Все будет хорошо.
Что еще он мог сказать? Как мог утешить, когда сам едва сдерживал нервную дрожь?
Наконец к ним вышел врач. Галя метнулась ему навстречу с немым вопросом и надеждой в глазах. Алексей встал у жены за спиной.
— Можете не волноваться, — устало улыбнулся хирург, — операция прошла успешно, рука в порядке, сухожилия и кости целы, только с мягкими тканями пришлось повозиться. Шрамы останутся, но это для мальчишки ерунда. Скоро вы сможете увидеть сына. Прямо сейчас к нему нельзя — нужен полный покой.
— Спасибо, доктор, спасибо! — В голосе Гали смешались волнение, благодарность и облегчение.
— Я так понимаю, вы отец мальчика? — посмотрел врач на Алексея.
— Да.
— Я могу с вами поговорить?
— Конечно.
Галя встревожилась:
— Что-то случилось? — Ее взгляд заметался между человеком в спецодежде цвета морской волны и мужем.
— Нет, не переживайте! — Врач успокаивающе улыбнулся. — Просто несколько бюрократических вопросов: страховка, паспортные данные...
— Да-да! — Галя тут же достала из сумочки приготовленные документы и протянула их Алексею. — Вот, тут все есть... Правда, медсестра уже переписывала... — с сомнением добавила она.
Хирург кивнул:
— Все правильно. Просто нужно еще занести в компьютерную базу. Сейчас такие требования, — он развел руками, — наверху постоянно придумывают что-то новое, чтобы усложнить нам работу. Не волнуйтесь.
— Галь, все в порядке. — Алексей ободряюще обнял жену, забрал у нее документы и направился вслед за врачом.
Они вошли в кабинет, хозяин устроился за столом, на котором стоял тонкий жидкокристаллический монитор, гость занял кресло напротив и начал доставать из прозрачных файлов документы.
— Ты сталкер?
Вопрос застал Алексея врасплох. Он замер.
— Простите?
— Ты сталкер? — холодно повторил хирург, глядя ему прямо в глаза.
Алексей не знал, что ответить, и пауза слегка затянулась. Врач решил сам нарушить молчание:
— Можешь и не отвечать. Я вашего брата немало повидал, когда служил в госпитале недалеко от Периметра. По контракту служил. Так вот, ты даже по коридору идешь как по минному полю, хорошо еще руку с растопыренными пальцами перед собой не выставляешь. Как эта позиция называется? «Щуп», кажется? А когда поворачиваешься — сразу осматриваешь большой сектор перед собой. И вообще смотришь, как все они. Такие привычки въедаются — дай угадаю — за год-полтора активных ходок, не меньше. В кармане-то небось любимая гаечка лежит, а?
Алексей умел скрывать свои чувства, поэтому внешне никак не отреагировал, хотя несколько гаек в кармане действительно носил постоянно. Сам себе объяснял это тем, что гайки могли неожиданно пригодиться во время ремонта.
Не подтверждая и не опровергая заявление врача, он спросил:
— Какое это имеет значение? — Лгать не хотелось, но и обсуждать правду Алексей не считал возможным.
Хирург молча протянул ему листы рентгеновской пленки, на которых были проявлены снимки детской руки: предплечье и кисть. В серой области мягких тканей белыми конусами виднелись следы от собачьих клыков — в некоторых местах они касались кости.
— А теперь скажи мне... сталкер, это должно тут быть?
— Что? — не понял Алексей, с ужасом глядя на снимок покалеченной руки родного сына.
— Это!
Врач неожиданно резко выхватил у него пленки, перевернул и снова швырнул Алексею. До этого все внимание отца мальчика было сосредоточено на месте укуса, но теперь он увидел, о чем говорил врач, — между второй и третьей пястными костями чернел продолговатый предмет, по форме напоминающий пулю калибра 7,62.
Алексей удивленно рассматривал темное пятно. Он поднял взгляд на хирурга и только собрался спросить «Что это?», как тот заговорил сам:
— Что же ты, сука, творишь? А? Ты знаешь, что этот артефакт с человеком делает? А ты его ребенку дал!
— Я ничего не давал! — хмуро сказал Алексей. Он знал, что должен испытывать чувство благодарности к человеку, который лечил его сына, но в то же время не собирался смиренно сносить бессмысленные оскорбления. Тем более что пока не понимал, о чем вообще идет речь.
— Это каким же надо быть придурком, чтобы притащить такую пакость из Зоны домой, да еще сыну отдать?! — продолжал возмущаться хирург.
Подавив раздражение, Алексей положил снимки на стол.
— Может, объясните?
Врач несколько секунд молчал, потом все тем же ледяным тоном ответил:
— Артефакт «цепь судьбы». Не говори, что не слышал, хватит уже ломать комедию!
— Слышать слышал, — пожал плечами Алексей. — Но не видел ни разу. Я вообще думал, что это пустая байка.
— Байка?! — рявкнул врач. — А ты знаешь, что из-за этой «байки» пришлось резать кисть твоему сыну, чтобы вытащить артефакт из руки?
— С чего вы взяли, что это артефакт?
— С того! С того, что обычные предметы между костей не застревают, не оставляя при этом следов проникновения, а артефакты очень даже могут! — Врач замолчал.
У Алексея-сердце гулко застучало в груди, лоб покрылся испариной. Подспудное ощущение вины вдруг выползло наружу и резануло по нервам первыми проблесками понимания. Он с тревогой ждал продолжения.
— Когда я хотел вынуть камень, твоему сыну внезапно стало плохо. Кровяное давление резко снизилось, сердце почти остановилось. Я думал, что потеряю его. — С каждым словом голос врача становился все громче. — Ты знаешь, что это такое — терять пациента?! Знаешь?! А знаешь, каково это, когда пациент — десятилетний мальчишка?! — Он хлопнул ладонью по столу и поднялся.
Мужчины смотрели друг на друга. Один яростным взглядом, полным праведного гнева, другой — растерянно.
Алексей отвел глаза и сгорбился в кресле. Хирург еще некоторое время прожигал его взглядом, но потом умерил пыл и сказал более спокойно:
