Донья Марина словно возникла из темноты рядом с Кортесом. Она склонилась над юной женщиной и пыталась ее поднять.
— Это одна из жен Куаутемока?
— Таэна — единственная его жена, и она дочь Монтесумы, который ее очень любил. В десять лет девочку выдали замуж за ее дядю, который должен был наследовать трон. Но она не стала его женой по-настоящему, потому что не достигла половой зрелости. Твой знатный пленник любил ее и, чтобы получить ее в жены, убил ее старого мужа. Как ты можешь видеть, она его тоже любит…
Молодая женщина подняла голову и снова что-то сказала. Все увидели, что она прижимает к груди некий предмет, завернутый в темную ткань.
— Что она говорит?
— Таэна умоляет тебя пощадить императора и предлагает тебе за это взять то, что было самой большой ценностью ее отца, его талисманом, с которым тот никогда не расставался. Когда Монтесума понял, что тебя послали боги и он не сможет тебя победить, он отдал талисман дочери в день ее свадьбы с Куаутемоком, чтобы эта вещь принесла ей счастье.
— Кажется, талисман потерял свою силу? — хмыкнул конкистадор.
— Ты ошибаешься. Именно потому, что Таэна познала с Куаутемоком абсолютную любовь, она отдает тебе этот талисман в обмен на его жизнь! Потому что без него…
— Помолчи. Сначала надо на него посмотреть! Донья Марина вынула из мешка золотой футляр.
Когда она его открыла, все увидели подлинное сокровище. В свете факела заиграли пять великолепных изумрудов, каких никому из присутствующих видеть не доводилось. Камни, цвета чистейшей зеленой воды, размером с плод абрикоса, поражали удивительным искусством огранки. Один камень представлял собой розу, второй — колокол с огромной жемчужиной вместо языка, третий — рыбу, четвертый — звезду, а пятый — кубок с позолоченным краем. Изумруды соединялись листьями из золота, на которых каплями росы сверкали крошечные жемчужины. У испанцев захватило дух от роскоши и красоты ожерелья, когда донья Марина с огромным почтением взяла драгоценность и подняла ее над головой, одновременно опустившись на колени.
— Невероятно! — прошептал Кортес, забирая ожерелье у молодой женщины, и в его темных глазах вспыхнул огонь. — Оно не похоже ни на одно из украшений, которые мы здесь нашли…
Королевский казначей поспешил подойти к Кортесу, чтобы забрать украшение именем императора Карла — единственного человека, который достоин владеть такой редкостью. Но донья Марина буквально выхватила ожерелье у него из-под носа и положила в футляр.
— Это священное ожерелье, которого могут касаться только чистые руки. Это изумруды Кетцалькоатля[4]. Никто не знает, являются ли эти камни его творением, или же он принес их с собой. На нашем языке они называются кетцалитцли.
С горящими глазами казначей бросился к футляру, но Кортес грубо приказал ему оставаться на месте.
— Если ожерелье должно попасть к нашему императору, то именно мне принадлежит честь передать его!
— В любом случае, ожерелье — это не все богатство Монтесумы, — заворчал Альдерете. — Палач, разжигай огонь снова! Мы продолжим…
— Нет, все закончено. Во всяком случае на сегодня… Возможно, пытки нам больше не понадобятся. Нужно пригрозить этой женщине, что мы будем поджаривать ее мужа на медленном огне. Мы заставим ее указать нам место, где спрятано все остальное.
А юная принцесса на коленях подползла к Куаутемоку. Она распростерлась перед ним и что-то говорила, рыдая. По-видимому, Таэна просила у мужа прощения. Кортес, а за ним и донья Марина, подошли к ним. Лицо юного императора казалось высеченным из гранита и напоминало надгробный памятник в виде лежащей фигуры. Он неожиданно заговорил:
— Ты добился от слабой женщины того, чего бы никогда не добился от меня. Но не спеши радоваться. Священные камни оказались в твоих руках благодаря преступлению. До твоего появления империя Анауак была счастливой и могущественной. Тебе и всем тем, кто завладеют изумрудами Кетцалькоатля силой, камни принесут лишь разорение и смерть. Именем всех моих родственников я проклинаю их и тебя вместе с ними… Только возвращение богов положит конец проклятию. А теперь отойдите! Я хочу поговорить с Таэной.
Ему повиновались, и в течение нескольких коротких минут супруги могли поговорить вполголоса. Говорил в основном Куаутемок. Жена, нагнувшаяся над ним, больше не плакала. Она взяла руку мужа и прижала ее к губам. Лицо юной женщины дышало любовью. А черты Куаутемока на мгновение смягчила нежность. Затем он закрыл глаза и вновь стал неподвижен. Донья Марина увела молодую женщину. Из глаз Таэны текли слезы, но ее лицо, казалось, было освещено особым внутренним светом, придававшим ему умиротворенное выражение…
Несколько дней спустя юного императора не стало. Он тщетно просил дать ему возможность умереть на жертвенном алтаре, чтобы его сердце принесли в дар богу Солнца. Куаутемока повесили, как простого смертного, на глазах его подданных… Жену императора, Таэну, окрестили, дали ей имя Изабелла, и на ней женился один из родственников Кортеса, страстно ее возжелавший. Что же касается сокровищ Монтесумы, ее отца, то их нашли в маленьком озере возле дворца, где его дочь была счастлива так недолго…
Часть I
ЧЕТЫРЕ ВЕКА СПУСТЯ…
1
КРАСИВАЯ СВАДЬБА
Базилика Святой Клотильды на улице Ла Кас была далеко не самой красивой в Париже. Это довольно неудачное подражание позднему готическому стилю было построено архитектором Баллю по настоятельному требованию королевы Марии Амелии. Хотя Ее Величество и заложила первый камень в основании базилики, она так и не увидела завершения строительства в 1857 году. Эта церковь выглядела одновременно вполне демократичной и официальной и считалась самым светским храмом столицы, опережая своих соседей — Сен-Жермен-де-Пре и Сен-Сюльпис, а также многие другие храмы. Разумеется, собор Парижской Богоматери оставался вне конкуренции. Для тех, кого в этой базилике хоронили, это была последняя светская гостиная, где можно посплетничать; для тех же, кого в ней соединяли браком, она оказывалась преддверием существования роскоши и элегантности. Базилика располагалась по соседству с Дворцом епископа, поэтому его органистов — от Сезара Франка до Шарля Турнемира — слушали в ней с благоговением.
Этим зимним утром собор Святой Клотильды принарядился в честь предстоящей пышной свадьбы. Над лестницей, ведущей к входу, был сооружен белый навес, а красная ковровая дорожка протянулась до сточной канавки. Вход охраняли двое вооруженных алебардами швейцарских гвардейцев в красной форме, отделанной золотом, и в треуголках с перьями.
