– Виталь, ключи держи, – следователь протянул эксперту связку, – Граждане, вы приглашены в качестве понятых. Сейчас мы войдем в квартиру. Ваша задача – ничего руками не трогать, смотреть за нами в четыре глаза и подписывать протоколы, предварительно их внимательно прочитав. Ясно?
Понятые синхронно кивнули, уже почти уверенные, что Глебова они видят впервые в жизни.
Эксперт открыл дверь, следователь заглянул внутрь.
– Кто свет включил? – тихо спросил он Глебова.
– Я, – виноватым шепотом ответил Андрей, – зашел, включил свет, начал раздеваться и…
– Понятно, – промычал следователь, – Ладно, пошли смотреть на тело. Где оно разлагается?
– В спальне, – Андрей ткнул пальцем в приоткрытую дверь, – там, на кровати.
Следователь подошел к указанной двери, заглянул внутрь, постоял несколько секунд без движения, потом повернулся к сопровождающим и грустно сказал:
– Виталик, это висяк. Образцово-показательный глухарь в конце года. Шатварян нас съест и даже косточек не выплюнет. Звони медбратьям – для них работа появилась…
Андрей непонимающе смотрел за действиями эксперта и следователя, отвечал на какие-то вопросы, рассказывал, где и что в квартире находится, не в силах отделаться от мысли, что все это – какой-то нелепый кошмарный сон.
Его и понятых сначала долго держали в коридоре, из которого они наблюдали за работой полицейских через дверной проем, потом они сидели на кухне, где Виталик изучал посуду и мусорное ведро.
В квартиру, словно грузчики с мебелью, вломились с носилками санитары в темно-зеленых халатах поверх китайских пуховиков. Пришедший с ними врач был, очевидно, в ссоре со всей полицией России, на вопросы следователя отвечал язвительно, называя его по имени.
– Точный возраст? В паспорте прочитаешь.
– Нету паспорта, Юра, – скучал следователь, – мне же протокол писать…
– Так и пиши – от пятнадцати до сорока!
– А смерть когда наступила?
– Это я тебе, Володя, после вскрытия в деталях расскажу.
– Ну, примерно! Час, сутки, неделя?
Врач нехотя подошел к покойной, присмотрелся, задумался.
– Форточка была открыта? Тогда от четырех до шести дней, не меньше.
В разговор вступил эксперт:
– Как говорила Алиса, шагая по стране Чудес – чем дальше, тем страньше и страньше.
Врач и следователь с любопытством уставились на него.
– В квартире отпечатков пальцев не обнаружено, – бодро доложил эксперт, – вообще никаких!
– Не понял, – сказал следователь, – Здесь, что – никто никогда не жил, что ли?
– Отпечатки, вообще-то, есть. Гражданина Глебова. На входной двери, двух выключателях и кухонной форточке. Свежайшие. А по остальной квартире, будто тряпочкой со спиртом прошлись. Мусор также отсутствует, а покойница, между прочим, шоколадные конфеты употребляла – вон, щека измазана. И, поверьте старому ловеласу, конфеты эти запивала коньяком или вином, вот только ни бутылки, ни стаканов. И хозяин в серванте двух фужеров не досчитывается, верно, гражданин Глебов?
Все уставились на Глебова.
– И еще один момент, – снова вернул себе внимание эксперт, – Многопотерпевшая мадам (или мадмуазель) в полной экипировке, даже куртка надета. Но одной детали не хватает!
– Это я и без тебя знаю, – поморщился следователь, – сумочки нет, так?
– Скучно с тобой работать, Владимир Ильич – все-то ты знаешь…
– К сожалению, не все. Например, хочу знать – от чего живая девушка в неживую превратилась?
– Асфиксия, – тут же ответил врач, – удушение, то есть.
– Я же сказал не отчего, а от чего! Предмет какой применен? Для ремня слишком узко, для провода – широко…
– Узкий ремень, – снова мгновенно среагировал врач.
Эксперт нагнулся над черным следом на шее покойной и едва ли не носом прошелся по всей его длине. Наконец, он распрямился и торжественно произнес:
– Ставлю бутылку пива против двух ваших с коньяком – я знаю этот предмет. И вы его каждый день на улице видите. Только вы молодые, и смотрите не на красавиц, а лишь на их ноги. А я старый, приходится все разглядывать.
– Ну, и что это за предмет? – спросил следователь, а врач презрительно скривился:
– Поводок собачий, что ли?
– Почти попал, жертва Гиппократа! Но – не поводок.
– Будешь тянуть – не буду твой бред слушать, – пригрозил следователь. Эксперт вздохнул:
– Ладно, объясняю. Смотрите, след от удавки глубокий – от ремня или провода должен быть ровный. А этот петлями, как от цепи. Где в квартире цепь может быть?
– В туалете, – ответил врач, следователь промолчал.
– В туалете унитаз современный, без цепочки. Следовательно, в современной квартире цепочке взяться неоткуда, разве что ее с собой принесли…
– Ну-ну, – поощряюще кивнул следователь, врач промолчал.
– Судя по внешнему виду дамочки, она в гости с первым попавшимся металлистом или рокером в жизни не пошла бы. Следовательно, орудие убийства она принесла сама.
– Виталик, я тебя сейчас сам задушу, – кротко сказал следователь, – какое такое орудие принесла с собой наша Дездемона?
Врач демонстративно отвернулся, прикуривая.
– А то самое, которое вы так безуспешно ищете, – торжественно объявил эксперт, – сумочку. На длинной цепочке. Последний писк моды этого сезона.
– Как рабочая гипотеза, безусловно, принимается, – кивнул следователь, – Хвалю за усердие. Осталось только эту сумочку найти, и сразу получим ответы почти на все вопросы: кто такая, чем удостоена, что за друг такой достался…, – он выжидающе посмотрел на Глебова, но тот этого взгляда не заметил.
– А, может, подруга была, – заметил окрыленный похвалой эксперт. Тут уже не выдержал чужой славы врач:
– Разве что метательница молота, – ядовито заметил он, – по следу же видно, что не слабыми ручонками работали.
– А царапины на шее и лице?
– Проще простого, – пожал плечами врач, – это покойница умирать не хотела, за твою цепочку цеплялась. Тут уж не до сохранности девичьей красы – жить хотела сильно…
Он еще раз внимательно оглядел убитую, хмыкнул:
– Прямо как живая…. Качественный макияж использовала, такой не всем по карману.
– Ну и ладно, – согласился следователь, – значит, круг общения сужается, быстрее вычислим – кто такая. Виталик, она тебе еще нужна?
Эксперт фыркнул:
– Век бы не видел! Пускай ее Юрка забирает, а я здесь уже все обнюхал.
Стоявший у двери сержант вдруг сделал шаг вперед и наклонился, чтобы поднять с пола какой-то предмет, но тут же замер от резкого окрика следователя и эксперта в один голос:
– Стоять!!
– Палыч, – ласково спросил следователь, – ты что-то уронил?
– Никак нет, – медленно выпрямляясь, ответил сержант.
– Значит, что-то нашел?
– Так точно.
– А какого хрена руки тянешь?! – заорал эксперт, – Сказать мне можно? Понятых пригласить?
– Виноват, – с ненавистью сказал Палыч.
Эксперт встал на колени и сунул голову между стеной и кроватью. Через мгновение в его руках шуршал полиэтиленовый пакет с каким-то крошечным предметом на дне.
– И что это у нас такое? – спросил следователь.
– Выглядит как таблетка, – ответил эксперт, – ма-ахонькая такая… голубенькая…
– Юра, ты у нас по медицине – дай пояснение, – попросил врача следователь.
Врач долго разглядывал предмет сквозь целлофан, пожал плечами:
– Первый раз вижу. Что-нибудь заморское. К примеру, от головы или живота…
– От мозгов, – громко сказал Палыч, угрюмо глядя на Глебова, – мы второй месяц эту пакость на каждых танцах у малолеток отбираем. «Холодок» называется. С ментолом.
– Наркотик?
– Он.
– Уверен?
– Могу, конечно, и ошибиться. Но уж больно похожа.
– Так, – следователь повернулся к Глебову, – Андрей Иваныч, поясните – откуда это у вас в квартире появилось? Можете?
– Нет, – растерянно пробормотал Андрей, – Я вообще никаких таблеток с детства не принимаю… народными средствами…
– Водка с хреном, – понимающе кивнул эксперт, – наш человек.
Следователь встал, прошелся по комнате, почесал нос в раздумье.
– Выходит, если это не лекарство хозяина квартиры, мы имеем первое вещественное доказательство, а, Виталя?
– Первое, – кивнул эксперт, – и практически единственное.
– Негусто, – следователь повернулся к сержанту, – Палыч, и как эта штука работает, знаешь?
– Как кувалда по затылку, – мрачно ответил сержант, – сначала все неуемно веселятся. Без тормозов. Если дерутся – боли не чувствуют, всем весело – и тем, кто бьет, и тем, кого бьют. Согласны на любые предложения – веревки можно вить. Потом веселье проходит, начинается плач, покаяние, жалость к себе. Если рядом есть открытое окно – могут выйти. А самая хреновая – третья стадия. Им очень хочется спать.
– Что же здесь хренового? – удивился эксперт, – пусть спят… усталые игрушки…
