– Между прочим, – как бы невзначай заметил я. – На борту корабля действуют законы Земной Конфедерации.
Правая рука Дженнифер вздрогнула и судорожно сжала нож, которым она разрезала сочный бифштекс.
– Ну и что?
– По земным законам муж не вправе удерживать жену против её воли.
Дженнифер внимательно посмотрела мне в глаза. Её взгляд был жёстким, напряжённым... и злым.
– По нашим законам тоже, – наконец ответила она. – Но наши законы также позволяют паршивым адвокатишкам рыться в грязном белье и извлекать его на всеобщее обозрение. Особенно ушлы в этом деле адвокаты моего мужа.
– Значит, вы бежали скорее от скандала, чем от своего мужа?
– Пожалуй, что да.
«Но это ещё не всё», – подумал я, однако не высказал свою мысль вслух и решил воздержаться от дальнейших расспросов.
Тихая спокойная музыка, заполнявшая просторный зал ресторана, умолкла. Ещё несколько секунд после этого слышался звон посуды и звуки человеческой речи, но затем воцарилась почти полная тишина. Официанты и метрдотели почтительно замерли, а посетители навострили уши, ожидая сообщения.
– Уважаемые дамы и господа, – раздался из невидимых динамиков уверенный, с металлическими нотками голос человека, привыкшего отдавать приказы. – Говорит капитан ди Марко, командир трансгалактического пассажирского лайнера Итальянских Астролиний «Никколо Макьявелли». Имею честь довести до вашего сведения, что в полном соответствии с графиком полёта корабль вышел на стационарный уровень двухсот пятидесяти семи тысяч по составляющей «ц» и движется с относительной скоростью ноль целых девяносто три сотых от стандартной единицы. Следующая остановка – на планете Дамогран через двести семьдесят шесть часов собственного корабельного времени. О начале торможения вы будете извещены заблаговременно. А пока от имени экипажа и от себя лично желаю вам приятного полёта.
Вновь зазвучала музыка, посетители возобновили прерванную трапезу, в центре зала закружили в медленном танце пары, а официанты, как и прежде, проворно лавировали между столиками, принимая заказы и разнося блюда.
– Наш капитан всегда так заумно выражается? – спросила Дженнифер.
– Так принято, – ответил я. – Заумно, но точно.
– И не совсем понятно. С какой всё-таки скоростью мы летим?
– Грубо говоря, семьдесят миллиардов километров в секунду или около двадцати семи световых лет в час. Но это верно лишь в том смысле, что через двести семьдесят шесть часов корабль выйдет из режима овердрайва на расстоянии семи с половиной тысяч световых лет от Нью-Алабамы.
– Вы тоже космолётчик?
– Помимо всего прочего. А почему вы так решили?
– Потому что обычный человек никогда не скажет «режим овердрайва». Так выражаются либо учёные, либо люди, связанные с космосом. Остальные говорят просто «овердрайв», «гипердрайв», «сверхсвет». Но на учёного вы не похожи.
Я улыбнулся:
– Видимо, для этого мне не хватает заумного взгляда и остроконечной козлиной бородки.
– А ещё чуточку такта, – с лёгким упрёком добавила Дженнифер; видно было, что она немного задета. – Вы насмехаетесь над моими провинциальными представлениями.
– Вовсе нет, – возразил я. – Просто забавно, насколько распространён стереотип – и в провинциальных мирах, и даже в так называемых очагах цивилизации. Многие люди, едва лишь заслышав аббревиатуру «д. ф. н.», тотчас представляют себе этакого книжного червя в преклонных годах и очень удивляются, когда действительность не соответствует их ожиданиям.
Во взгляде Дженнифер появилось восхищение.
– Вы доктор физических наук?
– А также пилот-навигатор. Обе мои специальности тесно связаны, поскольку как физик я занимаюсь изучением виртуального гиперпространства.
Дженнифер покачала головой:
– Просто поразительно! Ведь вы не намного старше меня.
– Лет на десять. Мне уже тридцать пять, хотя, возможно, я выгляжу моложе.
– Гораздо моложе, – подтвердила Дженнифер. – И дело не столько во внешности, сколько... Даже не знаю, как это объяснить. Вы не похожи на человека, осознающего, что за его плечами треть жизни – может быть, лучшая треть. Чем-то вы напоминаете мне мальчишку-подростка, которому кажется, что впереди у него целая вечность.
Я хмыкнул:
– Вы не первая, кто говорит мне это. Я действительно мало думаю о времени.
– И тем не менее оно идёт, – хмуро заметила Дженнифер. – Независимо от того, думаете вы о нём или нет.
Я внимательно посмотрел на неё и сказал:
– Похоже, время для вас очень болезненная тема.
Она кивнула:
– В той или иной степени эта тема болезненна для всех, но особенно для тех, кто тратит свою жизнь впустую... А в один прекрасный момент оглядываешься и отчётливо осознаёшь, что прошлого не вернуть.
Я понял, что моё первое впечатление о Дженнифер было ошибочно. Её хорошенькая белокурая головка, оказывается, способна на большее, чем просто носить изящные шляпки модных фасонов.
Некоторое время мы ели молча. Лишь когда был подан десерт, Дженнифер, отпив из своего бокала немного шампанского, произнесла:
– Кстати, у вас английское имя. Но, насколько я поняла, английский язык для вас не родной. Как же так получилось?
– Прежде всего, – ответил я, – у меня не английское имя, а кельтское, оно переводится как «Кевин, сын Артура». По происхождению я кельт, а не англосакс, – это, как любит говорить мой отец, две большие разницы. Быть может, вам известно, что в древние времена ваши предки, англы и саксы, явились с континента и завоевали Британию?
– Что-то такое я припоминаю из школьных уроков истории. Однако нам говорили, что раньше в Британии жили варвары, а англосаксы принесли им культуру.
– Всё было как раз наоборот, – заметил я. – Это англосаксы были варварами, а в Британии тогда существовала довольно развитая кельто-романская цивилизация. И наступление так называемых Тёмных веков связано с уходом римлян и началом англосаксонской экспансии.
– Возможно, – не стала спорить Дженнифер. – У моих соотечественников весьма своеобразный взгляд на историю. К примеру, Авраама Линкольна у нас называют не иначе как предателем нации. В пятнадцать лет я была шокирована, когда узнала, что повсюду, кроме Нью-Алабамы, президент Линкольн считается одним из величайших политиков девятнадцатого века. И только у нас... – Она поморщилась, как будто съела что-то кислое. Видно было, что разговор о родной планете не доставляет ей удовольствия. – А вы сами родом с Земли?
– С Земли, да не с той. Мир, где я родился, называется Земля Артура.
На губах Дженнифер заиграла улыбка:
– Сын Артура с Земли Артура. Любопытное совпадение... Между прочим, я никогда не слышала о такой планете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
