Трап задрожал, по нему кто-то поднимался. Спустя мгновение над бортом показалась курчавая голова нубийца — одного из телохранителей Спартака. На чёрном лице выделялись лишь белки глаз, которые с настороженностью обшарили пустую палубу и в конце остановились на капитане. Узнав Синдбада, телохранитель расплылся в молчаливой улыбке, одним махом перескочил через борт и встал возле трапа напротив капитана с обнажённым мечом в руке.
Внезапно появилась луна. Призрачный свет скользнул по палубе и осветил воинственного нубийца, на котором была одета одна лишь набедренная повязка. Синдбад заметил, что эбеновая кожа воина с ног до головы бугрится многочисленными глубокими шрамами.
Присмотревшись повнимательнее, капитан в свою очередь тоже узнал чернокожего. Это был ни кто иной, как Намубу — командир отряда личных телохранителей Спартака. Преданный и молчаливый товарищ. Синдбад ещё ни разу не слышал от него ни единого слова.
Трап снова задрожал. Через пару секунд на палубе появился сам предводитель восставших. Друзья крепко обнялись и в полголоса поприветствовали друг друга. Отлично сложенный Синдбад и сам был немаленького роста, но по сравнению с гигантом — фракийцем, возвышавшимся над ним скалой, выглядел настоящим карликом.
Пока гость и хозяин тискали друг друга в объятьях, похлопывая по плечам, на палубу поднялись все сопровождавшие Спартака люди. Синдбад с удивлением заметил среди прислуги и телохранителей молодую женщину с грудным ребёнком на руках. На ней была одета стола — длинное просторное платье римских женщин и поверху паллий — просторный плащ. На груди посвёркивали фалеры — женские украшения. Римлянку бережно опекали расторопные служанки.
— Это кормилица! — кивнул на женщину Спартак, — Мы можем пройти в твои апартаменты, капитан?
Синдбад, убедившись, что вся поклажа в виде многочисленных тюков, свёртков, мешков и сундуков благополучно перекочевала из барки на палубу, повёл гостей в свои хоромы, которые находились на корме судна.
— Мой корабль — твой корабль, Спартак! Располагайся как дома.
Сначала они заглянули в обширную каюту — гостиную. Спартак придирчиво осмотрел помещение и спросил Синдбада:
— Ты не против, если тут разместятся телохранители и прислуга, друг?
— Нет, конечно!
Спартак сделал знак Намубе и нубиец согласно кивнув, стал руками показывать бойцам их места. Друзья вернулись в короткий закуток, где Синдбад отворил ещё одну дверь напротив гостиной:
— Это моя спальня!
— Пожалуй, спальня подойдёт! — пробурчал в раздумье Спартак, — Ты не станешь возражать, если кормилица с ребёнком и служанками займут её на время?
— Пусть располагаются! Нам с тобой хватит и моего рабочего кабинета — в нём два дивана! Но поведай мне, куда мы отправляемся?
— Ты отправляешься, Синдбад, домой в Багдад! Я же остаюсь… что бы дать римлянам генеральное сражение!
— Значит пираты всё-таки обманули? Вспомни, я предупреждал, что им нельзя доверять.
— Что толку теперь говорить об этом? Пойдём лучше в твой кабинет, я хочу доверить тебе одно ответственное поручение.
Как только кормилица с младенцем и служанками скрылась в спальне Синдбада, Намуба привёл и поставил на её пороге двух полуобнажённых эфиопов-телохранителей, вооружённых "махайра" и "фальката" — железными дакийскими мечами, которыми в отличие от бронзовых римских мечей — "гладиусов", можно было не только рубить, но и колоть; круглыми щитами, имеющими геометрические украшения в виде ромбов, знаков зодиака, луны и звёзд, копьями и лёгкими луками. Собственно, это было стандартное вооружение каждого из телохранителей Спартака. Его подобрал для воинов друга сам Синдбад.
Облачение довершал пояс с двумя кинжалами, колчан со стрелами и укороченная пенула — тёплый плащ с капюшоном, пригодный в дороге, чтобы не замерзать в прохладные ночи. Но телохранители демонстративно игнорировали плащи под тем предлогом, что они, якобы, сковывают их движения во время схваток…
Ещё двух эфиопов Намуба поставил за дверью рабочего кабинета Синдбада, показав жестами, что они вправе зарубить каждого, кто попытается ворваться в комнату без разрешения вождя или капитана судна. Теперь друзьям никакие неожиданности во время разговора не грозили.
Едва переступив порог, Спартак увидел, что друг тщательно подготовился к встрече с ним. Кабинет ярко освещался бронзовыми светильниками, по углам пылали уголья в жаровнях, а рабочий стол хозяина ломился от обилия различных яств.
Амфоры с греческими, персидскими и египетскими винами стояли по соседству с вазами, наполненными диковинными фруктами со всей ойкумены, на золотых и серебряных блюдах парила приготовленная по особым рецептам дичь, горкой возвышались пшеничные лепёшки, источали слезу сыры из Карфагена и Месопотамии, искрили драгоценными камнями высокие кубки на тонких витых ножках…
Только теперь Спартак вспомнил, что за целый день так и не удосужился за делами мало-мальски перекусить. Друзья уселись за стол и принялись вечерять. Насытившись, они наполнили кубки вином и приступили к беседе.
— Клянусь, я отомщу пиратам за обман, Спартак! Они пожалеют, что так обошлись с тобой, друг!
— Месть — последнее дело, Синдбад. На сегодня есть дела поважнее. Ты не представляешь, как я рад, что ты появился! У меня к тебе есть одно важное и тайное поручение…
Синдбад предостерегающе поднял руку и глазами указал на застывшего чёрным истуканом за спинкой кресла Спартака Намубу. Вождь горько усмехнулся и покачал головой.
— Не стоит опасаться Намубу! У него верное сердце, он такой же преданный товарищ, как и ты, Синдбад! К тому же его бывший владелец, патриций Сципион, приказал отрезать нубийцу язык и проткнуть барабанные перепонки, когда тот был ещё мальчишкой. С той поры мой верный командир телохранителей глух и нем. Мы общаемся с ним посредством специальных знаков.
— Печальная история! — прошептал Синдбад, глядя на Намубу с состраданием, — Провидение когда-нибудь покарает садиста Сципиона за его жестокость.
— Его уже покарали восставшие рабы! Поверь, смерть патриция не была лёгкой, Намуба постарался. — Спартак допил вино и снова наполнил кубок, — Но давай о деле, друг. Хочу открыть тебе одну тайну: малыш, которого пестает кормилица — мой…сын Люций!
Синдбад от удивления чуть не поперхнулся. Поставив кубок на стол, он с любопытством заглянул другу в глаза.
— Не знал, что кроме дочери Постумии Валерия родила тебе ещё и сына…
Спартак смущённо отвёл взор.
— Видишь ли, Синдбад, Люций не от Валерии. Сына мне родила Корнелия. Эта женщина — мой боевой товарищ, преданный нашему делу освобождения рабов соратник, несмотря на то, что сама происходит из знатной патрицианской семьи. Она искренне любила меня, но я в ответ мог дарить ей только моё расположение, внимание и знаки уважения и дружбы. Потому что сердце моё до сих пор занято Валерией!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
