– Мой безоговорочный фаворит – вот этот скандинавский набор, – продолжал директор, глядя ей прямо в глаза, чуть улыбаясь, так что не было сомнения: беседовать с Ниной – радость. – Асы против турсов, белые против черных… Скажем прямо, шахматы – не массовый вид спорта, как сувенир тоже довольно избито, но вот эти ваши эскизы, Нина Владимировна… Мы должны это делать. Думаю, со скандинавского набора начнем, – он потряс листом, на котором изображен был шахматный король Один. – Вы не просто художник, вы знакомы с технологией деревообработки, это ведь не пластиковая штамповка, нет!
– Нам надо бы решить по раскладам, по правам и по деньгам, – нетерпеливо напомнила Лена.
– Да, да, – Егор Денисович обратил свой взгляд теперь на нее, и улыбка на его губах моментально убила едва народившееся Ленино раздражение. – Думаю, мы полностью согласуем за два-три дня.
Нина мысленно застонала. Они собирались уехать из Загоровска самое позднее завтра утром.
– Два-три дня?!
Лена уронила многозначительную паузу. Секретарша Верочка поставила перед ней чашку кофе с примостившейся на блюдце квадратной шоколадкой; Егор Денисович заулыбался шире.
– Ну, – сказала Лена, – мы рассчитывали… У нас большая загрузка, думаю, наше руководство…
– Мы, я думаю, подготовим очень интересный для вашего руководства договор, – мягко сказал Егор Денисович. – Думаю, оно будет довольно вашей работой.
Лена, судя по лицу, горестно подумала о шефе, который с ней спит, но ни в грош не ставит. А Нина, как ни странно, обрадовалась: перспектива творческих бесед с директором почему-то улучшила ей настроение.
– Обратные билеты мы вам закажем, – заверил Егор Денисович. – Наш курьер привезет прямо в гостиницу.
– Хорошо, – согласилась Лена. Нина ограничилась кивком. Егор Денисович улыбнулся ей – без всякого сомнения, это была адресная, очень личная улыбка:
– Вы устали с дороги, правда? Вечером мы могли бы встретиться, у нас на территории есть отличное кафе. И обсудили бы за чашечкой чая художественную сторону проекта… Хорошая идея, как вам кажется?
* * *
Полотенца в номере заменили, палас заново пропылесосили и даже окна, кажется, наспех протерли снаружи.
– Я на диване, – казала Лена. – Люблю спать на диване, если одна. Ты, если хочешь, забирай себе эту дурацкую двуспальную…
И замолчала, остановившись перед входной дверью. Нина, вытянув шею, заглянула Лене через плечо: когда они входили десять минут назад, никаких бумаг тут не было. А теперь в щели под дверью торчал оранжевый прямоугольный листок.
– Спам какой-то, – пробормотала Нина.
Она вытащила бумажку из-под двери; листок был плотный, без картинок, с текстом на одной стороне: «Антонова Елена Викторовна. Городское управление электрических сетей сообщает о задолженности. Вы должны выплатить в счет задолженности за электроэнергию три тысячи сорок рублей пятьдесят копеек. Оплата должна быть произведена в течение двадцати четырех часов».
– Бред, – растерянно пробормотала Нина.
– Вот козлы бородатые, – сказала Лена, снова раздражаясь. – Ну, я им устрою задолженность, я им…
– Погоди, – быстро сказала Нина. – Я сама.
И, снова обувшись, она спустилась к администраторше.
Все еще бледная, но с обновленной косметикой, девушка выглядела, как ни в чем не бывало, и улыбалась – хоть и натянуто.
– Скажите, пожалуйста, – обратилась к ней Нина, – вот этот листок нам подсунули под дверь – кто подсунул, зачем, и что это означает? И объясните, пожалуйста, как здесь очутились фамилия-имя-отчество Елены Викторовны?
Девушка, едва взглянув на оранжевый прямоугольник, вдруг побледнела еще больше – позеленела – и покачнулась за стойкой, будто готовясь упасть в обморок. Нина за нее испугалась.
– Простите, – пролепетала администратор. – Это… у нас в городе…
– Что у вас в городе? – Нина говорила тихо, но очень твердо. – Вы же понимаете, что насчет задолженности – полная чушь, мы утром приехали, и мы ничего не могли задолжать «городскому управлению электрических сетей»… Существует вообще в природе такое управление?
– Н-не знаю, – промямлила девушка. – Это… я не знаю, как объяснить. Никто не ходил по коридору. Никто из персонала не мог такое подсунуть.
– А данные? Не из вашей ли учетной карточки?
– Не знаю, – девушка овладела собой. – Ничего не могу сказать. Обращайтесь к старшему администратору, он будет после четырех.
– Странные шутки, – Нина пожала плечами. – И странная месть. Моя спутница… человек нервный, но рваные полотенца в номере – это тоже непорядок, правда?
– Это не месть, – сквозь зубы сказала девушка. – Я здесь вообще ни при чем. Но если… если хотите… – она перевела дыхание. – Ей надо эти деньги, вот сумму, что указана, отдать кому-нибудь. Или купить на эти деньги лекарств и отнести в больницу. Или просто милостыню… раздать.
– Сейчас, – желчно отозвалась Нина.
– Ну, что там? – прокричала из ванной Лена, когда Нина притворила за собой дверь номера.
– Предлагают тебе милостыню раздать на эти деньги, – проворчала Нина.
– Что, вот так, сто баксов – милостыню? Кучеряво они живут, у себя в Задрищенске!
Нина скомкала листок и выбросила в пластиковую корзину для бумаг.
* * *
Вечер удался.
«Беседа за чашечкой чая» вылилась в ужин за бутылкой хорошего вина. Нина подсознательно ждала разочарования: короткая встреча, полная недомолвок, предпочтительнее долгой беседы; обаятельный директор при ближайшем рассмотрении мог оказаться недалеким и пустым.
Однако же не оказался.
Он разбирался в живописи, он специально ездил на театральные премьеры, он собирал коллекцию джаза. Он говорил комплименты естественно, как воду пил, а, подмечая мелкие недостатки эскизов, был доказателен и точен. К концу вечера они договорились быть на «ты»; Лена, купаясь в периферийных слоях милейшей беседы, наблюдала за Ниной с некоторой грустью.
Машина директора подвезла командированных дам к порогу гостиницы. Шагая к лестнице, Нина успела заметить напряженный взгляд администраторши; девушку должны были сменить под утро.
– Это хорошо, Нинель, – рассуждала Лена, устраивая себе логово на диване. – Это тебе полезно… Ты ведь красивая, умная, талантливая баба, а все одна, а почему? Слишком хороша ты для среднестатистического мужика. Мужик это понимает. Ты это понимаешь…
– Ленка, – сказала Нина, – давай спать.
– Нет, а я говорю, что это хорошо! Кольца на пальце у него нет. Семейное положение – неопределенное. И на тебя смотрит, знаешь, с интересом, я этот взгляд отлично различаю…
– Давай спать, Лен.
– Ну, давай. Я завтра с утра поеду с договорами разгребаться, а ты спи, если хочешь, хоть до обеда…
Накинув халат, Нина на цыпочках прошла в ванную – и в коридоре вдруг остановилась.
Из-под входной двери выглядывал белый листок. Нина взяла его в руки.
«Елена Викторовна, можете не верить, – прочитала распечатанный на принтере текст. – Но эти деньги надо отдать кому-нибудь за двадцать четыре часа. Пожалуйста, сделайте это. Пожалуйста. Иначе будет поздно».
– Ленка?
Лена уже спала, натянув одеяло чуть не на самую макушку. Не то она много выпила, не то здорово умаялась прошлой бессонной ночью.
– Лен?
Нет ответа. Тормошить измученного человека, который только что задремал, Нина не решилась; тем более что повод был… не очень приятный, конечно, и еще более сомнительный.
Подумав, она положила белый листок на тумбочку рядом с Лениной подушкой. В конце концов, завтра пусть сама решает, кого призывать к ответу за глупую, затянувшуюся шутку.
* * *
Нина проснулась посреди дня. Солнце билось в закрытые шторы. Лены не было – уехала на фабрику. Белый листок, скомканный, валялся в мусорной корзине; что ж, Лена приняла самое естественное решение – наплевать на вымогателей.
После вчерашнего ужина немного ломило затылок. Нина тщательно привела себя в порядок (пожалуй, тщательнее, чем обычно) и отправилась на экскурсию по городу Загоровску.
Новая администраторша встретила и проводила ее приветливой улыбкой. Нина хотела о чем-то спросить, но передумала: не получалось сформулировать вопрос так, чтобы не звучало по-идиотски.
Она брела, разглядывая витрины, вернее, свое в них отражение. Ей почти тридцать лет; она не худышка, но фигура приличная. Она не красавица, но женщина интересная, и следит за собой; но что, если Егору, с которым Нина теперь на «ты», просто нравится флиртовать с командировочными дамами?
Он называет ее «художником», он несколько раз давал понять, что ценит ее «глубокий творческий мир». Он отметил ее серебряный браслет, авторский, с двумя ящерицами. Он человек со вкусом; чем закончится эта поездка? И начнется ли что-нибудь после нее?
Вчера он обещал пригласить Нину и Лену к себе на дачу. Обеим совершенно ясно, что приглашена Нина, а Лена, вчера днем выслушавшая по телефону извинения от шефа, может тактично отказаться под каким-нибудь предлогом. Взрослые люди, не школьники. И все-таки – что это? Неужели – на один раз?
