2. Инстаман
Агломерат велик. Некоторые даже считают, что он бесконечен. Хотя последнее конечно же неверно, просто искины-проектировщики завернули его границы лентой Мёбиуса. Чем сложнее организм, тем труднее обеспечивать согласованность работы всех его частей. Это неизбежно ведет к развитию внутренних регуляторных связей – то есть активность генов и функциональных белков будет регулироваться какими-то внутренними факторами, а не напрямую внешними стимулами. Организм как бы замыкается на себя, концентрируется на своем внутреннем состоянии… и становится более уязвимым к изменению внешних обстоятельств. Возникает конфликт между необходимостью поддерживать целостность сложного организма и необходимостью адекватно реагировать на изменения среды. Этот конфликт может быть разрешен несколькими способами, но практически все они требуют дальнейшего усложнения системы. Итог – самоускорение прогресса и самоусложнение Агломерата, когда различные его части живут в разных часовых поясах, и взаимосвязи между ними столь запутаны, что требуются все более изощренные и совершенные навигационные системы, так что обычная гражданская навигация – составление графиков передвижения аэропоездов, такси-геликоптеров, автосоставов подземки и кибер-прыгунов – в конце концов из сугубо прикладной области знаний превращается в искусство, полное творческих взлетов и провалов, где интуитивные прозрения и тонкий эстетический вкус играют не меньшую роль, чем логический анализ и точные алгоритмы вычислений.
Через полтора года после переезда у Стигматы начались проблемы, связанные с активным использованием церебрального софта, в психиатрии именуемые инсталляционной манией. Иногда она перерастала в инсталляционный психоз. Инстаман загружает в свой мозг все новые и новые программы, так или иначе облегчающие человеческую жизнь: бытовые подсказники, словари, универсальные технические руководства, наборы мгновенных советов на все случаи жизни, различные поведенческие библиотеки, экскурсоводы и прочее, и прочее. Они перегружают нейроопционарий, генерируя запутанные взаимосвязи, подкоманды и раздутые до предела базы данных. Емкость человеческого мозга велика, но не безгранична, и даже подключение к черепу биоприставок не спасает – дополнительные мозги создают дополнительное место для записи данных, но никак не помогают разросшемуся нейроопционарию, то есть БОСу – Большой Операционной Системе, прошиваемой в мозг каждого индивидуума в возрасте пятнадцати лет. В отличие от операционок, устанавливаемых на обычные биокомпьютеры, нейроопционную систему вроде «Московии-222» или даже простенького «У-цзина» нельзя снести просто так и поставить другую – она за пару лет прописывается в мозге на таком глубинном уровне, затрагивающем базовые инстинкты и даже коллективное бессознательное с его грозными темными архетипами, что вырезать ее становится крайне трудно. Церебральная софт-хирургия считается одной из самых сложных профессий в современном постобществе, хирургисты зарабатывают громадные деньги.
Если перегруженный мозг инстамана начинает сбоить, могут происходить странные вещи. Стигмата помнил, как у одного из работников соседнего отдела размылись рубежи личности и несчастный больше не мог провести грань между собой и внешним миром, перестал выделять себя из окружающей среды. По слухам, бывший начальник подразделения, которым теперь руководил Стигмата, самоустранился после того, как в результате действия многочисленного нейрософта его либидо смешалось с коллективным представлением о мифическом Нарциссе, результатом чего стала крайне странная сексопатология, в медицине именуемая самокоитусом. Также по Заряженному Множеству Мандельброта ползали слухи про летучих бездумцев – зомби, чьи личности оказались полностью подавленными, а контроль над телом перешел к БОСу или просто к какой-нибудь особо коварной утилите. Коллеги чуть ли не каждый день рассказывали страшилки про очередного человека – адресную книгу или живого восстановителя потерянных данных.
Мания Стигматы заключалась в том, что он помешался на навигаторах и утилитах точного времени. Так уж получилось, что значительную часть продукции своего отдела сотрудники испытывали на себе, производя последнюю подгонку и предпродажную настройку непосредственно в нейрологическом пространстве собственных мозгов, дополнительно настроенных для эмуляции различных операционных сред. Тем же занимался и начальник отдела, причем, будучи постчеловеком ответственным, он выбирал для себя наиболее сложные, требующие особого внимания программы. Рабочие копии многих из них так и оставались в мозгу, и за пару лет Стигмата стал обладателем изрядного набора обычного гражданского церебрософта, детских мозгулек-программулек, программиц для домохозяек и стареющих дев, а также спецконтейнеров, которые отделу заказывали подрядчики вроде Военного дроид-корпуса или континентальной Службы обязательной коррупции.
И постепенно Стигмата впал в зависимость от своих программ. В некотором роде он стал сверхориентатором и суперконтролером. В каждый момент времени он знал время всех часовых поясов (хотя никакой необходимости для этого у него не было), следил за своим местоположением в пространстве благодаря семи различным навигационным режимам, завязанным на системы спутников и внутригородские службы слежения, а еще при помощи без малого десятка медицинских программ контролировал организм: сердцебиение, кровяное давление на сетчатке глаз, частоту дыхания, состояние печени и надпочечников. Все данные подавались на центральный нейроопционарий и высвечивались перед глазами в виде бесчисленных окошек, меню, полосок. В ментальном пространстве Стигматы царило непрерывное жужжание, попискивание, щелканье и гул вкрадчивых синтезированных голосов. Бывало, что жертвы инсталляционных психозов натыкались на стены и шагали с крыш небоскребов, но он недаром был отличным нейромистом – и, во-первых, инсталлировал себе редкий и дорогой бар «Прямоход-12», взявший на себя часть заботы о вестибулярном аппарате и фоновой моторике, а во-вторых, сумел так взаимонастроить программы, чтобы они не ломали работу друг друга и оптимально взаимодействовали под сенью БОСа.
И все же иногда приступы умопомрачения находили и на него. Так однажды в голове Стигматы будто лопнул мыльный пузырь и подруга-гермафродит, лежавшая тем утром рядом в постели, представилась ему чем-то совершенно инородным, примитивным и неуместным, неким невероятно странным созданием вроде грунтового моллюска из квази-океанов Сириуса. А как-то вскоре после окончания Третьего корпоративного религиозного похода, когда отряды «Старбайта» сразили дрон-дивизионы группы предприятий «Материковой паранойи», Стигмата вдруг со всей отчетливостью осознал, что глава его домена – никакой не Бог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
