девятый роман, биографический, воссоздает жизнь большого лейбовски, властителя дум, ум и проч. перед нами разворачиваются миф детства, эпос юности и легенда зрелости; на грандиозном полотне книги мелкими завитками выписана вся судьба эстонского киновита, его слова и деяния, мысли и дружбы, правды и лжи. и когда сходящий в гроб патриарх овёсности благословляет со смертного одра тысячу тысяч своих правнуков — кровных и духовных, — на глаза читателя невольно наворачиваются очистительные слезы, а в душе его навек укореняется стремление к прекрасному и жажда так же посвятить свою жизнь абстракции, как сделал это роман.
десятый роман, визуально-сонорный, мультисенсивный, едва ли поддается
вербальному описанию Жжж ЖНННННнн Ооо
нннннЖЖЖЖжжжжж уууЖЖжжж жжжжнннннннооааа о
ннннннЖЖЖжжж уууЖЖЖЖЖЖЖЖжжжННННННоооаааа
НннннЖЖЖЖжж уууууЖЖЖЖжжннНННННННноооа
Н ннннЖжж УУуууууУ Ж ММММ щщщщ
М НнМнМнЖжж уу ееее Ннм –
Ожлишь так, примерно, очЕЕЕЕЕнь отдаленно, можно передать всю его несказанную прелесть, познать которую стоило бы всякому мыслящему существу.
роман одинадцатый, аннигиляционный, брутально и энергично, галактических масштабов мазками, рисует нам мир, состоящий из романов, романов, романов, романов, романов, романов и романовых (и, в некоторой мере, иных роман-). литературный кураж автора поражает воображение; но наибольший эффект производят все же последние строки романа, в которых демиург-создатель-проводник-протагонист единственным ударом обрушивает в бездну возведенное им же самим титаническое сооружение. и гибнет все.
двенадцатый роман, исповедальный, живописует великие прегрешения святого старца романа. он разбит на главы, части и причастия соответственно смертным грехам и нарушенным заповедям, и всякий отрывок его наполнен отвращением и низостью; в последней главе изложена крайне необычная история самоубийства св. романа, а в эпилоге дана короткая историческая справка о процедуре канонизации и многия кривотолки, что ее окружали. после этого романа жить не хочется; даже в раю.
тринадцатый роман, апокрифический, объявляет все предыдущие заведомо ложными, неудачными попытками асимптотического приближения к абсолюту; он вскрывает все несоответсвия и нелепости, и в финальных словах объявляет все написанное вредной бессмыслицей, пустой тратой времени. за этим лаконичным объяснением — р о м а н — ничего больше нет — р о м а н — только пустые страницы вашей будущей — возможной? — невозможной? — жизни.
©Рой Аксенов, 2004
Рой Аксенов. Шандор /fandango/
В конце концов авиационный генерал решил провести операцию
по уничтожению хотя бы одного Вяйнемяйнена.
В. Д. Доценко
— Нора, — сказал я в замешательстве, — мне чего-то не хватает,
я сам не знаю чего.
Ф. Дюрренматт* * *
Рядового Рабоче-Крестьянской Красной Армии Алексея Корчука нельзя, пожалуй, назвать главным героем этого повествования. На грубый взгляд в нем не было ничего по-настоящему героического — как и в его боевых товарищах.
Впрочем, о боевых товарищах речи еще нет, — Халхин-Гол обошел Корчука стороной во времени и пространстве, да и зимняя война в Финляндии откуковала где-то далеко-далеко.
* * *
…Во Второй мировой венгры воевали на стороне Германии — потому что надо же им было на чьей-то стороне воевать? А немцы успели первыми. Немцы любили успевать первыми, и нередко им это удавалось. Немецкая педантичность-пунктуальность, да. Она — как ни странно — существует в действительности, а не только в анекдотах.
В то время венгерские ВВС представляли собою некрупное сборище ржавого металла и колоритных персонажей, но немцы — вы знаете немцев — не собирались брезговать и такой подмогою.
Примерно здесь и появляется на моей неброской сцене он. Человек, о котором я вам — нет, не то чтобы хочу, — вынужден рассказать.
Познакомьтесь — лейтенант Шандор Дебречени, бастард, военный летчик, недурной стрелок и отменный фехтовальщик; невысокий шатен с серыми глазами и склонностью к полноте. Точеное цыганистое лицо, устрашительный нос и нитевидный шрам полтора дюйма длиною слева от кадыка. Замкнутый, хладнокровный, незаметный.
Я не решусь сказать, что мир держится на таких людях, но вот война без них совершенно точно стала бы чем-то иным.
В небе Шандор был с тридцать пятого года, а служить пошел в тридцать восьмом, — военно-воздушные силы венгров тогда только еще зарождались. В восемнадцатом году Венгрии (как и всем проигравшим в Великой войне) запретили иметь боевую авиацию. Но времена переменились; в Европе пахло смертью, и оттого на старые обязательства принято было смотреть с презрением. Zeit, понимаете ли, geist.
Размах, конечно, был не тот, что у Германии, и все-таки венгры довольно споро разжились механизмами, которые способны были летать, стрелять; и людьми, которые принуждали механизмы это делать. Одним из таких людей и стал молодой Шандор Дебречени: в апреле тридцать восьмого ему исполнилось двадцать три года.
Здесь необходимо пояснить, что молодым Шандора можно было назвать только с точки зрения физической формы. Вы знаете: реакция, координация, общий тонус и всякие такие прочие вещи, которым принято придавать значение, когда речь идет о войне (словно бы она — всего лишь одна из разновидностей спортивных состязаний). В душе, как я смею предположить, он был вообще вне возраста. Есть такие люди, dasein на тонких ножках, почти лишенные памяти о собственном прошлом; детство представляется им мифом, отрочество — средневековой легендой, юность — дурной сказкой в духе Пруста, а о своем позавчера они узнают из газет, и как ко всей газетной информации, относятся к таким сведениям с изрядным скепсисом. Они наделены поразительной способностью к изменениям, но никогда ею не пользуются, поскольку их не мучает вечный вопрос — отчего я сейчас таков же, как и миг тому назад? ведь нет никакого мига назад. Они живут здесь и сейчас.
Год сорок первый, апрель; Венгрия вступила во Вторую мировую (с надменно вскинутым подбородком) и начала боевые действия на Балканах. Шандор на этой войне не летал, — о чем сожалеть не стоило, поскольку, боже мой, да разве ж это война? В то время Германия собиралась поставить венграм пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87», и Шандор был заранее приписан к одному из подразделений, которое должно было их получить. Поставки сорвались, и безлошадный дон подозревал уже, что все окончится, прежде чем он получит свою машину и пойдет в бой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
