священник. Не курит, не пьет, женщин не водит – боится согрешить.
– Нам бы его проблемы, верно? – засмеялся Роберт. – Так в чем же дело, любезный? Время идет, я не могу часами ковыряться в вашем кране. Это вы попросили о встрече – не мы. А теперь бледнеете, словно я уже глушитель на ствол наворачиваю. Есть полезная информация?
– Мне кажется, за мной следят… – мужчина стиснул подлокотники шезлонга. Посерела обвисшая кожа на подбородке. – Это длится уже не меньше недели… Сначала я грешил на паранойю, убеждал себя, что это только кажется… Но вчера мужчина в кафе смотрел мне в спину – я видел его в зеркале… Затем на выезде со стоянки засек двоих в штатском – они пялились мне вслед, а потом один из них достал что-то похожее на рацию… Я постоянно на нервах. Настроения, сами понимаете, никакого…
– Сочувствую, Дмитрий Олегович, тоска в вашей Тоскане, – хмыкнул Роберт. – Зато тепло, жизнь размеренная – вы же этого хотели после завершения основной, так сказать, фазы вашей профессиональной деятельности? Опять же Средиземное море в зоне пешей доступности.
– Лигурийское, – машинально поправил «отставной» шпион.
– Не вижу разницы. Лигурийское, Ионическое, Тирренское, Адриатическое… Одна большая лужа под названием Средиземное море.
– Послушайте, я серьезно, – вспыхнул мужчина. – В конце концов, в данный момент я работаю именно на вас.
Ему не казалось. То, что за «клиентом» следят, Роберт почувствовал еще на подъезде к дому. Атмосфера – так себе. В переулке стояла машина с номерными знаками полицейского департамента. У парней из Службы военной информации и безопасности – ни ума, ни фантазии. Могли бы гражданские номера повесить – кто им запретит? В машине находился только водитель. Час сиесты, а он не спал – тоже подозрительное явление. По аллее вдоль дома прохаживался характерный тип, на работника сантехнической фирмы внимания не обратил. Подобную публику – дворников, сантехников, официантов – здесь не замечают. Похоже, трудности Дмитрия Олеговича переставали быть временными. Все шло к логическому завершению. Жалко ли его? Пока непонятно. Впрочем, в плане потери источника информации – конечно, жалко…
– Комитет за вами не следит, в этом нет смысла. Да и не настолько мы всесильные.
– Догадываюсь… Я могу попросить защиты у вашей организации? – двойной агент облизнул пересохшие губы.
– Попросить можете, Дмитрий Олегович… – Роберт задумался. – Но вы не по этой причине просили о встрече, так ведь? У вас имеется что-то важное – уверен, это не ложная информация. Вы способны отличить фальшивку от достоверных сведений. Итак, я вас слушаю. А потом мы подумаем, сможем ли для вас что-то сделать. Если информация достойная, то, по крайней мере, попытаемся – вы в курсе наших возможностей в данном регионе. Устраивает ответ? Итак, вы запросили встречу – мы здесь.
С губ уже слетала шутка про 38 фикусов на окне, но Роберт ее проглотил. Он украдкой наблюдал за собеседником. Миром правит информация, и Дмитрий Олегович это прекрасно понимал. Ради информации совершались убийства, выбрасывались крупные денежные суммы; предатели, заслужившие пулю в затылок, оставались на свободе и жили припеваючи – всего лишь во имя этой проклятой информации.
Десять лет назад Дмитрий Олегович Ветринский числился в штате заместителя министра торговли СССР, занимался внешними сношениями. В составе делегации посетил Францию, где познакомился с неким Жаком Шулье – директором фирмы, производящей электронику, а заодно тайным сотрудником французской контрразведки DST. Возможно, Ветринский и не был инициатором знакомства, это уже не важно. Вербовали французы с тем же изяществом, с каким пили вино и кадрили женщин. Но в случае с Ветринским произошла заминка. По пьяному делу Дмитрий Олегович сбил человека, страшно испугался. Разбирательств в посольстве не хотелось, обратился за помощью к новому знакомому. Инцидент, возможно, подстроили. Шулье помог своему приятелю, полиция замяла дело. Увы, командировка закончилась, Ветринский вернулся в Союз, и вербовка толком не состоялась.
Через несколько лет Шулье по «делам фирмы» прибыл в СССР и сразу поспешил к своему подзабытому другу. Ветринский к тому времени работал в Управлении «Т» 1-го Главного управления КГБ и отнюдь не обрадовался появлению дружка из прошлого. Шулье напомнил, что Ветринскому есть что скрывать. Грешок был незначительный, тюрьмой (тем более в СССР) не грозил, но Дмитрий Олегович согласился сотрудничать.
По долгу службы он занимался анализом научно-технической информации, поступающей из-за рубежа. За три года, прежде чем его взяли, агент с псевдонимом «Прощальный» передал на Запад сотни секретных документов; по его вине провалились десятки офицеров, выполняющих свой долг за рубежом. Большинство из них числились дипломатами и отделались высылкой. Но ущерб был ощутим.
Ветринский также сдавал разведчиков, занимавшихся сбором технической информации. Судить и воздавать по заслугам не стали – перевербовали (в качестве аргументов использовались члены семьи). Какое-то время он работал на Комитет в Союзе, сливая данные, которые ему предоставляли. Потом разработали красивую операцию: снабдили «архиважными» материалами, имея на руках которые, Ветринский потребовал у западных кураторов вывезти его за рубеж. Кураторы клюнули и разработали план эвакуации своего «крота». Для убедительности чекисты затеяли погоню, но на финской границе вдруг ослепли, оглохли и поглупели. Перебежчик просочился сквозь пальцы.
Какое-то время двойной агент был нарасхват, даже оказался в штате британской МИ‐6. Впрочем, синекура не затянулась. Ветринский переехал в Марсель, оттуда – в городок Беруджио в Тоскане (не путать с Перуджей в Умбрии), где в качестве благодарности за труды получил домик у моря. Периодически к нему обращались специалисты из французского DST – Управления территориального наблюдения и внутренней разведки; из итальянской SISMI – Службы военной информации и безопасности. Границы сотрудничества Ветринскому обрисовывал Комитет, иногда он же подбрасывал документы – липовые или утратившие секретность. Он добывал полезную информацию у своих хозяев и переправлял ее в Москву. Выборочные проверки доказывали, что сведения не ложные. А многие из них – реально важные.
Ветринский по-прежнему имел вес и связи. Псевдоним его отныне был другим – «Листопад». Но долго веревочка виться не могла – умные люди это понимали. Рано или поздно западные кураторы должны были начать что-то подозревать. И, похоже, это случилось…
– Информация получена от представителей итальянской и французской спецслужб, – поджав губы, сообщил Ветринский, – Они ссылаются на британскую МИ‐6. Информация достоверная, я ее проверил и перепроверил. На вашем предприятии «Оникс» в уральской Кыжме, где производят биологическое оружие, серьезная утечка.
– В Советском Союзе не производят биологическое оружие, – Роберт подавил зевоту, прикрыв ладонью рот.
– Перестаньте, – поморщился Ветринский. – Вы еще скажите, что СССР подписал конвенцию 72-го года о запрете производства биологического оружия.
– Подписал, – согласился Роберт.
– А толку? Все подписали. Но это не мешает заниматься дальнейшими разработками всем противоборствующим сторонам. Советский Союз это
