Граф пах одеколоном и пряной пастой. В свете факела Ник заметил большую родинку на его скуле. Он холодными глазами разглядывал Ника.
— Non. Ты мне не нужен, мальчик, — он оскалился. Казалось, ему нравилась боль на лице Ника. Он отпустил волосы Ника, и тот отшатнулся в шоке. Граф приказал своим подданным. — Скажите им, что они могут делать с кораблем и выжившими все, что хотят. Если псы кого-то оставили.
— Кто вы такой? — рявкнул Ник, ненавидя его.
Граф повернулся и оскалился.
— Тот, кем хотел бы быть ты, — граф развернулся и зашагал прочь к его людям, ждущим, чтобы опустить его в лодку возле корабля.
Он не думал помогать. Граф Дюмонд был дьяволом. Ник решил запомнить его имя. Боги не спасут его, если Ник до него доберется. Он закричал ему в спину:
— Мерзавец! Я отыщу тебя в Котэ Нацце, если нужно, чтобы ты заплатил!
— Kalla, — прорычал беззубый мужчина, напоминая Нику, кто главный.
Ему пришлось забыть о графе. Ник остался один.
— Слушай, — взмолился он, хотя слезы текли по лицу и жалили потрескавшиеся губы. — Мы можем договориться. Тебе не нужно никого ранить. Уверен, если ты поговоришь с капитаном Дельгвардино…
Мечник узнал одно из слов Ника.
— Кап-и-тан? — повторил он, смеясь. — Кап-и-тан! — последовали непонятные звуки, а потом мужчина взмахнул факелом. Огонь чуть не опалил лицо Ника, пролетев близко. — Vomo sor vu Kap-i-tan, — сказал мужчина, указывая Нику на место, озаренное факелом.
Когда Ник и остальные из театра Артуро забрались на «Гордость Муро», на палубе их встретил капитан Дельгвардино. Он видел их выступление с «Жуткими тайнами» вечером в Массине. Он так радовался, что будет управлять кораблем, который доставит труппу в прибрежный город Орсина, что пожал всем руки от Арманда Артуро и его коллег до самого Ника. Но никто не впечатлил капитана сильнее синьоры Валины Артуро, жены Арманда. Когда она шагнула вперед и сделала реверанс так низко, что Ник услышал, как скрипит корсет, создающий ей силуэт песочных часов, капитан тут же снял шляпу и поклонился еще ниже, казалось, его лоб заденет палубу.
На нем была острая треуголка с вырезанным узором и черным пером. Теперь шляпа лежала у двери капитанской каюты. Ткань была изорвана, перо — смято.
Ник смотрел на открытую дверь и то, что озарял факел. Сначала он видел только ладонь, сжатую и покрытую темными пятнами. Ник узнал кровь. Эта же кровь собралась лужей под неподвижной головой, глядящей во тьму. Капитан Дельгвардино уже не мог кланяться.
— О, боги, — прошептал Ник. Он посмотрел на убийцу, мужчина хищно улыбнулся и сжал меч. Клинок напоминал Нику, что нужно было оставаться послушным.
Он вдруг понял, что желтый пучок, свисающий с костяной рукояти меча, не был соломой. Это были человеческие волосы на полоске засохшей кожи головы.
2
Нет ветра в парусах — страдание для моряка. Кровь в воде — беда для моряка.
— кассафортийская пословица
Женский вопль пронзил тьму, заглушив даже грохот сердца Ника. Почти тут же мужской голос заглушил крик, рыча на том же незнакомом языке, что и напавший на Ника.
— Kama asay var, — крикнул мужчина, поднимаясь на палубу. Как его товарищ, он был с факелом в руке. Лицо мужчины было в зловещих татуировках. В свободной руке он тащил что-то по лестнице. Он тряхнул этим, как мешком. — A var asay var, — сказал он поверх криков.
— Kama quan? — спросил напавший на Ника. — Sa kapitan sera vana morto.
Ник узнал, где уже слышал этот звук.
— Чудо? — позвал он, пытаясь игнорировать боль от клинка в плече. — Чудо-ребенок?
Крик прекратился, и он смог разобрать слова.
— Никколо? — услышал он. Мешок развернулся, став девушкой, известной в их труппе как Чудо-ребенок. Между актами она танцевала хорнпайп, пела баллады и вызывала слезы даже у черствых трудяг сентиментальными стихотворениями, и все это в одиннадцать лет. Это она играла. Хоть она была в детской одежде, она была на четыре года старше Ника. Сейчас ее крики были в десять раз громче, чем все, что она творила на сцене. — Ник! — повторила она, поднялась на ноги и бросилась к нему. Стоило ей вскочить на ноги, она упала лицом на палубу. Она не долетела, мужчина поймал ее за пояс. Она посмотрела на Ника. — Экипажа нет.
— Мертвы?
— Некоторые прыгнули за борт! — Чудо-ребенок продолжала вырываться. — Эти ужасные пираты убили всех, кто отбивался.
— А Артуро? — напавший на Ника все еще говорил со своим товарищем. Если это были пираты, они были мрачнее и пахли хуже, чем в спектаклях господина.
— Их нет! — ком в горле Ника после грубого пробуждения, казалось, стал еще больше от новостей Чудо-ребенка. — Пропали в ночи! Похищены! Исчезли»
Глупо, но Ник подумал, что Чудо-ребенку стоило меньше увлекаться мелодрамами. Разве так говорили не актеры на сцене?
— Кто остался, Чудо? — осмелился спросить он. — Кто-то еще есть внизу?
— Только я! — факел другого пирата опустился так, что Ник увидел лицо Чуда. Хоть девушка говорила наигранно, выглядела она ужасно. Длинные светлые волосы спутались. Кровь текла со лба по щеке ее лица в форме сердечка, дальше ее смывали слезы. — Когда я услышала звуки, я спряталась в кладовой. Как и синьора, но она большая, и они сразу ее заметили. Я была за бочкой, но они услышали, как я заплакала, когда я подумала, что они ушли… ай! — пират потянул Чудо за пояс и потащил по палубе. Он забирал ее с корабля в лодку. Она взмолилась. — Ник. Сделай что-нибудь!
— Чудо! — позвал он во тьме. Поздно. Пират бросил ее как мешок грязного белья за борт в лодку, которую не было видно. Ее крик быстро оборвался, когда она рухнула со стуком. Пират прыгнул следом.
Главный герой творений Арманда Артуро знал бы, как поступить, чтобы спасти Чудо. Герой всегда был ловким, спасал Инжинию от смерти от рук подельников Нейва или завоевывал ее поэзией. Герой, которого играл сам Арманд Артуро, мог отразить дюжину мечей обломком трости. Он мог отвязать Инжинию от алтаря жертвоприношения зубами, отбиваясь в это время от двух жрецов темных богов. Будь тут Герой из пьес Артуро, он бы уже летел на веревке вокруг паруса, чтобы сбить обоих пиратов, потрясая зрителей своим хорошо поставленным танцем в воздухе.
Но Ник не был на сцене с цветными костюмами. Он был далеко от запахов апельсинов и духов, толпы и рампы. Ник был посреди Лазурного моря, вдали от земли, где жил. Он не знал, в какой стороне был его дом. Тело в четырех футах от него не было актером, лежащим без движения, с красным шелком, тянущимся из-под камзола, изображая кровь. Все было настоящим, и Ник мог лишь представить, сколько еще тел было на борту. Могучий Герой уже не спасет капитана, тем более — Ника, слугу труппы.
Но, если он ничего не сделает, понял Ник сквозь страх и боль, он вскоре будет лежать как капитан и его люди. Жертва. Его имя быстро забудут те, кто знал о нем или переживал за него. От осознания жар вспыхнул внутри. Никому и не было дела, кроме Артуро. Другие его хозяева даже имя его не узнавали. Мальчишка или малой — и все, все его семнадцать лет. Только Артуро и их труппа обходились с ним как с человеком. И он отплатит за добро тут и сейчас.
Может, боги лун все-таки протянули свои руки над водами к Нику той ночью. Или кровь закипела в его венах, заставив разум работать, а глаза — искать варианты. Что бы там ни было, давление на плече Ника вдруг ослабело. Пират поднял руку с оружием — осторожно, отметил Ник — к повернутой голове. Он чесал нос, глядя, как лодка уплывает от «Гордости». Пора было действовать, если Ник собирался выбраться отсюда.
Он бросился. Он оттолкнулся, хотя колени болели, и голова врезалась в живот пирата. Хруст зазвучал от его шеи и спины, макушка болела. Но ход сработал. Пират с оханьем отпрянул на несколько шагов, увлекая Ника за собой, пока они не врезались в железные рычаги, которыми убирали воду из трюма. Что-то тяжелое выпало из руки пирата и прокатилось по палубе. Мужчина съехал на доски палубы, и Ник откатился. Сердце колотилось быстрее, чем барабан на фестивале, он хрипло дышал и отодвигался. Штаны угрожали порваться об доски, но Ник предпочел бы остаться в лохмотьях, только бы убраться оттуда быстрее.
