— Товарищ судья, — выкрикнул он, едва переводя дух, — нападающий подыграл мяч рукой!
«Прозевал, — молнией пронеслось у меня в голове. — Но не отменять же теперь решения!» — и я сухо ответил:
— Не видел. Гол правильный.
Динамовцы всей командой рванулись вперед. Однако мяч, как назло, не лез в ворота. Он «перепробовал» обо штанги и перекладину, попал в лежащего на земле вратаря, дважды отбивался защитниками. Я чувствовал свою вину перед динамовцами и судил их заметно мягче, чем вначале. Они поняли мое состояние и при каждом столкновении в пределах штрафной валились на землю, вымаливая одиннадцатиметровый. Сами же — и откровенно, и исподтишка — все чаще нарушали правила. Это меня злило все больше и больше, и я невольно стал даже «прижимать» динамовцев. А тут эффектное падение нападающего «Пищевика» во вратарской площадке, и я незамедлительно указываю на одиннадцатиметровую отметку. После короткой и бурной дискуссии с динамовцами, утверждавшими, что игрок «просто наступил на мяч», пенальти был все же пробит. 2:0.
После этого выдержка окончательно изменила футболистам «Динамо». Вот один из них, думая, что я не вижу его, без мяча ударил соперника. Я немедленно удалил его с поля. Страсти накалились до предела. Особенно после того, как перевес «Пищевика» после меткого удара динамовского нападающего стал минимальным. Спортсмен «Пищевика», преграждая путь к своим воротам, грубо нарушил правила, явно провоцируя динамовца. И тот не удержался — ударил противника по лицу. Второе удаление. Оставшись вдевятером, динамовцы сникли. 2:1 — с таким счетом и закончился матч.
С тяжелым сердцем уходил я с поля. Нельзя было засчитывать первый мяч. А пенальти? Его назначение выглядело более чем сомнительным. Было обидно, что вовремя не спохватился, не удержал ребят от хулиганских выходок. Неправильным было и второе удаление. Покинуть поле должны были оба игрока.
Я с надеждой взглянул на вошедшего в раздевалку Пацевича, полагая, что он успокоит меня. Но Виктор Сергеевич только разбередил и без того ноющую рану.
— Спасибо большое тебе, Тофик, — сухо сказал он. — Бывает, блажь ударит в голову. Чего я тебя уговаривал? — И со свойственным ему остроумием он по косточкам разобрал наиболее грубые из допущенных мной ошибок. Выходя, он бросил через плечо: — Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник…
Но даже такая оценка уже ничего не могла изменить. Я принял твердое решение: буду судьей. Через много лет я нашел оправдание своему решению в словах английского тренера Альфа Рамсея: «Футбол — моя жизнь. А я — хочу жить».
Теперь на футбольных матчах я не столько следил за игроками, сколько за действиями судьи. Стараясь опередить арбитра, я пытался мысленно предугадать его действия. И был рад, когда мне на трибуне удавалось «провести» матч на одном уровне с судьей на поле.
Особенно внимательно изучал я манеру работы своих земляков — арбитров всесоюзной категории Ашота Аракелова и Бориса Зайонца. После игры я подолгу засиживался с ними, анализируя различные эпизоды, выясняя причины, которые побудили их принять то или иное решение.
Великолепно провел Аракелов встречу «Динамо» (Тбилиси) — ЦДКА. Первая половина закончилась со счетом 4:0 в пользу армейцев. Мне казалось, что игра сложилась легко, что судить ее проще простого. Но во втором тайме, словно по мановению волшебной палочки, роли переменились. Один за другим в ворота столичных футболистов влетают пять мячей. Это был какой-то неповторимый фейерверк! Однако пожара чувств футболистов он не вызвал. Аракелов твердо держал в руках бразды правления, решительно пресекая малейшую грубость. Попытки москвичей спровоцировать арбитра, вывести его из равновесия ни к чему не привели. Этот матч стал для меня большой школой. Позже, оказываясь в трудных условиях, я всякий раз мысленно возвращался к нему.
Большое впечатление произвела на меня и удивительная твердость эстонского судьи Эльмара Саара. В один из первых своих приездов в Москву на стадионе «Динамо» я смотрел матч между хозяевами поля и их ленинградскими одноклубниками. Во время атаки правый крайний гостей из глубины прошел вдоль кромки поля до самого углового флага и с силой послал мяч во вратарскую площадку. Там, освободившись от защитников, ждал передачи центральный нападающий ленинградцев. Неотразимым ударом он вколотил мяч в сетку. Боковой судья дал отмашку. Но Саар, одной рукой показав ему, что видит сигнал, вытянул другую по направлению к центровому кругу. Москвичи долго и тщетно упрямились. Но судья не изменил своего мнения. Это был смелый поступок. И мне думается, именно умение принять единственно верное решение и не отступаться от него и создает в конечном итоге успех арбитру.
Судейство Саара так захватило меня, что я ждал его целый час у раздевалки, чтобы поблагодарить за урок судейского искусства.
В Баку я начал обслуживать игры городского первенства. Перед каждым матчем ставил перед собой определенные задачи и строго контролировал себя. Порой просил опытных судей с трибуны проследить за моими действиями. Часто приходили «болеть» за меня Аракелов и Зайонц. Их советы очень помогали мне. Однажды после удачно проведенной игры Аракелов пригласил меня к себе и подарил судейскую форму.
Она хранится у меня как одна из самых дорогих реликвий. И со временем я передам ее, словно эстафету, одному из тех, кто только начинает…
В конце сезона 1951 года мне доверили судить матчи первенства Азербайджана. Я возомнил себя опытным арбитром и действовал твердо и решительно. Но забыл о самом простом: твердость и решительность хороши, когда твои действия логичны и подкреплены достаточно вескими аргументами.
Окончательно покончить с ложным самомнением мне помогла игра в Худате, небольшом рыбацком поселке на севере Азербайджана. Худатцы встречались со своими соседями — футболистами районного центра Хачмаса. Как всегда, добрые соседи — наиболее яростные соперники на футбольном поле. Не успевая следить за событиями, я несколько раз подряд принимал неверные решения. Одно из них оказалось роковым. Вместо удара от ворот худатцев я назначил угловой. Мяч был послан на дальнюю штангу. Миновав скопище игроков в центре штрафной, он опустился на ногу подоспевшего полузащитника из команды Хачмаса. Удар был точным. Я окончательно растерялся. Серия грубых ошибок, «украшенных» безапелляционной жестикуляцией, довершила дело.
Едва истекло время, разгневанные худатцы ринулись на поле. Футболисты, окружив меня плотным кольцом, вежливо проводили до гостиницы. Дорога заняла минут пять-шесть. Однако и за этот короткий отрезок времени болельщики успели в довольно яркой и образной форме исчерпывающе высказать свое мнение о моих судейских способностях…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
