– Ты-то хоть помолчи! – тяжело вздохнул командир. – И откуда она только взялась на наши бедные головы?!
– К гадалке не ходи – всю жизнь проторчала в Монастыре!
– Что там той жизни? Вряд ли ей больше двадцати.
– Я с этими монашками уже сталкивался. Они все там такие бешеные. Я бы тоже сбрендил, если б годами баб не видел. Долго нам ещё здесь бродить?
– Правила забыл? – сурово произнёс командир. – Так я их быстро напомню. Согласно инструкции, в случае пробоя второго порядка поисковые работы должны проводиться в течение сорока девяти часов после инцидента. Учитывая срок заброски, нам надо продолжать прочёсывание ещё восемь часов.
– Пристрелите меня, братцы! – взвыл остряк. – Да мы уже всё вокруг осмотрели, нет тут ничего! Уходить надо!
– Нельзя, – командир покачал головой, – правила составляли грамотные люди. Хотим мы того или нет, надо продержаться ещё треть суток.
– Но ведь тут всё чисто!
– Точно так думали наши европейские коллеги около двадцати лет назад, – тон командира был казённо сух. – Они свернули поиск за четыре часа до окончания срока. В результате произошла крупная авария на местной атомной электростанции.
– Да какие тут катастрофы! – взвыл измученный боец. – Геодезическая вышка развалится? Старатели бульдозер пропьют? Давай быстро решай: или этой монашке ноги поломаем, чтоб больше не скакала, или выдавай нам стимы!
Ничего не ответив, командир потянулся к рюкзаку. Бойцы оживились, разбирая шприц-тюбики с мощным стимулятором. Эта химия могла поднять в бой даже мёртвого, на ней можно продержаться около двадцати часов, если вовремя повторить приём. Потом следует неизбежная расплата – отлёживаться, приходя в себя, придётся более суток, выпив при этом ведро воды. Но через восемь часов они спокойно спустятся вниз, вызовут по спутниковому телефону вертолёт. К тому времени вопрос о его аренде в местном авиаотряде будет решён.
– Прячь, – последний боец протянул аптечку назад.
– Практикантка перебьётся! – уточнил повеселевший болтун. – У неё и так скипидара полная задница.
Командир уложил коробку в большой карман рюкзака, сделал себе укол прямо через штанину, отбросил выжатый тюбик. Проследив за его полётом, он внезапно насторожился. Слюдяной отвал, на который упал шприц, был какой-то странный, отличный от других куч вывороченной породы. Не задумываясь, оперативник встал, подошёл поближе, склонился. Усталость взяла своё, поисковик потерял обычную бдительность; в прежнем, свежем состоянии командир не вёл бы себя так беспечно.
Крупные пластины слюды лежали неправильно. Соседние кучи блестели гораздо сильнее, плоские кристаллы, приглаженные водой и ветром, лежали на боку, как рыбья чешуя. Этот отвал был совсем другим, его поверхность была явно нарушена, причём случилось это очень недавно. Командир наклонился ещё ниже, разглядывая влажноватое углубление в сыпучей породе. Он вздрогнул, когда увидел, что оттуда на него пристально уставился желтоватый глаз. В следующий миг слюдяная куча взорвалась, выпуская стремительное тело.
Девушка лежала в густых зарослях стланика, на маленькой проплешине сплошь затянутой пушистым ковром ягеля. Она предусмотрительно постелила полиэтиленовый плащ, носимый в кармане разгрузочного жилета, теперь её одежда не пострадает. Рядом стояли ненавистные высокие ботинки с комками носков, натруженные ступни приятно обдувало лёгким ветерком. Хотелось лежать так целую вечность, но нельзя, командир группы чётко сказал – привал недолгий.
Она почти проклинала свою судьбу, ей всё представлялось совсем не так. Нормальные выпускницы спокойно проводят свои два месяца практики в рабочих буднях европейских баз, где им всегда найдётся подходящая работа и они не чувствуют себя неполноценными. А ей в первый же день пришлось столкнуться с «синей тревогой», лететь за тысячу километров, прыгать с самолёта в болото. Нет, она вовсе не возражала против подобных приключений – вся проблема была в здешнем коллективе. Опергруппа состояла из крепких мужчин, сбитых в дружную команду. С самого начала они смотрели на неё весьма косо, практикантка никак не вписывалась в их ряды. Каких трудов ей стоило держаться с бодрым видом, не показывая, насколько выдохлась. Если бы они двигались ещё минут десять, скорее всего, она бы не выдержала, выдала чем-нибудь свою усталость. Ей впервые стало радостно за свой слабый пол. Пользуясь правилами приличия, она могла на привалах уходить в кусты, где можно было не притворяться, отлёживаться на плаще пять-десять минут, массировать ноги, закусывая губы от боли и жалея себя. Потом надо поправить одежду, тщательно затянуть ботинки, свернуть плёнку, спрятав в карман разгрузочного жилета, вернуться назад с беззаботным видом, глупо восхищаясь окрестными пейзажами и на голом упрямстве держась от искушения плюхнуться рядом с оперативниками.
Внезапно девушка насторожилась: она ощутила странную, колючую судорогу, быстро проскользнувшую по телу, спина напряглась сама собой, выпрямляя позвоночник в струну. Осознать значение этих тревожных симптомов практикантка не успела – рядом оглушительно протрещала короткая пулемётная очередь, следом раздался истошный крик, и всё стихло.
Навыки, приобретённые в Монастыре, не выбьет никакая усталость. Девушка мгновенно поднялась, переворачиваясь на колени, ещё в движении на миг закатила глаза, выходя в боевой режим. Рука обхватила цевьё карабина, вторая мгновенно опустила предохранитель. Оружие было взведено заранее, но она, подчиняясь вбитой привычке, оттянула затвор. Из-под него выскочил спецпатрон, упал на землю, тревожно краснея своей странной маркировкой на светлом фоне ягеля. Автоматически запомнив, что обойма уменьшилась, девушка скользнула в кусты, возвращаясь к месту привала.
В босые ступни впивались ветки и острые грани камней, но она не обращала на это внимания. Два-три шага, мгновенная остановка, лёгкое изменение курса. Ствол карабина не останавливается, рыскает из стороны в сторону, выискивая малейшую угрозу. Всё тихо, но так даже хуже: скрытая опасность страшнее явной. Густые заросли быстро закончились, девушка скользящим шагом продолжала двигаться наверх, нащупывая подошвами каждый камень. Ей очень не хотелось упасть рядом с местом, где так страшно кричат и стреляют.
На месте привала всё осталось почти по-прежнему – четверо крепких мужчин и пять тёмно-зелёных рюкзаков. Но даже издалека она сразу поняла – здесь всё кончено. Командир лежал возле самой канавы, его голову скрывал слюдяной отвал, двое поисковиков изломанными куклами развалились возле своих камней, третий был чуть подальше в такой позе, будто его туда отбросило. Никто не шевелился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
