— Вы его назвали Адамом?
— Это имя дано было ему в шутку, а затем закрепилось за ним. Исключительно интересный экземпляр. Но… — профессор Ликорн вздохнул, — если бы вы знали, сколько принес он мне забот и неприятностей. В первое время я, разумеется, не мог выпускать его на свободу. Его приходилось дрессировать, как животное. Но он скучал взаперти. И когда он несколько «цивилизовался», я стал брать его с собой на прогулку. Он привязан ко мне и послушен, как собака.
Когда я в первый раз пошел с ним в Люксембургский сад, он буквально пришел в дикий восторг. И, прежде чем я опомнился, он уже взобрался на дерево и закричал от радости так, что гулявшие дети с плачем в ужасе шарахнулись в сторону. Сторож окаменел от такого святотатства. В другой раз Адам бросился в бассейн фонтана Карно, — он захотел купаться. На площади Согласия он взобрался на статую коня, собрав вокруг себя толпу зевак…
Клотильда засмеялась. Она слушала его с большим интересом.
— Однажды, когда мы возвращались с Адамом на извозчике, ему надоело ехать слишком медленно. Адам схватил извозчика за шиворот, ссадил с козел, одним прыжком сел верхом на лошадь и помчался во всю прыть.
Клотильда вторично звонко рассмеялась.
— Всего не перескажешь. И на мою голову сыплются протоколы, штрафы, судебные процессы. Улица Шамполлиона, где мы живем с ним, была просто терроризирована. В первое время администрация Сорбонны выпутывала меня из беды, иногда на помощь приходило и министерство просвещения. Но, в конце концов, им надоело это. К счастью, Адам значительно остепенился. Он уже порядочно говорит по-французски. Я уже радовался, что с его дикими выходками покончено, и вот третьего дня этот неприятный случай с вами…
— Не будем говорить об этом случае, дорогой профессор. Расскажите лучше, как вам удалось оторвать от родных гор этого двуногого звереныша и перевезти в Париж.
— Я готовлю к печати мой путевой дневник. Если вы интересуетесь, я могу дать вам корректурные оттиски.
— Милый профессор, как я вам благодарна! Завтра же пришлите. — Клотильда порывисто встала и пожала обе руки Ликорна.
III. Дневник профессора Ликорна.
На следующий день горничная подала на подносе утреннюю почту.
— Это дневник! — воскликнула Клотильда. — Мари, сегодня я никого не принимаю.
Когда горничная ушла, Клотильда, с нервной торопливостью, разорвала большой конверт, уселась в глубокое кресло и начала читать.
11-го июня. Когда я отправился в экспедицию на Гималайские горы, один мой коллега шутливо пожелал мне встретить среди вечных снегов горных вершин «живого однофамильца»[1]. Это пожелание не исполнилось. «Снежное жилище»[2] приняло меня довольно негостеприимно. И, вообще, путешествие мое, в научном отношении, шло довольно неудачно.
Я начал свое путешествие с подошвы южного склона, примыкающего к провинции Ассам. Горы внизу, покрытые роскошной тропической растительностью, дают приют тиграм, слонам, обезьянам. Яркая зелень всех оттенков, от светло-желтого до темно-синего, расцвечена еще более яркими красками цветов и оперения птиц: попугаев, фазанов, кур самой необычайной окраски. Если бы не тучи насекомых и неприятная сырость по ночам и даже днем, поднимающаяся от заболоченной низменности у подошвы гор, это место было бы достойно названия земного рая.
Прекрасен и второй пояс, на высоте 1.000 метров, с его знакомой европейскому глазу растительностью — дубами и дикими каштанами.
Выше 2.500 метров — уже царство хвойных деревьев, а на высоте 5.600 метров начинается в собственном смысле «снежное жилище». Сюда только изредка поднимается медведь или горный козел. Как странно стоять на вершине шести-семи тысяч метров, в ледяном воздухе, от которого захватывает дыхание, и смотреть вниз, на зеленый пояс тропической растительности. Изумительное зрелище.
Но я пришел сюда не для красот природы. Я искал «своих однофамильцев», следы тех, кто обитал в этом снежном жилище сотни, тысячи, миллионы лет тому назад. Поиски мои, однако, были неудачны. Himalaja ревниво скрывала свои тайны под глыбами льда.
Путешествие здесь сопряжено с необычайными трудностями. Горы изломаны, пересечены ущельями. Ночью нестерпимый холод. Совершенно нет топлива: ни пучка сухой травы, ни кустарника. Снег, и лед, и вечное безмолвие.
Проводники роптали, и многие из них покинули меня после того, как один проводник упал в пропасть и разбился. Со мной остались только трое. Рубить с ними лед, в поисках ископаемых, было бы безумием. Осталось надеяться на помощь природы: иногда при обвале скал или ледяных глыб обнажаются кости первобытных животных. Но судьба не посылала мне такой счастливой случайности. И я уже подумывал о бесславном возвращении.
Но сегодняшнее утро вознаградило меня за все. Представляю, сколько шума наделает моя находка во всем ученом мире.
Вот как это было.
Рано утром бродил я между оледенелыми скалами в одиночестве, с винтовкой за плечами.
Завернув за утес, я увидал нечто, заставившее меня вздрогнуть. Мне казалось, что я галлюцинирую. Передо мной, шагах в двадцати, у утеса стоял спиной ко мне двуногий зверь. Иначе я не могу назвать это существо. На его голом бронзовом теле был накинут только плащ из звериной шкуры, сколотый на левом плече. Густые волосы превращали его голову в копну. Уши его двигались. На руках и под кожей обнаженных плеч и правой лопатки играли мускулы, как огромные шары. Он голыми ногами упирался в лед, как будто это был паркет, а в руках держал глыбу льда. Но эта глыба нисколько не стесняла его движений. Держа на весу эту тяжесть, он всем корпусом подался вперед и высматривал что-то внизу. Наконец, улучив какой-то момент, он с диким рычаньем, которое разнеслось по горам, как удар грома, бросил вниз глыбу льда.
Двуногий зверь держал в руках глыбу льда. Уши его двигались, мускулы играли, как огромные шары. Голыми ногами он упирался в лед, точно это был паркет.
И тотчас, в ответ, раздалось раз'яренное рычанье медведя. Двуногий зверь отломил еще большую глыбу и кинул ее вниз, а вслед затем с тем же рычаньем сам бросился вниз.
В несколько скачков я был на его месте.
Передо мною открылась новая картина, будто выхваченная из ледникового периода. Никогда не забыть мне этой картины.
На дне небольшой ледяной лощины лежал окровавленный дикий козел, с перебитым позвонком. Над ним стоял на задних лапах, с окровавленной головой, медведь. Он свирепо рычал, подняв вверх передние лапы, и из его пасти лилась на синеватый лед струя крови. А навстречу ему, только с ледяной глыбой в руках, бесстрашно шел другой зверь — двуногий.
На дне ледяной лощины лежал дикий козел с перебитым позвоночником. Над ним стоял медведь и свирепо рычал, подняв окровавленную морду.
Почему двуногий зверь так спешил? Почему он не добил медведя со своего безопасного утеса? Не умел он справиться с чувством голода при виде лакомого козла или считал медведя нестрашным противником?.. Кто прочтет мысли под этим толстым черепом?
Противники быстро шли навстречу друг другу. Когда расстояние между ними было не более полутора метров, двуногий зверь бросил в медведя свой ледяной снаряд. Удар пришелся в левый глаз. Медведь присел, завыл от боли и стал лапами тереть морду.
Но в этот же момент, увидав сохранившимся глазом, что противник сделал прыжок, медведь, перевозмогая боль и прерывисто рыча, опять поднялся во весь свой рост в оборонительной позе. Остановился и двуногий зверь. Несколько минут они стояли неподвижно. Потом двуногий зверь медленно стал заходить со стороны ослепшего глаза медведя. Медведь начал подвигаться в том же направлении, по кругу. Так они прошли два круга, как борцы перед решительной схваткой.
Я ожидал, что они бросятся в об'ятия друг друга, но вышло иначе.
В начале третьего круга двуногий зверь оказался рядом с лежавшим на льду козлом. С необычайной быстротой он вдруг схватил козла, зажал в крепких зубах козлиное ухо и, с ловкостью кошки, стал взбираться по ледяным уступам со своей добычей.
Медведь, забыв о тяжких ранах, с удвоенным ревом бросился вслед за врагом, уносящим вкусный завтрак. Но похититель взобрался уже почти на четыре метра, и медведь, в бессильной злобе, царапал крутой ледяной откос.
Я был восхищен отвагой, ловкостью и находчивостью двуногого зверя, — не эти ли качества сделали его царем природы, — и уже подумал о том, как мне избегнуть встречи с великаном. Вдруг крик звериного отчаяния разбудил горное эхо, и я увидел, как двуногий зверь, вместе с козлом и обломившейся глыбой, летит вниз. С глухим ударом ударилось тело двуногого зверя, глыба придавила ему ногу, и медведь с победным ревом бросился на свою жертву. Двуногий зверь еще не сдавался и, лежа на спине, старался кулаками отбрасывать лапы медведя, с огромными, выпущенными когтями.
