горячей, но я терпел и только осторожно переводил дыхание.
– Горячо? – спросил дядя Вася.
– Нет.
– А то холодной прибавлю.
Он долил в таз холодной воды:
– Лучше?
– Ага.
Дядя Вася заботливо мыл меня, и улыбка не сходила с его обветренных губ.
– Экий ты тонкий, насквозь светишься. А в кости крепкий, силач будешь.
Он намылил мне голову, взъерошил волосы, несколько раз их промыл. Потом пригоршнями зачерпывал воду, окатывал и растирал ноги. Они потрескались, как деревяшки. Это от росы: я у Третьяка всегда рано утром выгонял коров и до самых холодов ходил босиком.
Дядя Вася осторожно вытер меня вафельным полотенцем, натянул длинную, до пят, чистую рубаху, как маленького, на руках отнес в комнату, положил в угол на шинель и бережно укутал другой.
– Отсыпайся. А я твое бельишко простирну.
Я вытянул ноги и засмеялся. Неужели это я, чистый, лежал в тепле, укрытый красноармейской шинелью, от которой пахло махоркой?
Дождь стучал в окно. Ветер бился в стену. Но ни дождь, ни ветер – ничто на свете мне теперь не было страшно.
Нестрашный немец
Я уснул. И приснился мне сон. В темноте эсэсовцы расстреливают заложников. Тех, кого схватили на улицах, и меня тоже. У всех руки связаны веревками, а мне почему-то не связали. Кругом голое поле. И на нем, куда ни посмотришь, рядами стоят эсэсовцы с автоматами. Автоматы направлены на нас. Лают огромные черные овчарки. Наших по одному тащат к глубокому рву. Там стоит самый здоровый эсэсовец. Это он расстреливает людей, и они один за другим падают в ров. Сейчас поведут меня. И тут кто-то из наших толкает меня в спину и кричит:
«Беги!»
Я бегу что есть силы. За мной гонятся жандармы. Вот-вот догонят, наступят своими сапогами с большими железными гвоздями на подошвах. Передо мной высокий забор. Не знаю как, но я перескакиваю через него, падаю в глубокую яму – и просыпаюсь.
Немцы! Опять немцы пришли! За мной!
Я сел, прижался к стене. Теплая рука дяди Васи легла мне на голову:
– Не бойся. Видишь, он пленный, «язык», отвоевался. Наши его взяли, сейчас в штаб отведут. А ты спи, спи, сынок.
Сердце всё еще громко стучало, и я никак не мог понять, кончился сон или нет.
Этот немец мне ничего не сделает? Не заберет меня? Он стоял не посреди комнаты, как всегда, когда они входили в дом, а в углу. Он точно хотел подальше забиться в этот угол, спрятаться ото всех. Такого немца я еще никогда не видел. Шинель на нем была привычная. Но какая она была мятая, грязная! Он стоял без ремня, в руках не было ни винтовки, ни автомата. Немец взглянул на меня, и я понял, что он боялся. Он боялся наших!
А они, разведчики, дружно сидели за столом и при свете коптилки закусывали. Были они в просторных, надетых на телогрейки пятнистых рубахах, таких же пятнистых штанах, в шапках со звездами. Кто положил свой автомат на стол, кто держал на коленях, кто на лавку пристроил. И ели они консервную колбасу не ложками, а вырезали ее из банок финками, накалывали на острие и отправляли в рот.
Разведчики поели, попили чаю, вытерли о рукава блеснувшие сталью финки, вложили их в черные чехлы на ремнях.
– Теперь полный порядок, – сказал самый высокий разведчик дяде Васе. – Двинем в штаб. А вы досыпайте здесь.
– Пётр Иваныч, может, оставите маскхалаты? Глядишь, к утру просохнут.
– Скоро вернемся, тогда уж всё и просушишь.
Маскхалаты были в грязи и особенно густо покрыты грязью на локтях и коленях.
Разведчики закинули автоматы за плечи, вышли из комнаты. Я уснул, и немцы мне больше не снились.
Глава вторая
Дела новые и старые
Первое утро
Я проснулся рано. Третьяк всегда будил чуть свет, заставлял работать. Разведчики еще спали.
Дядя Вася сидел на плащ-палатке и зашивал дырку на моем ботинке. Его руки ловко орудовали толстой иглой. По коже протягивалась аккуратная стежка. На другом ботинке уже была наложена новая латка. Рядом со мной лежали сухое пальто, курточка и штаны с зелеными заплатами.
– Чего вскочил? – тихо спросил дядя Вася. – Спи, рано еще.
Он зашил дырку. Прищурив глаз, осмотрел ботинок и поставил рядом с первым:
– До лета хватит. А там и сапоги сошьем. Ты полежи, коль не спится, а мне по хозяйству надо.
Он бесшумно вышел. Я быстро оделся и осторожно, чтобы не скрипели половицы, выскочил на улицу.
Дядю Васю я нашел в сарае около лошадей. Они повернули ко мне головы, насторожили уши, потом кивнули как своему. Я уже выучился у Третьяка за лошадьми ходить. И здесь тоже буду кормить их, чистить, пасти летом. Еще лучше, чем у него. Это ж не куркульские кони, а наши. И военные к тому же.
Дядя Вася жгутом из соломы оттирал грязь с ног у одной лошади. У другой ноги уже были чистые. Теперь ее можно было чистить щеткой. Круглая щетка с ремешком и скребница лежали около сбруи. Я быстро надел щетку на руку и стал кругами водить ею по лошадиному крупу. Проведу три-четыре раза, ототру как следует о скребницу и снова чищу. Дядя Вася выпрямился, улыбнулся:
– Ишь ты! Ловко у тебя получается. Видать, довелось конюховать?
– Ага, – ответил я, довольный его похвалой.
– Дело хорошее. По мне, лучше не бывает.
Он почистил вторую лошадь, насыпал овса в большие брезентовые торбы и повесил их на морды. Лошади стали звучно жевать и отфыркиваться.
– Здесь у нас, Федька, порядок. Теперь ребятам кормежку будем готовить.
Дядя Вася подошел к дровам под навесом, набрал их побольше и пошел в дом. Дрова носить тоже надо умеючи. Я согнул левую руку и правой стал накладывать на нее поленья до самых глаз, чтобы унести побольше.
В кухне дядя Вася затопил печку, поставил на нее чугун с мытой картошкой, а что мне делать, не сказал. Я тихо прошел в комнату, сел на лавку и стал дожидаться, когда проснутся разведчики.
Пётр Иваныч
Вот один из них открыл глаза и сразу сел, будто вовсе не спал. Он удивленно посмотрел на меня, что-то вспомнил и улыбнулся:
– А-а, новый разведчик.
Разведчик? Это я? Значит, меня уже приняли? Ведь это же Пётр Иваныч проснулся, самый главный. И он сказал, что я разведчик.
Он ловко и быстро, без морщинок намотал портянки, натянул сапоги и легко встал. И теперь видно было, какой он высокий и широкий в плечах. Прошелся по комнате, а его совсем не слышно. Как это у него получалось, такого большого и тяжелого? Третьяк пройдет, так весь дом гудит и скрипит, хоть он меньше ростом и не такой здоровый.
Сразу видно, что Пётр Иваныч – начальник. Ни у кого из разведчиков не было таких погон, как у него: на каждом из красной материи нашита большая
