со снарядами понеслись к пушкам. Дядя Вася заметил невдалеке от них большую яму и спустил в нее повозку. Сам взял автомат и залег наверху. Я упал рядом с ним.
Отсюда весь бой хорошо виден. Он совсем не такой, как я думал. Я представлял себе: немцы убегают во все лопатки, а наши на ходу щелкают их одного за другим, одного за другим. Немцы бегут толпой, а у наших – одна цепь, вторая, третья.
Но все было по-другому. Наши рассыпались между хатами и перебегали поодиночке, будто играли в прятки. А где же разведчики? Как я ни смотрел, никого из них не увидел. Они, наверное, прорвались так далеко, что пехота отстала.
Я стал смотреть на бойцов. Приметил одного. Высокого, в шинели, с винтовкой со штыком. Он бежал неторопливо, то пригибался, то выпрямлялся, то забирал вправо, то влево. Изредка он останавливался, прикладывал винтовку к плечу и стрелял.
А вон и немцы. Они были еле видны, но я их ни с кем не спутаю, насмотрелся, хорошо запомнил. Ага, они убегали. Пусть не толпой, но все равно драпали. Так их! Так!
Я стреляю по немцам
Артиллеристы разгрузили повозки, снова разбежались по своим местам у пушек и продолжали стрелять. Пустые повозки понеслись вниз.
– Дядя Вася, можно? – крикнул я.
Он напряженно что-то высматривал в селе и даже не повернул головы на мой крик, только махнул рукой.
Я побежал к пушкам. Их было две. Они вместе с нами шли в колонне. На остановках я подходил к артиллеристам, разговаривал с ними. Такие же пушки я видел еще в начале войны, когда наши отступали. Тогда мы с ребятами тоже бегали смотреть, как они стреляли, и приносили артиллеристам воду и хлеб.
Сейчас пушки стреляли всё быстрей, точно поспорили, кто выпустит больше снарядов. Снаряды летели к высоте на другом конце села, где еще были немцы. Там вспыхивало пламя разрывов, выбрасывалась вверх земля.
Я остановился у ближней пушки. Артиллеристы были в замасленных гимнастерках. Их шинели, шапки и ремни валялись на земле. Но и в гимнастерках им было жарко. Лица закоптились от дыма и пороха. Глаза зло блестели.
Командовал здесь старшина с такими же, как у Петра Иваныча, погонами. Он стоял слева от пушек, немного впереди. На груди у него висел бинокль. Он то подносил его к глазам, то забывал о нем. Резким голосом он кричал: «Огонь!» – и рубил рукой воздух. Старшина не поворачивал головы к пушкам. Казалось, он командовал самому себе. Артиллеристы тоже не смотрели на него, но тут же выполняли команды.
Один из бойцов сидел на станине. Приставив правый глаз к прицелу, он быстро вертел рукоятки, и ствол то опускался, то поднимался, двигался то вправо, то влево. Другой боец вгонял снаряд в ствол, а третий – с железным стуком открывал и закрывал замок.
Труднее всех приходилось четвертому артиллеристу. Он был самый старый, худой, с глубокими морщинами на лице. Его гимнастерка вся была выпачкана ружейным маслом. Он бегал к ящикам, вытаскивал снаряды, обтирал их тряпкой, каким-то особым большим ключом свинчивал с головок колпачки и подавал второму бойцу. Он торопился, но не поспевал.
Артиллерист увидел меня и крикнул:
– Чего стоишь? Помогай!
Я сразу понял, что́ надо делать. Бросился к открытому ящику, схватил новенький скользкий снаряд и подал артиллеристу. Он обтер его гимнастеркой, зло свинтил колпачок, отбросил и передал соседу. Тот с ходу вогнал мой снаряд в ствол. Третий боец с железным стуком закрыл замок. Старшина ладонью разрубил воздух. «Выстрел!» – крикнул первый боец и дернул шнур. Короткое пламя вырвалось из ствола, и мой снаряд понесся к фрицам.
Есть! Раздался взрыв, поднялась земля, полетели доски. Снаряд попал в цель. Точно!
Второй артиллерист дернул рукоятку. Почерневшая гильза выскочила из пушки и, дымясь, откатилась со звоном к мои ногам. Я засмотрелся на нее.
Первый артиллерист повернул ко мне гневное лицо, а четвертый крикнул:
– Шевелись!
Я опомнился и бросился к ящику. Когда я стоял возле пушки и ничего не делал, было немного страшно: ждешь выстрела и обязательно вздрогнешь. А сейчас не до страха – только успевай подавать снаряды. Я был весь в поту. Если бы пальто сбросить… Но даже расстегнуть не успеешь.
– Четыре снаряда, беглым – огонь! – скомандовал старшина.
Догоняя друг друга, снаряды как молнии понеслись к немецкой высоте.
Старшина посмотрел долгим взглядом в бинокль и хрипло протянул:
– От-бо-ой!
Артиллеристы, кто где стоял, опустились на землю. Они тяжело дышали, вытирали лица грязными платками, жадно закуривали.
– Шабаш, – тихо сказал мне четвертый артиллерист и закрыл глаза.
У меня в ушах стояли шум и звон. Ломило спину, гудели руки и ноги. Я облизывал шершавые губы, дышал всей грудью и не мог надышаться. Неужели стало тихо? Старшина устало сидел на земле, курил, и тишина не исчезала.
А дядя Вася? Как я забыл о нем? Где он?
Вот так лапшичка!
Дядя Вася был там, где я его оставил. Когда я подбежал, он повернулся ко мне:
– Тебя где носило?
– Помогал. Артиллеристам. Мы по немцам стреляли.
Но лицо дяди Васи оставалось недовольным, и я сказал:
– Вы разрешили.
– Разрешил? – удивился он и скомандовал: – Быстрей садись, помощник! Сейчас тронемся.
Дяде Васе было не до меня. Он боялся за разведчиков. А я и не думал о них. И правильно, что он меня отругал. Надо быстрее найти наших.
Мы выбрались на дорогу и покатили в село. Там стрельба совсем стихла. Утреннее солнце разорвало облака. Над полем стоял туман. Подул свежий ветер. Я подставил ему лицо.
Мы въехали в село. Хаты в нем стояли как попало, куркульские – подальше одна от другой, бедняцкие – поближе. Хату куркуля от бедняка отличишь запросто. У бедняков крыши – из старой, почерневшей соломы, а у куркулей – из дранки или жести. Куркульские хаты стояли в садах, огороженных заборами, а у бедняков-то и заборов не было. Сейчас ни куркулей, ни бедняков нигде не видно. Наверное, удрали в лес или попрятались в погребах. Только бойцы устало ходили по селу. На улице было много воронок от снарядов. Снаряды выбили окна в хатах, пробили стены, а одну хату совсем разрушили – вместо нее была огромная куча обгорелых бревен и черных кирпичей.
Штабные повозки проскочили вперед и остановились у крепкой хаты. И нам нужно было селиться рядом. Дядя Вася растолковал, что разведчики всегда живут около штаба. Но где же они?
В лесу, который подходил к самому селу, прогремели автоматные очереди, бухнули разрывы гранат. Бойцы остановились, стали слушать. Кое-кто взял винтовку наизготовку и побежал на выстрелы.
Что же дальше будет? Но вот из леса вышли бойцы. Да это же разведчики!
– Дядя Вася, смотрите!
Он тоже узнал их и поехал навстречу.
Разведчики шли быстро, весело. Впереди широко шагал Пётр
