– Сколько я могу взять? – спросил он.
– Все, что считаете нужным. Помните только, что после вам придется отчитаться за оружие.
– Тогда беру пистолет-пулемет Рейслинга и к нему пять двадцатизарядных магазинов, кинжал для коммандос с зазубринами на лезвии и несколько гранат со слезоточивым газом.
Бейлиф быстро отметил названные предметы в своем списке.
– Это все? – спросил он.
Мортимер кивнул, взял из рук бейлифа список и не читая расписался внизу. Затем он начал рассовывать по карманам патроны и гранаты, перекинув через шею ремень пистолета-пулемета.
– Итак, у вас двадцать четыре часа, – сказал бейлиф, глядя на свои ручные часы и заполняя еще одну графу в ведомости. – Вы располагаете временем до 17.45 завтрашнего дня.
* * *
– Бен, пожалуйста, отойди от двери, – прошептала Мария.
– Тише! – прошипел Бенедикт, прижав ухо к двери. – Я хочу знать, о чем они говорят. – Его лицо напряглось: он пытался расслышать невнятную речь. – Ничего не понять, – сказал он наконец, отворачиваясь от двери. – Впрочем это не имеет значения. Я знаю, что он собирается делать...
– Он хочет убить тебя, – сказала Мария тонким голосом, похожим на девичий. Младенец у нее на руках заплакал, и женщина прижала его к груди.
– Пожалуйста, Мария, иди в ванную, как мы с тобой договорились. У тебя там кровать, вода, пища. Там нет окон и тебе не угрожает опасность. Сделай это для меня, дорогая, чтобы я не беспокоился о вас двоих.
– Тогда ты будешь здесь совсем один.
Бенедикт расправил узкие плечи и крепче сжал рукоятку револьвера.
– Здесь мое место, впереди, чтобы защищать свою семью. Это старо как мир.
– Семья, – прошептала женщина и беспокойно оглянулась кругом. – Как-то там Мэтью и Агнесс?
– У твоей матери они в безопасности. Она обещала как следует присмотреть за ними, пока мы не приедем. У тебя есть еще время уехать к ним. Как бы мне этого хотелось!
– Это невозможно. Я могу быть только здесь. И не могу бросить младенца у матери. Он будет голодать без меня. – Она посмотрела на ребенка, который все еще всхлипывал, и начала расстегивать верх платья.
– Дорогая, ну пожалуйста, – сказал Бенедикт, отодвигаясь от двери. – Отправляйся с ребенком в ванную и не выходи, что бы ни случилось. Он может появиться в любую минуту.
Мария нехотя повиновалась, и через мгновение он услышал щелчок замка в ванной. Затем Бенедикт попытался забыть об их присутствии – ведь эти мысли лишь отвлекали его и могли помешать тому, что предстояло сделать. Он уже давно выработал детальный план обороны и сейчас медленно пошел по квартире, проверяя, все ли в порядке. Во-первых, входная дверь – единственная дверь, ведущая в квартиру. Она заперта и закрыта на засов с цепочкой. Нужно только придвинуть платяной шкаф и убийца не сможет войти этим путем, разве что поднимет шум, а если он попытается сделать это, его будет поджидать Бенедикт с оружием в руках. Итак, этот участок в безопасности.
Ни в кухне, ни в ванной окон не было, поэтому за эти две комнаты он мог быть спокоен. Убийца может проникнуть в квартиру через спальню, потому что ее окно выходит на пожарную лестницу, но Бенедикт разработал план обороны и на этот случай. Окно спальни было закрыто, и открыть его снаружи можно было, только разбив стекло. Он услышит шум и успеет припереть дверь спальни заранее, потому что, может быть, ему самому придется туда отступить.
Таким образом, оставалась только одна комната, гостиная, и именно здесь он собирался расположиться. В гостиной было два окна, и дальнее окно, как и окно спальни, находилось рядом с пожарной лестницей. Убийца может ворваться через это окно. Во второе окно с пожарной лестницы попасть было нельзя, хотя убийца мог обстреливать его из здания напротив. Но угол, в котором он расположился, был надежно защищен от этого огня, так что здесь Бенедикту и следовало быть. Он задвинул в угол большое кресло и, внимательно осмотрев запоры на окнах гостиной, уселся в него.
* * *
Он опустил револьвер на правое колено, направил дуло его к дальнему окну около пожарной лестницы. Всякий, кто попытается проникнуть через него в квартиру, тут же попадет под огонь Бенедикта. Правда, рядом было еще одно окно, но это мало беспокоило его, если только он не будет стоять прямо перед ним. Тонкие полотняные занавески были опущены, и, как только стемнеет, Бенедикт сможет смотреть через них, сам оставаясь невидимым. Повернув дуло револьвера на несколько градусов, Бенедикт мог держать под огнем дверь в прихожую. Если он заслышит возню около входной двери, то несколько шагов – и он окажется возле нее. Да, он сделал все, что мог. Он снова опустился в кресло.
Приближался вечер, и комната постепенно погружалась в темноту, однако отблеск городских огней позволял ему ориентироваться в полумраке. Было тихо, и каждый раз, когда он двигался в кресле, ржавые пружины под ним громко стонали. Прошло несколько часов, и Бенедикт понял, что в его плане есть одно маленькое упущение. Ему хотелось пить.
Сначала он попытался не замечать жажды, но к девяти часам вечера его рот совершенно пересох, а язык казался комком ваты. Он понимал, что не сумеет продержаться в таком состоянии ночь – жажда мешала ему сосредоточиться. Ему бы следовало прихватить с собой кувшин воды. Самым правильным было немедленно отправиться и принести воды, однако он боялся выйти из своего укрытия. Убийца не подавал никаких признаков жизни, и это действовало Бенедикту на нервы.
Внезапно он услышал, что Мария зовет его. Сначала тихо, затем ее голос стал все громче. Она беспокоится о нем. С ним ничего не случилось? Бенедикт выругался про себя. Он не решался ответить ей, по крайней мере не из гостиной. Единственно, что ему оставалось делать, это тихонько прокрасться к двери ванной, шепотом сказать ей, что все в порядке, чтобы она не волновалась. Может быть. тогда она сможет заснуть. А затем он миг бы пройти в кухню, набрать воды и принести ее с собой в гостиную.
Тихо, стараясь не дышать, Бенедикт встал, выпрямился в полный рост, расправил затекшие ноги. Все это время он не отрывал глаз от серого прямоугольника дальнего окна. Упершись носком одной ноги в пятку другой, он бесшумно снял туфли и на цыпочках пошел к двери. Мария уже почти кричала, стуча в дверь ванной, и он поспешил к ней. Неужели она не понимает, что подвергает его смертельной опасности?
В тот самый момент, когда он приблизился к двери гостиной, в коридоре загорелся свет.
– Что ты делаешь? – крикнул он, застыв на месте и глядя на Марию. Женщина стояла у выключателя, щурясь от внезапного света.
– Я так беспокоилась...
Внезапно из гостиной донесся звон разбитого стекла, за которым тут же последовал оглушающий грохот автоматной очереди. Острая боль пронзила Бенедикта, и он упал на пол в коридоре
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
