Использование в медицине искусственных органов и мышечных имплантантов давно уже стало обычным делом. Но никому прежде не приходило в голову модифицировать здоровое тело. Сайтены, по сути, превратили себя в киборгов, в полуживых или, наоборот, полумертвых существ. При этом они демонстративно выставляли напоказ свое механическое уродство - сайтены не желали, чтобы их принимали за людей. Вся их нехитрая философия сводилась к тому, что поскольку биологическая эволюция зашла в тупик (сей вывод был сделан на основании того, что после выхода человека в космос его анатомия и физиология не претерпели никаких изменений) пора включать в нее техногенный фактор. Ну а себя - как народ богоизбранный - они назначили на должность контролеров, определяющих, как будет выглядеть и что собой представлять человек новой формации. Судя по тому, как выглядели сами сайтены, ничего хорошего ожидать не приходилось…
Впрочем, ничего плохого поначалу от них тоже не ждали. Люди привыкли терпимо относиться к тем, кто считает себя иными. Ну, хочется сайтенам полагать себя венцом творения - пусть их!
Так думали люди. Что думали сайтены, никто не знал, однако они сразу же принялись за дело. Купив у Туркменского ханства два десятка списанных в утиль боевых кораблей, сайтены отремонтировали их, модернизировали, установили современное оружие и почти без боя захватили расположенную неподалеку от них систему Доро с тремя планетами, принадлежавшими пятому рейху.
Рейхсканцлер выступил с обличающей сайтенов речью на очередном заседании Международного совета планетарных союзов. МСПС принял осуждающую резолюцию. А сайтены, как газонокосилка по лужайке, прошлись по Туркменскому ханству, уничтожив в битве при Галахаре боевой ханский флот, который, кстати, вдвое превосходил сайтенский. Другие сектора Восточного альянса, куда входило и Туркменское ханство, предпочли не вмешиваться.
Полгода ушло у сайтенов на восстановление кораблей и техники. Одновременно они пополняли ряды боевых юнитов за счет бывших подданных Туркменбаши.
Новая война, развязанная сайтенами, получила название войны Тринити. В ней против сайтенов выступил весь Восточный альянс, Османский картель и Союз неприсоединившихся секторов. Спустя месяц после начала боевых действий, потеряв два из двенадцати подконтрольных секторов и половину боевого флота, Османский картель вышел из войны. Полученная от «османов» контрибуция позволила сай-тенам удвоить численность боевого флота.
После того как пал Восточный альянс, сайтены принялись за планомерную зачистку неприсоединившихся секторов.
Тут уж международная общественность всполошилась всерьез. Но момент, когда расползание сайтенов по Галактике можно было подавить в зародыше, был упущен - военная мощь империи позволяла ей диктовать свои условия. Не всем, но многим. Те же державы, что имели реальную возможность бросить сайтенам вызов, не торопились этого делать. У всех имелись на то свои причины, сумма которых именовалась Большой Политикой. Проще говоря, никто не хотел ввязываться в драку, когда ему самому ничто не угрожало.
Я до сих пор не могу понять, почему Международный совет повел себя столь беспечно перед лицом вполне очевидной сайтенской угрозы. Во всех секторах, на любой из тысяч террареформированных планет, на улицах, на работе и дома люди только и говорили, что о сайте-нах, и все без исключения сходились во мнении, что ежели не изничтожить эту новоявленную космическую саранчу, то она заполонит собой всю Вселенную. И что тогда? На последний вопрос ответа никто не знал. Должно быть, именно потому, что он был последним.
Как бы там ни было, явление сайтенов с их имперскими амбициями значительно прибавило работы ликвидаторам. Имея если не самый современный, то самый большой по численности флот боевых кораблей, сайтены придерживались очень простой и эффективной стратегии. Разбив флот противника и захватив орбитальные станции, они только в исключительных случаях высаживали десант на планеты. Их интересовали крупные производства тяжелой промышленности, которые без особого труда и больших затрат можно было перевести на военные рельсы, и атмосферные доки, чтобы ремонтировать и переоснащать корабли. Разумные же люди давно уже выносили подобные производственные мощности за пределы обитаемых планет, дабы не портить экологию.
Когда я впервые ступил на борт «Пеликана», меня никто не встретил. То есть вообще никто. Корабль стоял в доке пересадочной станции Эко-5, и команда, надо полагать, отдыхала. Но ведь должен был остаться на корабле хотя бы один вахтенный? Для начала я деликатно покашлял. Затем громко позвал вахтенного. Не получив ответа, я включил внутренний коммуникатор и нажал кнопку общего вызова. Вообще-то, гостю не полагалось так себя вести. Но в кармане у меняя лежал мемори-чип с утвержденным назначением на «Пеликан», так что я был не совсем уж чужой.
Вновь не получив ответа, я досадливо прикусил губу и медленно двинулся в глубь корабля, благо все двери были гостеприимно распахнуты.
Так никого и не встретив, я добрался до мостика.
В капитанском кресле сидел здоровяк под два метра ростом с широченными плечами и мускулатурой, наводящей на мысли о стероидах. Из одежды на нем были только майка и трусы камуфляжной расцветки. На правом предплечье - голографическая татуировка с кельтским крестом на развевающемся флаге. Позднее я узнал, что это эмблема «Нерожденных» - особого штурмового батальона Русского сектора. Звали здоровяка Колей Ждановым - он настаивал на том, чтобы все называли его именно Колей; по причине никому не ведомой он терпеть не мог имени Николай. На «Пеликане» он выполнял обязанности второго пилота. Коля сидел, закинув ногу на ногу, и, время от времени почесывая босую пятку, увлеченно читал большой том в твердом переплете.
Поскольку здоровяк не обращал на меня внимания, я деликатно постучал по переборке.
Не отрывая взгляда от книги, Коля махнул рукой.
- Проходи.
Я приблизился к капитанскому креслу и достал из кармана мемори-чип со своим назначением.
- Господин капитан…
- Не-не-не! - протестующе замахал рукой Коля. - Я не капитан.
Он захлопнул книжку, положил ее на выдвижную панель пульта управления и посмотрел на меня. Глаза у Коли были васильково-голубы-ми, а взгляд по-детски добрым.
Я машинально глянул на обложку книги. К моему удивлению, это оказался не судовой устав и не каталог нового вооружения, а Гомер.
- А где капитан?
- Понятия не имею, - пожал плечами Коля. - Зачем он тебе?
- У меня назначение, - я показал мемори-чип. - Я ваш новый психолог.
- Ну давай, - протянул раскрытую ладонь Коля.
В этот момент у меня вдруг зародилось сомнение. Кто этот полуголый здоровяк, сидящий в капитанском кресле? Все двери и переборки корабля открыты, значит, на мостик мог пройти любой!
- А вы кто? - осторожно поинтересовался я.
- Вахтенный, - усмехнулся Коля. - Когда нет капитана, выполняю его обязанности. Тебя как зовут?
- Грегори, - я положил мемори-чип на протянутую ладонь.
- А меня Коля, - здоровяк выдвинул из-под консоли небольшой ящичек, вроде комодного, и, даже не взглянув, кинул в него мемори-чип с моим назначением. - Добро пожаловать на «Пеликан», Грегори. Твоя каюта восемнадцатая.
Вот так я стал членом экипажа «Пеликана».
Позже я, конечно, был представлен капитану Свенсону и остальным членам команды, но главным человеком на корабле для меня так и остался второй пилот Жданов. Коля был почти на десять лет старше меня, а его жизненный опыт так и вовсе не шел ни в какое сравнение с тем, что успел повидать недавний выпускник, поэтому сложившиесяя между нами отношения нельзя было назвать в полной мере дружескими. Скорее, я искал в Коле наставника, а он почему-то решил мне покровительствовать. Может быть, потому, что я всегда имел при себе Гомера, только не в бумажной, а в электронной версии.
Первый и, пожалуй, самый главный урок Коля преподал мне, прежде чем «Пеликан» покинул Эко-5. Сдав вахту, Жданов пригласил меня прогуляться по станции. Мы заглянули в кафе, где, по заверениям Жданова, изумительно готовили крылышки по-мексикански.
Крылышки и в самом деле оказались отменными, сочными и острыми, поэтому следом за первой мы заказали вторую порцию, за которой я признался Коле, что прежде мне не приходилось иметь дела с мертвецами, я даже не видел их вблизи, а потому испытываю понятное сомнение по поводу работы в команде.
- Не тушуйся, мертвецы - не твоя забота. Ты ж психолог, тебе живые достанутся, - Коля кинул обглоданную косточку в пустую тарелку. - Хотя, честно говоря, я бы предпочел мертвецов.
Столь неожиданное заявление второго пилота повергло меня в недоумение. Когда меня приглашали на работу, то подробно описали круг обязанностей, и, признаться, я не увидел в том никаких факторов риска или подводных камней. Напротив, мне казалось, что полетав год-другой на «Пеликане», я получу хороший опыт и подберу материал для диссертации. Ремиссия пациентов с пограничными состояниями психики была темой моей дипломной работы, получившей хорошие отзывы, и я собирался переработать ее в диссертацию. Взглянув на меня, Коля улыбнулся.
