что Ербол мне ответил: «Малик просил передать, что слово “б…дь” следует писать через букву “д”,
а не “т”».)))
27.08.12
В ночь с 22 на 23 августа меня арестовали и отправили в ИВС, а вот 27 августа, т.е. ровно три
года назад я попал в центральную тюрьму или СИЗО. Так сказать, дата.
Мне друзья говорят, что грустная дата, а я не согласен. В их понимании меня в этот день
«закрыли», а в моем понимании – именно с этого дня я начал свой путь к свободе.
* * *
Как-то раз на допросе я пребывал в дурном расположении духа. И чтобы приободрить меня,
следователь мне сказал: «Вы не воспринимайте это все так серьезно, считайте, что это некое
состязание, типа или мы вас, или вы нас. К тому же, это так и есть. Соревнование
интеллектуальных и психологических сил».
Я с ним согласился, и дело пошло намного лучше. А вот сейчас мне кажется, что все же он
меня обманул. Ведь в случае победы я получал мою свободу, а в случае их победы они тоже
получали МОЮ свободу.))) Хорошо, что все хорошо закончилось, однако не стоит всегда и во
всем верить людям.)))
05.09.12
Свободу можно ограничить, свободу можно купить, в том числе чужую, но свободу нельзя
продавать! Свободу часто пытаются монетизировать, однако помните: она бесценна, не
продешевите.
06.09.12
Все верно, нельзя постоянно прятаться за чужими мыслями и цитатами великих людей. Вот
собственно мое мнение.
Если вы обратитесь к своим знакомым с вопросом: предадут ли они своих товарищей за
материальные блага? – в 100% вы получите искреннее «нет».
А если вы спросите у них: предадут ли они под страхом или под пытками? – в большинстве
случаев вы получите в ответ пространные рассуждения об относительности всего, философские
рассуждения о смысле жизни, о семейных ценностях и о личных приоритетах.
Так вот, с точки зрения «предательствоприобретателя», ему абсолютно все равно, исходя из
каких мотивов его предали.
Предательство – это не благородно. Это грех. И мотивы тут ни при чем.
P.S. Если вы спросите меня, готов ли я к самопожертвованию ради кого-то или чего-то, я
отвечу: не знаю. Знаю, что не хочу. А смогу или нет – от обстоятельств.
* * *
Разговор в автозаке. Нас двое. Жутко холодно. Темно. Тоскливо. Чтобы хоть как-то отвлечься,
зачинаю разговор. Обычные в таких случаях вопросы: откуда? какая статья? чем на воле
занимался?
Лица собеседника не видно. Судя по отрывистым ответам, он чиновник средней руки. Из
Астаны этапом.
В голосе чувствуется не совсем уместный апломб.
Остатки воспитания сказываются, и он задает встречные симметричные вопросы.
Спрашивает:
– Какая сумма иска?
– 1,1 миллиарда.
– А сколько это будет в долларах? (Самому ему считать не хочется, видимо, статус чиновничий,
однако.)
– Это все в долларах.
Вскакивает с места, ударяясь о низкий потолок, и подобострастно переспрашивает:
– Как-как, говоришь, тебя зовут?
07.09.12
Любопытно, но факт. Мы взрослые люди и в сказки не верим. Ну, никто же из нас серьезно не
верит в существование Деда Мороза и Зубной феи? При этом мы все верим, что если
потребуется, то в горящий дом, чтобы спасти ребенка, мы точно войдем. Это, типа, наша добрая
сторона. И соответственно, мы убеждены, что если к нам обратится сатана с предложением
продать нашу бесценную душу, мы дадим жесткий отпор. Ведь мы же не лохи и понимаем, что
душа бесценна. Однако мы не верим и не задумываемся над тем, что дьявол покупает нашу
душу в розницу. Ведь каждый раз за телесный комфорт, совершая неправедные дела, мы
рассчитываемся частичкой души. Отсюда и малодушие и малодушные люди.
В жизни все прозаичнее, чем в сказке. Добрые поступки, так же как и злые, совершаются
ежедневно. И не все они попадают в новостные ленты.
09.09.12
Разговор со следователем.
Накануне амнистии он интересуется, буду ли подписывать амнистию.
Я отвечаю, что нет, что отказываюсь от амнистии.
– Почему?
– Много разных причин.
– Ну, хотя бы одну назовите!
– Амнистия – это акт прощения, а меня прощать не за что, точнее: я не сделал ничего такого,
за что меня следовало бы простить.
– Но вы же не сможете два года выезжать за пределы Казахстана!!!
– Никогда не думал, что жизнь в собственной стране – это наказание.)))
P.S. Последняя фраза – плагиат. Так в свое время Ростропович ответил Фурцевой на ее
угрозы сделать его невыездным за то, что поддержал Солженицына.
02.10.12
2008 год. Я уже или еще работал в Евразийском банке. В это же время, вопреки здравому
смыслу и согласно предопределению, надо мною стали сгущаться тучи, правоохранительные.
После очередного допроса в здании КНБ я пригласил к себе в кабинет адвоката и попросил
помочь в разрешении ситуации. Так как постоянные повестки не делали меня уравновешеннее,
а как раз таки наоборот. Он исчез и появился через неделю. Сразу же с порога объявил, что у
него две новости. Одна хорошая, другая плохая. Классика, а что делать. Вопреки обыкновению, я
попросил начать с хорошей.
– Вас больше не будут вызывать в КГБ.
Я с радостными криками полез обнимать его, позабыв про вторую новость.
– Кстати, а как вам удалось убедить их, и вообще, как вы решили этот вопрос? –
поинтересовался я.
– Это, собственно, и есть вторая новость – ваше дело передали в финансовую полицию, и
теперь на допросы вы будете ходить туда.
Где-то через месяца два, после одного из очередных допросов, я уже никого к себе вызвать
не мог, вызывали уже меня из следственного изолятора. А собственный кабинет появился у меня
снова значительно позже.
09.10.12
Тут одна девушка ищет сценарий для пятиминутного игрового кино. Жанр: драма.
Мне подумалось: а почему бы не снять про свободу?
Про первые пять минут на свободе. Первые минуты, которые ты ждешь с первых минут, когда
тебе объявляют, что ты арестован. Ты их вожделеешь. Ты молишься о них. Ты мечтаешь о них.
Думаешь о них постоянно. Каждая частичка твоего тела, твоей души стремится на волю.
И вот этот миг наступает. В замке проворачивается ключ. Отодвигаются засовы. Входит
постовой и произносит: «С вещами на выход». И ты до конца не веришь. У тебя мелко,
предательски дрожат руки. Ты убеждаешь себя, что это казарменная шутка, так уже раньше
бывало. При этом заглядываешь в глаза конвоиру. Нет, не врет.
Вещи с собой не берешь. Говорят, примета плохая. Идешь по продолу. Странно, но в голове
пусто. А в душе по-прежнему страх. Вдруг выяснится, что это ошибка и тебя вернут обратно в
камеру. За эти девять месяцев ты уже убедил себя, что другого мира – в котором есть солнце, в
котором дети, жена, мама, – его не существует.
Еще час уходит на всевозможные бюрократические процедуры. Ты ставишь подпись, и тебя
ведут к воротам тюрьмы. Еще миг, и ты… на заднем сиденье автомобиля. Впереди сидят братья.
Ты глупо улыбаешься, они тоже. Мы вечность ждали этого момента, и он наступил. Хочется
смеяться и рыдать одновременно. Хочется кричать. Вместо этого ты обыденно говоришь:
«Пацаны, поехали в Мегу».
Мы едем. Я смотрю в окно. Я как во сне. Как в кино. Вижу себя со стороны. Я счастлив. Я
свободен!
Вот такие они, первые минуты свободы. Вот такая она, свобода. Такой ее я запомнил. Такой я
ее знаю.
* * *
В одном из комментариев прозвучал тезис о том, что в вопросе свободы важна цена, которую
за нее заплатили. Мне стало интересно: а в чем можно измерить свободу? В каких единицах? В
человеческих жизнях, которые были отданы в борьбе за эту свободу? Или в людя х, которые
потом родились свободными людьми? Если мы говорим о свободе в буквальном смысле, то
внешняя свобода, приобретенная путем предательства, или в данном случае ценой
предательства, – это рабство. Потому что, предав друга или идею, теряешь свою внутреннюю
свободу, то есть истинную свободу.
Так как можно измерить то, что бесценно?
15.10.12
Вот я считаю, что не зря бытует мнение, что следует остерегаться пьяного казаха. Ведь
