В России, где в отличие от Америки, государство оказывает огромное давление и постоянно вторгается буквально во все сферы экономической и идеологической жизни, с подобного рода аномалией уже давно примирились. Тут обсуждение причин и следствий падения глобального рынка лежит в другой плоскости и носит более абстрактный и, пожалуй, сенсационный характер. В ходе дебатов здесь даже появилась целая группа авторов, пытающихся реанимировать уже давно ставшую анахронизмом марксистскую идею неминуемой гибели капитализма. Давно отвергнутые жизнью утверждения теперешних неомарксистов, нацепивших на себя маски ясновидящих, являются частью все той же абсурдной теории об умирании и загнивании капитализма, которая на протяжении десятков лет, усердно вдалбливалась в головы граждан в нашем любезном отечестве. Прогнозы очередного "светлого будущего", предпринятые новоявленными гуру, основаны не на современных методах исследования, а все на том же, хотя и несколько подретушированном марксистском мировоззрении. Стремясь не употреблять вышедшие из моды бренды, но опираясь на марксистские гипотезы, все еще используемые ими в качестве постулатов, современные предсказатели неистово продолжают наступать на те же грабли. Так, М.Калашников в книге "Глобальный смутокризис", (Минск, Харвест, 2009 г.) утверждает, что "мы стоим у смертного одра самого капитализма... Последние четверть века наблюдалась попытка довести капитализм до своего логического завершения. Дальше ему развиваться некуда... И теперь он испускает дух" (с. 28). Единомышленниками М. Калашникова являются Ф.Ройзман и С.Белов. В статье "Как без катастрофических революций перейти к новой формации" ("Новая газета" от 19 авг. 2009 г.) они также доказывают, что в связи с "существенным увеличением разрыва в доходах между различными слоями населения", "дегуманизацией общества, вызванной развитием эгоистических инстинктов и настроений", "ростом агрессивности экономической конкуренции" и многими другими грехами, поразившими современное постиндустриальное общество, капитализм себя полностью исчерпал. Не сегодня-зaвтpa его сменит, по их мнению, более совершенная формация "Мондрагон", которая будет представлять собой федерацию кооперативов. Ее основой, по мнению творцов новоиспеченной идеологии, должна стать как частная, так и общественная собственность; авторы называют такой строй "соцкапитализмом". Более радикальных взглядов придерживаются А. Никольский и С. Чумичев, которые в статье "Бастионы истории", опубликованной 26 марта 2009 г. в интернете на сайте www. Inacghe.net, также выражают уверенность что наступает "полное и окончательное крушение капитализма". Они даже, как большевики в начале октябрьской революции, придерживаются реликтовой идеи о том, что "старое денежное мышление нужно смело выбрасывать на цивилизационную помойку. Деньги как инструмент рынка стремительно теряют свою функцию". "Текущие еще как-то функционируют, но больше по привычке. Но скоро и они перестанут. Деньги – мусор. В охлопывающейся экономике – совершенно неработающий инструмент. А в постэкономике – тем более. В постэкономике их не будет". Особого внимания заслуживает следующая настоятельная рекомендация: "Новую Парадигму недостаточно ждать. Нужно действовать, причем незамедлительно. Необходимо толкнуть систему в правильном направлении, опираясь на высвобожденный человеческий резерв... и тем самым перевести всю систему "человечества" в новую эволюционную фазу".
Что означает "высвобожденный человеческий резерв", куда и как он должен толкать "человечество" для наступления так называемой "Новой Парадигмы" – непонятно. Ясно, однако, что поборники выше приведенных взглядов, говоря о неизбежном крушении капитализма, пытаются возродить окончательно потерявшую в современных условиях смысл и значение марксистскую догму, хотя и высказывают в ее адрес отдельные критические замечания. Вряд ли они добьются успеха – в XXI веке марксизм выглядит не более чем устаревшей утопией. К его грозным и, как когда-то казалось, фатальным предсказаниям мало кто прислушивается. Частная собственность на теперешнем этапе хотя и не перестала быть предметом противоречий разных слоев общества, в то же время оказалась связующим и даже цементирующим звеном между интересами "труда и капитала". Что же касается денег, то вряд ли они теперь, или даже в долгосрочной перспективе, выйдут из моды. Во всяком случае, проблемы распределения материальных благ, непрерывности производственного процесса, как в настоящем, так и в будущем возможно разрешить только с помощью презренного металла. Деньги выполняли и продолжают выполнять роль механизма, стимулирующего заинтересованность в труде представителей различных социальных групп и общества в целом. Даже в "стране победившего социализма", где возможность приобретения товаров была существенно ограничена непрекращающимся дефицитом, что снижало как их ценность, так и стимулы к труду, финансовые механизмы выполняли роль кровеносной системы государственного организма, без которой было невозможно его функционирование.
Авторы, рассуждающие о роли денег с позиций социалистов-утопистов и их последователей, с вожделением и злорадством ждут "взлета инфляции" и превращения их в обычные бумажки, как это описано в известном романе Булгакова. Им, очевидно, невдомек, почему доллар после всех колоссальных вливаний в банковскую систему, предпринятых сначала Бушем, а затем Обамой, после решений о продолжении военных действий в Ираке и Афганистане, а, следовательно, дальнейшем их финансировании, после поддержки ипотечных агенств и страховых компаний, остается устойчивой валютой. Он сохраняет достаточную стабильность, несмотря на существенное снижение курса по отношению к евро, иене, юаню. И даже несмотря на огромный дефицит платежного баланса и увеличение государственного долга ему все еще доверяют. Причиной преимущества доллара являются не только имидж США как великой державы и несравнимый ни с одной страной производственный потенциал американской экономики, но и огромные возможности финансовой системы, которая, сохраняя низкие ставки банковского процента, и сейчас использует возможности притока денежных средств со всего земного шара, успешно трансформируя их в инвестиции.
Бесспорно, что идеология Маркса в XX веке оказала огромное влияние на развитие буквально всех гуманитарных наук. Но уже с самого начала марксистская концепция, включая ту ее часть, которая стала основанием знаменитой "теории стоимости и прибавочной стоимости", являющейся сердцевиной марксизма, опиралась на некоторые неверные положения. Нельзя сказать, что ошибки остались незамеченными. Уже в последней трети XIX века представители Австрийской школы (Э. Бем-Баверк, К.Менгер, У. Джевонс и др.) сформулировали теорию "предельной полезности", которая и в наше время применяется для изучения закономерностей потребительского рынка и, вопреки учению Маркса, доказывает, что стоимость товара определяется не только и не столько количеством затраченного труда, но прежде всего степенью потребности общества в данном товаре, т.е. его "предельной полезностью". Сама "полезность" не детерминирована и может меняться под влиянием технического прогресса, субъективных оценок, вкусов, установок, принятых в отдельных социальных группах и т.д. Ярким примером такого рода колебаний цен и их компонентов в зависимости от мирового спроса нынче являются, как известно, цены на нефть и нефтепродукты. Однако поскольку величина стоимости и ее составляющей прибавочной стоимости определяются различными факторами, каждая из них и обе они в совокупности не могут служить основополагающей базой для научной доктрины. Тем более это касается марксистской теории, претендующей на истинность в конечной инстанции, на открытие закономерности развития человеческого общества и даже на "руководство к действию" для всех времен и народов. Но дело не только в этом. Существенной причиной неадекватности прогнозов и выводов марксизма является недооценка человеческой психологии. Основоположник научного коммунизма хотя и писал о "товарном фетишизме", создающем фантасмагорические представления об оценке товара в процессе его сбыта, в своих изысканиях очень мало учитывал мотивацию отдельных людей и ее влияние на конъюнктуру рынка. Справедливости ради следует отметить, что в его время наука не располагала методами для подобных исследований. Особенно четко недостатки марксистской доктрины такого рода стали просматриваться в условиях информационного общества, имеющего широкие возможности учитывать воздействие человеческой психологии при изучении цен и их моделировании.
