Потянулись годы эвакуации. Всякое пришлось испытать. И голод, и холод, и боязнь снова оказаться под страхом оккупации. Ведь совсем недалеко был Сталинград. Бомбили Саратов. Наконец наступил перелом под Сталинградом, который стал началом конца войны. Второе мая 1945 года, сидим под стенами Киевского вокзала, в ожидании поезда на Клинцы. Вдруг Москва озарилась разрывами ракет, раздалась стрельба из автоматов, пистолетов. Оказалось, Левитан сообщил о взятии Берлина. На завтра приехали в Клинцы. Девятого мая наступил мир, стали возвращаться демобилизованные. Среди наших родных было много фронтовиков. Мои двоюродные братья: Миша Белкин, Володя Хайкин, Моисей Серпик, Осип Хайкин. Гудкович Миша прошёл от Сталинграда до Кёнигсберга. Володя был тяжело ранен. Лётчик Осип в начале войны был сбит в районе Смоленска, через много лет его останки и самолёт случайно обнаружили в озере. Моисей погиб в начале войны. Миша Белкин, высокий, черноусый красавец, похожий на известного актёра, Зельдина, некоторое время, после войны, жил и работал у нас. Он очаровал всех девушек с нашей улицы. Но было и другое. Однажды, мы ребятишки, сидели на улице. Мимо нас прошло несколько демобилизованных. Один из них, видимо танкист, с лицом в рубцах от ожогов, с иконостасом орденов и медалей, громко произнёс: «Пойдём к жидовочкам». Среди фронтовиков было много исковерканных физически и морально людей. Им было трудно, после долгих лет войны, вернуться к мирной жизни. После войны в школах было введено раздельное обучение. В мужских школах проводились уроки военной подготовки. Вели эти занятия бывшие фронтовики.
Нашего военрука мы почему-то сразу невзлюбили.
Однажды, нас послали в колхоз на уборку картофеля. Руководителем поехал вышеупомянутый военрук. Как-то утром, я вышел из сарая, где мы ночевали, и увидел его. Он стоял голый по пояс и умывался. Но не это меня потрясло. Я увидел на его теле страшный след от ранения. С одной стороны у него не было рёбер, вместо них был затянутый кожей бок. Видимо он это старался скрывать, потому что быстро надел рубашку и ушёл. Конечно, обо всём увиденном я рассказал, и наше отношение к нему резко изменилось. А ещё больше мы прониклись к нему уважением, когда на одном из школьных вечеров он появился в кителе, сплошь увешанном орденами и медалями. И ещё один эпизод, о котором нельзя не рассказать. Прошло много лет с окончания войны, я сидел в зале ожидания Гомельского вокзала. Внезапно в зал вошли два милиционера, они буквально тащили какого-то пьяного мужчину. Похоже, это был бомж. И тут я был просто потрясён: На его грязном, будто изжеванном пиджаке, висела большая колодка орденов, а над нею золотая звезда героя Советского Союза. Кто он был, почему дошёл до такого состояния, осталось загадкой, но до сих пор эту сцену забыть не могу. Через нашу станцию проходило множество эшелонов с солдатами и офицерами. Было радостно смотреть на разукрашенные поезда, на весёлых, радующихся, победителей. Невольно, вспоминались дороги осени 1941 года. Мрачные, запылённые, бредущие под жарким солнцем, толпы отступающей армии, повозки с ранеными. Каким же сильным по духу должен был быть наш народ? Каким, не смотря на колоссальные ошибки, должно было быть руководство страны и армии, чтобы остановить немцев под Москвой, а затем нанести им такой удар, который заложил первый кирпич в грядущую победу.
Курган над городом стоит
Засеян он осколками снарядов.Его наряд – бетонный монолит.И лучше не придумаешь наряда.Ступени бесконечно вверх ведут.Склонил знамена пантеона зал.И две стены, как каменный редут.И голос Левитана, как металл.Спят на кургане храбрецы.Защитники страны и Сталинграда.Спят рядом братья деды и отцыИ лучшей чести им не надо.Деревья ветвями шумят.Покой их вечный охраняют.И пусть они спокойно спят.И пусть земля войны не знает.
Иерусалим
Покой и мир ИерусалимуГосподь веками не давал.Был бит врагом лежал в руинах.Но вновь из пепла восставал.Врагами храм не раз разрушен.Народ мученье принимал.А он был горд и не послушен,И на колени не вставал.Он есть един во многих лицах.И Божество, и белый свет,Израиля единая столица.Ему альтернативы нет.Так, что к его прибавишь славе.Коль этой славе сотни лет.Он камень в дорогой оправе.Цены такому камню нет.
Хива
Но всех затмила красотой Хива.Колона минарета как свеча.Пригрезилась фигура палача.Ворота в изразцах алеют.Сверкает купол мавзолея.И словно юная княжна.Блестит нарядом чайхана.Красив и сувенирный ряд.В нём покупают всё подряд.А сказка продолжала чаровать.И как её не продолжать.Ковровый зал из камня чудо.Владыки трон творений груда.И словно в сказочной красе.Вдруг возникает медресе.Смеркалось, мягкая прохлада.Сменила уж полдневный зной.Ворот восточных колоннадойВдруг попадаем в мир иной.Чеканят в лавках кувшины.Ишак влечет арбу в проулке.Взлетают к небу синие дымы.Пекут лепешки в закоулке.Темнело, тени удлинялись.На землю опускалась мгла.Надолго в памяти осталась.Легенда в камне – древняя Хива.Нас молодость бросала как батут,От Арктики и до вершин Кавказа.
Прощание славянки
Идём на север, зеленея.Стоит округ дремучая тайга.Туман ушел и в водах Енисея.Любуются собою облака.Еще кому-то семафорят руки.Вдаль отодвинулся причал.И марша старого чарующие звуки.Вдруг тишину сразили наповал.И долго-долго будут сниться.До самой до последней той поры.Как севера листали мы страницы.Как в тундре нас съедали комары.Как в ледяном, безмолвном мире.У шарика на самой высоте.Слагали песни о Таймыре,О теплой, об одесской стороне.Как море Карское качалоКак Диксон про морзянку напевал.И то, как у последнего причала.Нам старый марш славянку напевал.
Карпаты
Туман над полонинами встает,Лебяжьим пухом горы устилает.В тумане стадо медленно бредет.Так новый день в Карпатах наступает.Палатки прилепились на лужайке.Округ деревьев, молчаливый хор.Звенит ручей извечной балалайкойИграет солнце на вершинах гор.Стучат призывно повара.На завтрак всех, к костру сзывая.Не хитрая туристская еда.Да кружка с дымным и горячим чаем.Палатки собраны, надеты рюкзаки.Тропа змеей вползает в горы.И пусть они не так уж высоки.И них видны бескрайние просторы.И целый день, сгибаясь на ходу.Идём, идём привала ожидая,А мысль одна: «Дойду ли, не дойду»?Да и зачем мне жизнь такая?Скорей бы кончить трудный путь.После дорог, немного поостынувГлоток воды из родника хлебнуть.И распрямить натруженную спину.Кончает солнце путь по небосводу.Седой туман спускается с вершин.Трембиты где-то раздаются стоны.Стада овец уходят с полонин.Горит костер, тьму ночи разгоняя.Туристы вкруг, гитарный перезвон.И песнь летит, усталости не зная,И сердце вторит песне в унисон.На черном небе звездная роса.Прощальной песни отголосок тает.Дымит костёр, слипаются глаза.В Карпатах ночь в свои права вступает.
Ленинград – Ладога
За горизонт уходит ЛенинградУ невских вод разливы широки.Природа, как на сказочный парад.Своих красот расставила полки.Поляны, топи, древние леса.Реки могучей вечное теченье.Озера, что глядятся в небеса.И ветра шум и птичье пенье.На Ладоге ленивая волна.Белея туча, виснет над водой.Вот – вот прольется слезами она.След от винтов, как парус за кормой.А ведь, недавно вьюга злилась.Все стыло в снежном одеянье.Ночами часто лето снилось.Душа томилась в ожиданье.Промчались, дни как стайкою стрижи.Качают волны белый теплоход.И вот уж из воды встают Кижи.Украсив древней вязью небосвод.Как страж бескрайнего простора.Как парусник, бегущий по волнам,Как богатырь, как крепость как опора.Идет на встречу остров Валаам.Сосновый бор и древние скиты.Заросший пруд, забытый храм.Художников великие холсты.Прославили на веки Валаам.Устало дышит старый теплоход.Команды с мостика звучат.И вновь, на фоне невских вод.из дымки возникает Ленинград.
Жене
Для женщины не так уж много надо,Ее лишь только лаской обогрей,Нет для нее приятнее награды,Когда она от любящих людей.Как красят женщину наряды,С оправою сверкающих камней.Что может быть приятнее награды,Когда она от любящих людей.Для женщины не так уж много надо.Любовь семья и никаких затей,И для нее великая награда,Улыбки видеть на лице детей.О, женщина, Будь хороша собою.Купайся в красоте своей.И чтобы, долго не было отбоя.Тебе от нас, от любящих людей.О женщине не судят по годам.Пред нею даже время отступает.И осень та, что ходит по пятам,Её своим дыханьем не пугает.Вот так и ты нисколько не стареешь.Пусть и тебе давно не двадцать – нет.И о весне, ушедшей, не жалеешь.И не жалеешь пролетевших лет.С годами лишь становишься мудрееИ выдержки тебе не занимать.И нет на свете никого роднее.Жена, подруга, любящая мать.Пусть о тебе не судят по годам.Да будут многие рассветы.И много лет, на смену холодам.В наш дом с теплом приходит лето.
Друзьям
