Никак не могу насладиться любимой!
С ней в мою жизнь пришла не только любовь, но и мир и покой.
А ещё я очень мечтаю о детях. В прошлой жизни у меня была только лапочка-дочка Дашенька… Пусть сейчас будет больше. Ведь чем больше в семье детей, тем лучше, а уж как-нибудь и прокормим и оденем. Вырастим, можно не сомневаться!
Как говорила мама: бог даёт детей, бог даёт и на детей.
Одна только мысль омрачает настроение — война проклятущая! Я пока не представляю, что и как можно сделать, чтобы она не случилась.
Даже если каким-то чудом сгоняю в Германию, найду незадачливого австрийского художника и придавлю в темноте как кутёнка… История — штука такая, не любит сходить с привычных рельсов.
Может появиться Адольф номер два, ещё похлеще первого.
Так что исправлять ситуацию нужно как-то иначе, мелкотравчатый терроризм тут не проканает.
И Сталина нет!
Вернее, есть, но это ещё не тот Иосиф Виссарионович, что обладает полнотой власти. И станет таким не скоро.
Про Сталина говорить можно, что угодно, но моё мнение незыблемо — без него Победы бы не было, а если бы и была, то куда более горькой! Хотя кажется, что некуда…
Появился граммофон, зашипела-зашуршала пластинка, томный голос запел.
Короче, танцы.
Все смотрят на молодых.
Тряхнуть стариной? А и тряхнём!
Мы фокстротам не обучены, но вальсу меня когда-то перед выпуском из универа научили.
Беру Настю за руку и выхожу в центр.
Неподалёку стоит наряженная ёлочка — ну так на календаре 30 декабря! Новый год на носу!
— Покажем класс? — улыбаюсь Насте.
Она охотно кивает.
Начинаем кружиться. Любимая — весом легче пёрышка, в танце просто летает. Кажется, ещё немного и вспорхнёт к потолку.
Я слегка подраздобрел на домашних харчах благодаря стараниям Степановны и Насти, но фигуру сохранил, пузом даже не пахнет, так что тоже не трагикомическое зрелище со стороны. Не какой-нибудь там колобок на кривых ножках, а физически крепкий и сильный мужчина на пике своей формы!
Зажигаем под дружные аплодисменты. Не выдержав, в пляс срываются и другие пары.
Рядышком появляется неожиданная: мой шеф, сыщик от господа бога, Трепалов и… Степановна.
Никогда бы не подумал что моя… даже не знаю как сказать… почти приёмная мать отменно вальсирует.
На смену граммофону приходит гармошка. Звучат частушки, разухабистые, на грани фола, но приличные. Всё-таки сегодня на свадьбе народ приличный, «милиционэры», как шутят в Одессе.
Дамы озорно отбивают пол каблучками. Паркет ходит ходуном.
Минут через двадцать усталые и довольные садимся за стол.
Степановна хохочет.
— Ну как, гости дорогие, место в животах освободилось?
— Освободилось! — отвечает разноголосый хор.
— Тогда извольте встретить новое угощение.
На столах появляются очередные кулинарные шедевры.
Константин Генрихович благосклонно кивает. У него сегодня двойная радость: мы с Настей не только официально расписались, но ещё и повенчались в церкви. Так что брак по всем понятиям настоящий.
Моё начальство, в лице Трепалова, не возражало. Даже по комсомольской линии никто не заикнулся, и по партийной тоже — я ведь полноценный кандидат в члены ВКП(б), без пяти минут коммунист.
И коммунисты вокруг меня настоящие, а не те, что поднимаются на трибуну, выйдя из кожаного салона «мерса» в костюме от «Бриони».
Лёня Бахматов с загадочным видом встаёт из-за стола и куда-то исчезает. Возвращается через минуту с гитарой.
— Уважаемые новобрачные и гости дорогие, позвольте исполнить для вас музыкальное поздравление! — сообщает он.
Я в курсе, что он любитель побренчать на гитаре в свободное время, а кроме того пишет неплохие стихи.
— Просим, просим! — шумят гости.
— Конечно же, Леонид, — смеётся Настя.
За короткое время она успела выучить имена всех моих коллег и познакомиться с ними.
— Ну раз просите! — Леонид мечтательно вскидывает подбородок, его правая рука обнимает гриф нежно как женщину.
Он проводит пальцами по струнам.
Звучит нежный перелив, заставляя смолкнуть самых активных и шумных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Лирическая композиция, посвящённая Георгию и Анастасии Быстровым!
Бахматов начинает петь. Оказывается, у него недурной баритон, а ещё и некислый дар композитора. Я на все сто уверен, что и музыка и текст полностью его.
Интересно, когда успел всё это сочинить?
Обнимаю Настю, а она опускает голову мне на плечо и прижимается всем телом. Сидеть бы так да всю жизнь!
Мы зачарованно слушаем Лёню, а когда он заканчивает, дружно просим исполнить на «бис». Я кричу громче всех, Лёня и впрямь молодец! Такой артист в нём пропадает!
— Зачем повторяться? — хохочет друг. — Я потом спою ещё раз, но уже специально для наших молодожёнов, а пока…
Звучит нечто в духе испанского фламенко. Под такое ноги снова сами пускаются в пляс. Зажигать Лёня умеет!
Я невольно начинаю щёлкать пальцами как кастаньетами, отбивая ритм. В руках у Вани Бодунова появляются ложки. Оказывается, и они способны на чудеса.
Секунда, и комната снова трясётся от нашего топота и хлопков.
Это даже не здорово! У меня просто нет слов, чтобы описать мои эмоции!
Когда за окнами становится совсем темно, начинают расходиться гости. Сначала Трепалов с супругой, потом и остальные.
Часам к десяти в квартире остаёмся только мы с Настей: Степановна договорилась переночевать сегодня у кого-то из новых знакомых.
Даже Настин папа спит в эту ночь не у нас, а у друзей.
Становится так тихо, что не верится.
Я смотрю на Настю, не в силах оторвать взгляд. Она смотрит на меня.
Долго играть в гляделки не получается. Не выдержав, я подхватываю жену на руки и утаскиваю в спальню.
Там уже расстелена постель и горят свечи. Я хочу, чтобы всё было красиво и романтично.
С наслаждением бросаемся друг на друга, наши тела переплетаются, сердца бьются в унисон. Время теряет для нас смысл.
На свете больше нет никого, только я и самая прекрасная женщина, которая отныне и вовеки веков будет моей женой.
Утром я просыпаюсь и провожу ладонью по её шёлковой коже. Настя спит и даже во сне умудряется улыбаться.
Моя душа сгорает от любви и нежности, мне хорошо и спокойно.
Резкий звук электрического звонка вырывает меня из этого состояния.
Странно… Кому я мог понадобиться сегодня? У меня законные три дня отгула. Трепалов скорее себе руку отрежет, чем дёрнет меня на службу, чего бы там ни приключилось.
Звонок оказался настойчив. Кто-то упорно желал поднять нас на ноги и не сдавался.
Костеря этого гада почём зря, я поднялся с кровати, бросил виноватый взгляд на разбуженную, но такую красивую Настю, накинул на себя шинель и пошёл открывать дверь, не забыв прихватить по пути револьвер.
— Кто? — спросил я из прихожей.
— Георгий Быстров здесь живёт? — спросил женский голос.
Почему-то он показался знакомым, но я пока что не мог вспомнить при каких обстоятельствах его слышал.
— Здесь, — согласился с очевидным я.
— Открывай, Быстров. У меня для тебя важные сведения. Не боись, легавый, я одна.
Я осторожно приоткрыл дверь, не забыв накинуть цепочку.
Действительно, на лестничной площадке никого не было, кроме женщины. Достаточно было одного взгляда, чтобы я вспомнил, при каких обстоятельствах мы встречались.
— Ты — подруга Тоши Стряпчего?
— Она самая. Вижу, что признал.
— Признал, конечно.
Не так давно я спас её вместе с кавалером — уголовным авторитетом Тошей Стряпчим от нескольких бандитов, что пытались с ними расправиться. Правда, вместо «спасибо» мне пришлось всю ночь давать показания в милицейском отделении, ведь парочка смылась, заставив меня отдуваться за оставленные после них трупы.
Неприятные воспоминания, конечно. А то, что бандиты, оказываются, знают мой адрес — тоже как-то не добавляет радости.
— Тебе чего надо? — сурово спросил я.
