– Слово «любовь» настолько всеобъемлюще и непостижимо, что не поддается определению, – соглашалась с ней вторая.
Им бы о Боге и о вечном покое думать, а они – туда же! Любовь, понимаете ли…
«До чего же все-таки пестрая компания подобралась в нашей группе», – мысленно отметил Ник и снова сосредоточился на том, о чем говорил экскурсовод, которому, если судить по кислому выражению его лица, все эти туристы уже до смерти надоели.
Пешая экскурсия начиналась с площади Сан-Марко. Ник знал, что ее называют «сердцем» Венеции, и теперь мог воочию убедиться, что это не просто слова.
Пока экскурсовод рассказывал, что здесь сконцентрированы символы религии (базилика), политической власти (Дворец дожей) и власти судебной (Прокурации), а также культуры (библиотека «Марчана»), Ник, не особо вслушиваясь, просто глазел по сторонам. Зачем нужны такие исторические экскурсы, думал он, когда о благородстве и величии площади беззвучно говорят ее камни. Если кому-то до зарезу нужно знать, чем «пьяцца» отличается от «кампо», всегда можно прочесть об этом в проспекте.
Глядя на голубей – одну из достопримечательностей площади Сан-Марко, – Ник вдруг вспомнил романтическую историю, которую вычитал в какой-то книге. Однажды ночью, говорилось в ней, двое влюбленных, что шептались под свинцовым пологом собора, были убиты собственной страстью. Их излияния не смогли пробиться сквозь мрачную неприступность свинца и заполнили все пространство под куполом, так что воздуха не осталось. Влюбленные задохнулись, а когда ризничий открыл узкую дверь, слова, рвущиеся на свободу, сбили его с ног, устремились к небу и еще долго парили над городом в виде голубков. «Может, и эти голуби – слова любви, которые шептали здесь друг другу влюбленные разных эпох?» – подумал он.
Бывают места, где чувствуешь умиротворение. Например, в храме. Их глубокая тишина, лучезарный свет, нежное благоухание придают молитве особый настрой. Кажется, что здесь твои мысли скорее дойдут до Бога. Глупо, конечно: Бог повсюду, в самых потаенных уголках души, Он слышит молитву еще до того, как ее произнесут. И здесь, на шумной, многолюдной площади Сан-Марко, Ник вдруг ощутил то самое умиротворение, словно ему был дан знак, что скоро его жизнь изменится.
И будто реальное проявление этого знака сотни голубей тучей взлетели в свинцовое небо, тут же исчезнув из виду. Неожиданно резко похолодало и на обозревавших достопримечательности туристов посыпались градины величиной с грецкий орех. Через мгновенье набухшие грозой небеса разверзлись, обрушив на землю, нет, не дождь и даже не ливень, а буквально океан воды.
Это происшествие прервало размышления Ника, поскольку нужно было срочно спрятаться где-то от разбушевавшейся стихии.
Наиболее надежным укрытием ему показался обычно розоватый, но сейчас ставший темно-серым, кружевной Дворец дожей.
По пышной лестнице, украшенной мрамором и лепниной, Ник поднялся на второй этаж, оторвавшись от своей группы. Главное – в назначенный час прийти на причал, а до того можно было использовать нежданно высвободившееся время по собственному усмотрению. Дворец защищал от ураганного ветра и «Большой Китайской стены» дождя, но не спасал от холода. Утром было жарко и душно, поэтому никому из туристов не пришло в голову взять с собой на экскурсию какую-нибудь теплую одежду, и теперь все зябко ежились от такого каприза природы. Бродя по залам, Ник рассматривал портреты дожей, полотна Беллини, Тинторетто, Веронезе…
В Зале с четырьмя дверьми, куда он поднялся по Золотой лестнице, его внимание привлекла стоявшая неподалеку девушка: откинув голову, юная фея, как мысленно окрестил ее Ник, задумчиво созерцала портрет дожа Гримини кисти Тициана.
Она светилась легкостью и покоем. Алхимия любви превратила ее в ту единственную, о которой он всегда мечтал.
Ник и сам не понимал, как так получилось, что эта девушка сразу же околдовала его. Во-первых, она была невысокой, из-за чего явно проигрывала тем женщинам, которых он обычно выделял из толпы. Она также не отличалась особой атлетической поджаростью, что в нашу эпоху навязанных шоу-бизнесом культовых кумиров считается необходимым условием.
Блондинкой она стала благодаря краске для волос – это не укрылось от его придирчивого взгляда. Но зато серый, с серебристым отливом цвет глаз – не какой-нибудь там фокус с линзами, а натуральный, присущий только ей, – завораживал. Стоило лишь заглянуть в эти глаза – и ты тонул в них безвозвратно. Они были такого яркого цвета, что он, казалось, не вмещался в радужную оболочку и окрашивал все глазное яблоко. Такие глаза обычно не умеют улыбаться. А глаза незнакомки умели. Она была очень загорелой, что, вообще-то, ему не особенно нравилось, но ей придавало неоспоримую прелесть. Ее нежная и душистая, упругая и блестящая кожа напоминала древесину ценной породы. Цвет чуточку капризных губ колебался между пурпуром анемонов и розоватой охрой кораллов. Гладкие, слегка впалые щеки, выточенные уверенным резцом Создателя, придавали лицу изысканную утонченность. На ней было платье свободного покроя, а главное – с вырезом, в котором без особого стеснения трепыхалась пара смуглых округлых грудей.
Ник ощутил себя Ромео, Тристаном и Ланселотом, вместе взятыми, ибо он встретил женщину, в которую влюбился с первого взгляда.
Желание подойти к ней было неодолимым, но неодолимым был и ужас, охватывавший его при одной мысли о том, что нужно сделать шаг в ее сторону. От напряжения он вспотел, что только усугубило его отчаянное положение.
В подобных ситуациях человек теряет способность рассуждать здраво. Люди, как и все другие животные, в трудную минуту направляют всю свою энергию на бегство, задействуя для этого различные биохимические механизмы: поднимается уровень адреналина, усиливается потоотделение, чтобы кожа стала скользкой и враг не мог схватить их, падает давление, чтобы, если они будут ранены, не вытекло слишком много крови. Это естественные реакции организма, призванные помочь в экстремальной ситуации. Но человеку современному они не помогают, а, напротив, создают дополнительные трудности.
И все же Ник решился.
Он подошел к ней и сказал что-то умное об аллегории Венеры на полотне Тициана – просто, чтобы завязать беседу, не зная даже, говорит ли она по-английски. Она говорила.
Им не понадобились уловки обольщения в пустой трате времени на обычные хитрости для сближения. С первого взгляда их захлестнула волна, и когда через две недели Ник уезжал домой, между ними уже установилась неразрывная связь. Все происходило так, будто с первой встречи они обрели друг друга на всю жизнь.
Они почувствовали это сразу, но не могли поверить, поскольку были слишком переполнены своим счастьем, чтобы понять: такого рода событие случается лишь раз в жизни, а зачастую и никогда.
Ее звали Элизабет, она была его соотечественницей, хотя в пестрой толпе туристов надеяться, что она окажется англичанкой, представлялось весьма проблематичным.
– Что привело тебя в Венецию? – поинтересовался Ник.
– Дела, – коротко ответила она.
Он ждал, что она продолжит, однако Лиза не стала развивать эту тему. Может, следовало расспросить ее, но, черт побери, ему было все равно. Главное – она здесь, и он рядом с ней.
– А тебя? – спросила она.
– Приехал развлечься.
Такой ответ ее, кажется, вполне устроил.
Ник посмотрел на часы.
– Ты куда-то торопишься, – удивилась Элизабет, заметив его взгляд.
Она все время улыбалась и, разговаривая, помогала себе взмахом рук, которые отличались необыкновенным изяществом.
– Да нет, просто нам велели в четыре быть на пристани, а то придется добираться в отель своим ходом, катер никого ждать не будет, так нам сказали. Вот и смотрю, сколько у меня осталось времени.
– Ну, об этом можешь не беспокоиться. Я уже бывала в Венеции в такую грозу. Даже если ливень прекратится, вода в каналах поднимется выше уровня навигации, так что катера не будут ходить до вечера.
К тому же уехать отсюда самостоятельно – не проблема, были бы деньги.
– В таком случае, может, поищем другое пристанище, какой-нибудь бар или кафе? А то все эти достопримечательности уже не умещаются у меня в голове.
– Не возражаю, если, конечно, ты не боишься промокнуть.
Короткими перебежками, хотя все равно промокли до нитки, они добрались до какого-то бара – небольшого заведения в подвальчике, где было сухо, уютно и даже тепло, поскольку горел электрический камин.
Народу набилось немало, и многие танцевали – всем хотелось забыть о том, что творилось снаружи; звучала приятная мелодия, а танец был страстным, неистовым и чертовски сексуальным. Ник не особенно любил танцевать, но смотреть, как танцуют другие, ему нравилось.
– Знаешь, мне очень повезло, что я встретила тебя, – сказала вдруг Лиза.
– Надеюсь, что не обману твоих ожиданий, – ответил он, садясь и усаживая ее рядом с собой. – Хотя кому действительно повезло, так это мне.
