— Вы клянетесь?
— Ах, ради Бога!.. Да, клянусь.
Эванджелина сунула руку под подушку и достала свой молитвенник в красном переплете.
— Поклянитесь на нем. Боюсь, я не могу просто положиться на слово обманщицы и мятежницы.
Анна вздохнула и закатила глаза. Но все же положила руку на книгу.
— Я клянусь. Теперь довольны?
Эванджелина сунула молитвенник обратно под подушку.
— Все равно я не могу вообразить, как отвлеку его. Как вы себе это представляете? О чем мне говорить с ним, чтобы привлечь его внимание?
— Какая вы наивная. Вы будете не разговаривать с ним, а соблазнять его.
Вода плескалась о борт корабля, и этот звук походил на шорох песка. И заскрипел фонарь на цепи. Эванджелина ткнула себя пальцем в грудь и пробормотала:
— Я?.. Соблазнять его? Вы, должно быть, шутите!
— Нет, я говорю серьезно.
— Но я не смогу, уверяю вас. Именно вы должны его соблазнять. Меня он даже не заметит.
— Я занялась бы этим сама, но я не совсем доверяю Фостеру, поэтому хочу быть рядом с ним. Поверьте, это вынужденная мера.
— Мне кажется, что он просто рассмеется и прогонит меня.
— Чепуха! Лейтенант Фостер сказал, что капитан долго пробыл в море, так что у него нет постоянной любовницы в порту. Похоже, любое существо женского пола, даже такая простушка, как вы, привлечет его внимание.
Эванджелина недоверчиво покачала головой:
— Уверяю вас, я не имею ни малейшего понятия о том, как соблазнить джентльмена.
— Просто постарайтесь, вот и все. — Анна выдернула прядь волос из туго заплетенной косы Эванджелины. — Это поможет. И снимите свои очки.
Эванджелина вздохнула и поправила на носу очки.
— Нет-нет, без них я почти ничего не вижу.
— Что ж, тогда по крайней мере покажите ему хоть немного вашу грудь.
Она взялась за жакет-пьеро[1], который был на Эванджелине, и расстегнула верхние крючки. Увидев маленькие груди девушки, чуть приподнятые корсетом, воскликнула:
— О, вы безнадежно худая! Но некоторые джентльмены согласны на любую грудь. Их такие вещи завораживают.
Эванджелина запахнула жакет.
— Но моя их никогда не завораживала.
— Тогда вам представится шанс блеснуть, дорогая. Вы с капитаном будете наедине. Притворитесь, будто вам слишком жарко, и расстегните еще один крючок. — Анна провела пальцем по планке с застежкой, слегка раздвигая полы жакета.
Эванджелина всхлипнула:
— Я… я думаю, что не смогу это сделать.
— Дорогая, это очень просто. Его кровать — рядом, а вы…
— Его кровать?!
— Ах, не будьте глупой. Мы закончим свои дела задолго до того, как до этого дойдет. Идемте, уже пора.
Эванджелина встала. Колени у нее дрожали.
— И все-таки я очень сомневаюсь в том, что мне удастся завлечь его.
Анна подтолкнула ее к двери каюты.
— Потрясите грудями у него перед носом, если будет нужно. Это его возбудит.
— Я и в этом сомневаюсь…
Они подошли к двери. Анна словно когтями впилась в плечо девушки. Ее горячее дыхание коснулось уха Эванджелины.
— И знайте, мисс Эванджелина, если вы предупредите его, если вы хоть намекнете о наших намерениях, я выстрелю ему в живот и брошу тело акулам. Вы меня поняли?
Эванджелина посмотрела в ее холодные злые глаза и поняла: так и будет.
— Да, поняла.
Они вышли на палубу и направились к трапу, ведущему к капитанской каюте. Холодный морской ветер прижал юбку к ногам Эванджелины и растрепал ее косу. Под ясным ночным небом корабль покачивался на волнах. Ночная вахта проходила спокойно, но матросы то и дело переговаривались, как бы предчувствуя беду.
На корме, на командном мостике, стоял, небрежно прислонившись к борту палубы, лейтенант Фостер. Он сверху наблюдал за Эванджелиной и Анной, но не подал и виду, что заметил их. А те вскоре спустились вниз и укрылись от ветра. Эванджелина посмотрела на дверь капитанской каюты в самом конце прохода. Эта полированная дверь из орехового дерева с медными вставками внушала ей больше страха, чем пруд Миллера в ту зиму, когда Сайлас Бернс подбил ее пересечь его по тонкому льду. Она вспомнила, какой ужас охватил ее, когда лед затрещал у нее под ногами, превратившись в мелкие обломки, и она оказалась в ледяной воде.
Такое же чувство охватило ее и сейчас. В душе она понимала: Анна скорее всего убьет и ее, и Томаса, невзирая на свои обещания. Похоже, мисс Адамс от остального мира отделяла ледяная стена. У этой женщины не было ни чести, ни совести.
Охранник, обязанный не допускать команду и пассажиров к капитану без доклада, лежал в коридоре с закрытыми глазами.
Анна подтолкнула Эванджелину:
— Идите же.
Тяжело вздохнув, девушка перешагнула через охранника и быстро подошла к двери. Ухватившись за медную дверную ручку обеими руками, она с трудом открыла тяжелую дверь и вошла в каюту.
Глава 2
Остин Блэкуэлл, капитан торгового судна «Аврора», направляющегося в Бостон, услышал, как дверь тихо отворилась и так же тихо закрылась.
Не поднимая глаз, Остин передвинул свой циркуль на другую точку на карте.
— Да, в чем дело?
Ответом ему было молчание. Единственным человеком, который имел право входить к нему каюту после девяти часов вечера без доклада, был Сирил, парнишка, который чистил его сапоги и приносил ему еду. Но Сирил уже принес капитану бренди, после чего ушел. Впрочем, Сирил был озорной парнишка, он часто не ладил с коком, поэтому иногда пробирался к Остину, чтобы признаться в своих проделках и попросить защиты.
Однако сейчас Остин был не в настроении заниматься проблемами Сирила. Чем ближе «Аврора» подходила к Бостону, тем больше он нервничал. Ему следовало бы радоваться, поскольку путешествие подходило к концу и приближалось время, когда он сможет доставить коммодору документы — и наконец-то покончить с этим. Но инстинкт не позволял Остину расслабиться. Ведь если его враги намеревались нанести удар, они вскоре сделают это.
Капитан поднял голову.
— Так в чем же дело?
Оказалось, что помешал ему вовсе не Сирил. Высокая девушка в бесформенном сером платье и в очках стояла, прислонившись спиной к двери и спрятав руки за спиной.
И он узнал в ней одну из пассажирок. Любое торговое судно берет на борт столько пассажиров, сколько найдется мест для них. В Ливерпуле на борт поднялись трое: мисс Клеменс, ее сводный брат мистер Эджвуд и чрезмерно пышная мисс Анна Адамс. Остин, как всегда, держался на расстоянии от своих пассажиров. Он полагался на своего помощника, который должен был развлекать их, а главное — не допускать к нему.
