запоздало поинтересовалась Вера.
— Нет, дочка, — перекрикивая шум мотора, ответил дед Афанасий и придержал соломенную шляпу, которую чуть не снесло ветром. — Соловый холм раньше частью Враного был. А после вода в озере поднялась, затопила узкий перешеек. Ещё пару лет можно было пешком по отмели дойти. А нынче без лодки туда не добраться.
Вера кивнула. Прикрыв рукой голову от солнца, она любовалась буроватыми водами Онежского озера, и то и дело улыбалась, когда ей на кожу попадали прохладные брызги, а лучики света плясали на её льняных волосах.
Лодка, высоко задрав нос, неслась по волнам, лихо подпрыгивая. Они оплыли Враный остров по широкой дуге, пока слева на берегу не показались руины старой часовенки. Здесь старик замедлил ход, повёл лодку аккуратнее. Из воды выглядывали песчаные и каменистые отмели, а вскоре Вера обратила внимание на округлый зелёный холм впереди. Этот крошечный остров, весь поросший соснами и берёзами, выглядел уединённым и необжитым местом — каплей растительности в океане безжизненных холодных вод.
— Вот он. Соловый холм.
Они пристали к берегу там, где кусты были реже. Лодку Афанасий с помощью Веры затащил на песок, деловито отряхнул руки и зашагал к центру острова, попутно рассказывая:
— Деревенька наша совсем небольшая, как ты наверняка заметила, дочка. До ближайшего заселённого острова неблизко. Так и живём мы тут тихонько, сами по себе. Как жили предки. Оттого многие обычаи наши до сих пор сохранились в неизменном виде и уходят корнями в глубокую глухую древность.
Они продрались сквозь густой кустарник, частокол деревьев немедленно расступился, и впереди показалась освещённая солнцем прогалина со скошенной травой. На ней тесно жались друг к другу низкие бревенчатые избы. Крыши многих поросли мхом, из щелей срубов торчала пакля, а древесина потемнела. Дома имели нежилой вид, хотя в каждой избе виднелись целые стёкла и призывно были распахнуты резные ставни. А возле домов, под козырьками, в дверных проёмах и на крыльце стояли соломенные куклы в полный человеческий рост.
Вера в первое мгновение, как их увидела, даже впала в ступор. Куклы были сделаны с большой любовью: одеты, обуты и украшены мелкими аксессуарами, вроде головных уборов, лент и простеньких украшений. Кто-то держал в руках корзины, другие — вилы или лопаты. У женских кукол волосы были заплетены в хвосты и косы.
Только лиц ни у кого не было.
— Делать к похоронам соломенные куклы с покойников — древнейшая наша традиция, — вещал дед, подойдя ближе к домам. — Куклы обязаны походить на усопшего.
— И для чего это всё? — спросила Вера.
— Солома имеет сумежную силу — и миру живых, и миру мёртвых одинаково она принадлежит. С её помощью душа покойного остаётся в кукле.
— А! И вы верите, что он как будто бы продолжает жить с вами, но в новом теле, да? — предположила Вера.
— Так и есть, дочка.
— А зачем здесь стоят эти домики?
Вера подошла к ближайшей избе и прижалась лицом к стеклу, поставив ладони козырьком. И сразу отшатнулась. По ту сторону окошка сидела безликая кукла в цветастом платке, повязанном вокруг головы, и, казалось, смотрела прямо на Веру через тонкую преграду стекла. На деле, конечно, она всего лишь была так усажена, но девушке почудилось, что соломенная гладкая поверхность лица была обращена точно на неё.
А кроме куклы внутри было ещё много всякой утвари, мебели, даже половики, посуда и блестящий самовар на столе — как в настоящем обжитом доме.
— Как для покойника должен быть гроб, так и для куклы — дом.
Вера странно покосилась на Афанасия, и он, заметив этот взгляд, усмехнулся:
— И от непогоды укрытие. Чтобы солома не загнила, и куклы сохранились получше и подольше.
— А-а! Ну конечно же! Как я сама не догадалась? — просияла улыбкой Вера и продолжила изучать домики и их соломенных обитателей. Она приблизилась к крыльцу, где возле двери стояла высокая мужская кукла в старинном костюме и с ожерельем из баранок на шее. Вера уже протянула руку, чтобы потрогать хлебобулочные изделия и убедиться, что они ненастоящие, когда прямо из-за её плеча раздался хриплый голос деда:
— Не трогай кукол, дочка.
Вздрогнув от неожиданности, девушка отдёрнула руку и обернулась. Она даже не услышала, когда Афанасий успел к ней так незаметно подобраться. Его старческие выцветшие глаза влажно блестели из-под кустистых седых бровей, на которые была надвинута соломенная шляпа.
— Покойника ты ведь трогать не стала бы, да? Вот и кукол не трогай. Как в музее, дочка. Смотри, да руками не трожь.
— Хорошо, — миролюбиво согласилась Вера. — Мне просто показалась эта кукла очень знакомой. Мы с мужем остановились в гостевом доме на краю деревни. Так вот наш хозяин носит точно такой же костюм. Один в один.
Вера махнула рукой в сторону куклы, на которой был надет чёрный вышитый жилет поверх полотняной рубахи, высокие сапоги и картуз с блестящим козырьком.
— Раньше многие так наряжались, — фыркнул Афанасий. — Идём дальше, дочка. Я покажу тебе самых стареньких наших кукол.
Он бодро зашагал вперёд, мимо невысоких изб и их соломенных обитателей, безмолвно наблюдавших за гостями. Вера послушно шла следом, озираясь, хотя ей было не по себе от пустых лиц, лишённых любых намёков на глаза, нос или уши. Она даже спросила деда, почему принято делать кукол именно такими — пугающе безликими.
— У нас бытует поверье, что в куклу без лица не может вселиться злой дух, — объяснил старик и, шагнув с тропки в кусты, продолжил оттуда: — А вот мы и пришли, дочка. Тут стоят самые старые наши избы и куклы. Многие, конечно, не такие аккуратные, как раньше, хоть мы и подновляем солому, следим как можем.
Вера нырнула в густые заросли травы, прошла за Афанасием и вскоре разглядела под сенью небольшой рощицы ветхие дома, которым явно была не одна сотня лет. Разросшаяся зелень укрывала их до самых крыш, срубы покосились, где-то брёвна разъехались, открыв широкие щели. Здесь явно бывали нечасто, всё выглядело совсем не так, как на той солнечной поляне.
Здешние куклы смотрелись устрашающе. Тёмная прогнившая солома разлохматилась, руки и головы съехали на бок, где-то плеши оказались заботливо залатаны, но прежний опрятный вид было не вернуть.
Хотя Вера старалась идти след в след за стариком, но в какой-то момент слишком засмотрелась по сторонам, зацепилась ногой за корягу в траве и рухнула прямо в заросли лебеды. Очки слетели и мгновенно затерялись в окружающей зелени. Ойкнув, Вера на четвереньках принялась их искать, пока не нащупала рукой в траве что-то твёрдое — башмачок.
В частоколе
