Сам Розмич считал судьбу Рионы непримечательной: ну влюбилась дочь скоттов[4] в зеленоглазого Олега-Одда, ну приехала вслед за ним в дикие земли словен, и что? Знала ведь – не быть ей единственной. Не бывает так, чтобы у князя только одна жена! И нет ничего особенного в том, что Олег взошёл на ложе с другой. И если кто и виноват, что любит Рюриковну крепче зеленоокой – первой, так это она же сама, Риона. Девочку родила – не сына, а у Силкисив сразу Херрауд народился. Впрочем, горевать тут вообще не о чем – дела житейские.
Дружинник совершил положенный поклон и замер в ожидании.
Княгиня не спешила говорить, мерила Розмича внимательным взглядом, будто решая, достоин ли тот услышать волшебный голос. Наконец Риона произнесла:
– Ройзмич. Ты отправляться в Белозеро?
Воин кивнул и невольно поморщился: княгиня не сильно коверкала слова, но было ясно – по-словенски говорит редко.
– Я просить… услуга, – продолжила Риона. – Ултен, кульдей из моя свита, мечтать посетить озёрный край. – И пояснила, предупреждая вопрос Розмича: – Писать деяния вендов. Ты взять его с собой?
– Кто таков кульдей?
Розмич про то, что славяне ещё и «венды», разумел. Знал и то, что мудрый князь привечает могущих создавать черты и резы. И всё равно хотел ответить, мол: не велено, да и поход предстоит не увеселительный. Но княгиня и в этот раз опередила:
– Божий человек[5], кульдей странствуй по миру. Он неприхотливо и толково, – путалась Риона. – Не быть в тягость. Орвар-Одд не серчать.
Ну что тут возразишь?! Да и осмелится ли простой дружинник перечить жене князя?
– Как прикажешь, – поклонился Розмич. – Где найти этого Ултена?
…Покидая покои Рионы, дружинник хмурился.
Его беспокоил не священник, навязанный в попутчики, а странная осведомлённость первой жены Олега. Впрочем, выяснять подробности Розмич не собирался: это бабьи войны, в кои мужику соваться нельзя. Иначе, не ровён час, сам обабишься.
Ловчан поджидал Розмича у гридни. Рядом с ним стоял грузный мужик, вовсе не старый, но с окладистой рыжеватой бородой и выпученными рыбьими глазами. И хотя прежде Розмич купца Жедана не видел – сразу признал. Судя по одёже, дела у того идут неплохо. Видный человек.
– Здрав будь, – кивнул Розмич.
Взгляд у купца нагловатый, цепкий. Голос – басистый, раскатистый.
– И тебе не болеть, – слегка поклонился Жедан. – Говорят, дело у тебя ко мне?
– Верно. Я с малым отрядом в Белозеро иду, а ты, если молве верить, лучший путь знаешь.
– Знаю, – отозвался Жедан с ухмылкой. – Да только провожатым не нанимаюсь.
Розмич криво усмехнулся. Вот же лисье племя! Понял, не в провожатые зовут, а всё равно вертится, языкастость свою показывает. Что ж, плох тот купец, который без торга по рукам бьёт. Но и дружинники не лыком шиты!
– Князь Олег велел мне с тобой, на твоей лодье, идти, – сказал дружинник, снимая с пояса полный дирхемов кошель и взвешивая его в ладони. – Заодно тебя да товар охранять.
Взгляд купца не переменился, остался по-прежнему наглым. Простому человеку могло бы показаться, что и вовсе на кошель не глянул.
– Так ведь лодья у меня, та, что для тех рек годится, одна теперь на ходу. Невелика, да и старовата. Вот, и её латать недавно пришлось. А товара много накопилось. Коли тебя и твоих молодцов с собой брать, часть сгружать нужно, а это убытки. Кошель-то для такого дела худоват…
«Вот ведь жук!» – воскликнул Розмич мысленно. А вслух сказал:
– Ты мне зубы не заговаривай. Я по поручению самого князя еду! Ты бы всё одно каких варягов бы нанял, а тут мало что охрана выискалась, так и дирхемы сами в руки идут.
– Так и все под князем ходим, пока вот под Олегом… – развёл руками Жедан. – Слыхал, горе-то у нас какое – нет больше Рюрика. Да смилостивятся над ним боги! – забормотал он, касаясь оберегов на груди. – Вдруг по старому князю всенародную скорбь объявят?
– Слыхал. Тебе за то, чтоб в море скорее вышел, и серебро даётся. И за молчание. Это ты точно заметил, все теперь под Олегом, а он шутить не любит, – пригрозил Розмич.
– Ну ты сам посуди, мил-человек, коли доберёмся опять же в Белозеро, мне откель в обратную дорогу других варягов-то найти? То-то и оно!
Розмич хоть и улыбнулся быстрой смене купеческого настроения, а дельного ответа придумать не мог: всё ж не прирождённый посол, а воин. Не приучен языком чесать. Пришлось согласиться с поражением.
– А ежели в глаз дам? – подражая беззаботному тону торговца, спросил он. – Да так, что после всё своё добро знахаркам отнесёшь, лишь бы вылечили?
Купец ничуть не растерялся, наоборот – приосанился.
– Да разве пристало княжьему дружиннику о простого человека мараться?
– Ты не простой, а я не брезгливый, – оскалился Розмич.
Жедан бесстрашно отступил на шаг, смерил воина новым, более пристальным взглядом, в котором, впрочем, появилось веселье.
Не слишком высок – всего на полголовы выше самого купца, сероглаз, лицо обрамляют густые русые кудри, борода стрижена. Зато плечи широки, а на ногах стоит до того крепко, что кажется, будто врос в землю. Пояс блестит серебряными бляшками, выдавая в собеседнике не последнего для князя человека.
– А не ты ли случаем тот воин, что на осенней ярмарке косолапому хребет голыми руками переломил? – хитро поинтересовался торговец.
Розмич не ответил, только оскалился сильней.
– И бешеного коня, прозванного в народе Лютым, объездил и приручил?
Дружинник по-прежнему молчал.
– И лучшего новгородского поединщика в пыли извалял? Зубы выбил и ещё постыдного пинка напоследок отвесил…
– Да он это, он… – не выдержал Ловчан.
Купец заметно повеселел.
Слава Розмича и впрямь гремела от Ильменя до самой Алоди. И даже у самого предела сих земель народ охотно судачил о подвигах удачливого дружинника, жадно выспрашивал у заезжих, чем ещё отличился вояка. А все окрестные родители спали и видели, как бы заполучить сероглазого в зятья. Жедан же последние четыре года был в отлучке, потому и не признал в говорившем того самого – меченого. Теперь же гордился – такого человека в словесном состязании обставил!
– А у тебя и точно шрам есть? – спросил купец.
Розмич не смог сдержать улыбку, а Ловчан и вовсе расхохотался.
Пресловутый шрам, полученный ещё в детстве, вызывал нездоровое любопытство у всех без исключения. Ещё бы, ведь не абы чей коняка на голову ступил, а гривастый самого Олега, вещего князя. И мало кто знает, что Розмич, сын пахаря, в ту пору звавшийся детским прозвищем Роська, рыдал после этого совсем не по-геройски, целых два часа. И орал на всю округу, в мамкин подол сморкался.
Зато Олег разглядел в покалеченном мальчишке нечто особое, вот и прозваньем наградил непростым – Розмич, то есть «с метой». Так и взял ревущего к себе, в отроки. Вопреки обычаю взял. Обучил сына пахаря ратному делу, а после тот добился права служить в дружине и превзошёл именитых сверстников мастерством.
– На мне этих шрамов как на псине блох! – отозвался Розмич.
Купец махнул рукой, окончательно уверившись, кого судьба подсунула в попутчики. Сказал больше для порядка:
– Ты прости, ежели что не так!
– Боги простят, а ты лодью снаряжай! – в тон отозвался Розмич.
– Так я уже. Вы как раз вовремя явились – ещё бы день, и не успели. Я на рассвете уйти собирался.
– Князь Олег – вещий, он ведал, когда посылал.
Ловчан, которому поручал разведать про купца, лодью уже осмотрел – большая, справная. Он кивнул, подтверждая слова Жедана.
– Что ж, так даже лучше, – заключил Розмич. – Поутру и свидимся.
Дружинник пристегнул кошель к поясу, нарочно не замечая разочарованного лица торговца.
«Ничего, потерпит, – решил он. – Неча было языком трепать!»
Купец, смекнувший, что плату получит не сразу, грустно вздохнул и поспешил восвояси. На ходу костеря вояку за глупую шутку – это же надо, кошель зажать! Неужто ничего лучше придумать не мог?
Розмич, наоборот, был очень собой доволен, но едва Жедан скрылся с глаз – посерьёзнел.
– Ты наших предупреди, на рассвете уходим, – приказал он Ловчану. – И скажи, с нами ещё один человек будет.
– Какой человек?
Воин состроил недовольную мину, ответил с холодком:
– Да скотт. Из свиты Рионы.
– Человек, что ли, не ахти? – не понял Ловчан.
– Нет, поп христианский! Скотты – народ такой, за данами да англами обитают, далёко на Западе, – пробурчал Розмич и, поглядев под ноги, продолжал: – Вот не везёт! Мало, что за ночь ни горло толком промочить не успеем, ни Рюрика помянуть толком, так ещё и этот, как его… кульдей навязался. Ох, не нравится мне это! Неудачно путь начинается, кабы беды не случилось.
– А кабы и беда? – улыбнулся Ловчан, поглаживая рукоять меча.
Собеседник смерил друга внимательным взглядом и ухмыльнулся.
Да уж, чего-чего, а бед бояться не стоит – Олег с ним под поход к Полату самых лучших воинов отрядил, самых сильных. Этим что удача, что неудача – всё одно выстоят. Был бы меч верен, остальное – суета.
