Итак, мы ехали по лесу, стиснутые со всех сторон тяжёлыми хвойными деревьями. Я не раз замечал, что в лиственных лесах легко дышится, тогда как ели и пихты будто поглощают кислород, не давая ничего взамен. Даже лошадь начала задыхаться, хотя ехали мы вовсе не быстро. А может, это было связано с тем, что дорога сначала незаметно, а затем ощутимо пошла в гору, и я убедился, что мы едем в правильном направлении: в письме было сказано, что колледж находится на вершине пологого холма. Значит, до конца пути оставалось уже не так много времени, и это меня взбодрило.
Чего нельзя было сказать о кучере. Джеймс как-то напрягся, втянул голову в плечи и всё чаще поворачивался ко мне вполоборота, будто хотел что-то сказать, но стеснялся или не умел облечь мысли в слова. Наконец я устал следить за его мучениями и спросил:
– Ну что такое, Джеймс? Говорите!
– Молодой господин знает легенду о вырастающем доме? – Тут же откликнулся Джеймс, будто только и ждал моего вопроса.
– О чём – о чём? – удивился я.
– О вырастающем доме? О доме, который по своему дьявольскому разумению вырастает прямо из земли, а потом исчезает?
– Э… нет, не слышал. А к чему это вы, Джеймс?
– К тому, что нет здесь никакого колледжа, – пробурчал возница, – а если он и есть, то это, верно, вырастающий дом. И я бы на вашем месте туда не сунулся.
Я хотел рассмеяться, но что-то мне помешало. Быть может, эта глубокая мрачность уходящего в бездну леса, или тусклый октябрьский свет, или спёртый, но очень влажный и густой воздух, которым приходилось дышать. Вместо смеха я закашлялся и велел Джеймсу заканчивать подобные разговоры. И он сразу же закончил: повернулся ко мне спиной и больше не оборачивался.
Прошло ещё около часа. Дорога шла вверх, деревья здесь росли чуть реже, стало значительно светлее, хотя, должно быть, уже приближался закат. Я начал немного нервничать, ведь дорога не кончалась, а оказаться в лесу в полной темноте я не хотел. Некстати вспомнилась девушка, сгинувшая где-то здесь. Сначала я хотел отправиться на её поиски, но теперь понял, что только заблужусь в этом лесу.
– Странно, – снова подал голос Джеймс, – бурелома-то нет.
– Может, мы его объехали? – предположил я.
Возница как-то неловко дёрнул плечами.
Мы проехали ещё около мили, лес вдруг сильно поредел, и несколько минут спустя телега выкатилась на открытое пространство. Вершина холма была свободна от леса, её покрывала только трава и редкие, низкорослые кусты. А на самой верхушке находилось здание колледжа св. Ипполиты – точно такое, как я и предполагал, просторное, двухэтажное, с маленьким квадратным портиком и мезонином. Мы всё-таки нашли его!
Джеймс вдруг резко дёрнул поводья и остановился. Я спросил, в чём дело, и он обернулся ко мне с разинутым ртом и едва не вылезающими из орбит глазами.
– Молодой господин… молодой господин… – растерянно бубнил он.
– Как видите, Джеймс, я оказался прав, – снисходительно и с немалым облегчением улыбнулся я, – здесь есть мужской литературный колледж, в котором я отныне буду учиться. Не знаю, кому пришло в голову расположить его в такой глуши, но всё хорошо, что хорошо кончается. Довезите меня до ворот и получите свои две монеты.
– Воля ваша, молодой господин, а дальше я не поеду, – сказал возница. И начал, представь себе, разворачивать лошадь в обратную сторону.
– Погодите, Джеймс! Что за капризы? Чего вы испугались? – я в панике схватился за свой саквояж.
– Если хотите, можете идти пешком. Тут всего полмили, не больше. А я уезжаю.
– Я вам не заплачу!
Джеймс снова повернулся ко мне, укоризненно поглядел в глаза, вздохнул и ответил:
– Ну и ладно. Слезайте, да поживее.
Я выпрыгнул из телеги и принялся отряхиваться от соломы, а бессовестный Джеймс едва ли не галопом погнал лошадь обратно в лес. Всё-таки мне никогда не понять этих деревенских дикарей.
Уже смеркалось, но я был рад, что меня больше не окружали деревья. Дорога по-прежнему шла вверх и была намного круче, чем в лесу, так что я слегка запыхался. Впрочем, особняк выглядел вполне приветливо: палево-жёлтый, с маленьким палисадником перед крыльцом. В палисаднике виднелось что-то, похожее на огромную голубую бабочку, и я никак не мог понять, что это, пока не приблизился на достаточное расстояние. Оказалось, что между клумб сидит маленькая девочка и играет поздними ирисами, сплетая из них венок.
Я удивился. Откуда это дитя взялось в мужском колледже? Девочка, однако, не обращала на меня ни малейшего внимания, и я счёл это добрым знаком: очевидно, ребёнок постоянно видит прибывающих на учёбу молодых людей с саквояжами. А кто она такая? Может быть, дочь экономки или любимая внучка ректора – какая, в сущности, разница?
Я всё-таки решил поинтересоваться у девочки, что она делает здесь в такой прохладный день и в одном шёлковом платье, без курточки. На моё вежливое покашливание малышка, конечно, не ответила.
– Девочка, как тебя зовут? – как можно более ласково спросил я.
Малышка подняла на меня свои огромные ярко-зелёные глаза. Личико у неё было почти белое, рот маленький и плотно сжатый, взгляд не робкий. Мне даже стало слегка не по себе.
– Ты знаешь, как тебя зовут? – уточнил я. На вид девочке было лет семь или восемь, а таком возрасте дети уже знают многое о себе и своих родителях.
– Картинка, – высоким детским голосом откликнулась моя новая знакомая.
– Какая картинка? – растерялся я.
Девочка ничего не ответила.
– Где твои мама и папа? – я решил ещё раз попытать счастья.
– Нигде. Я сирота, – спокойно ответил ребёнок.
– Ох… я-а… – тут я едва удержался от дурацкой фразы «примите мои соболезнования». – М-мне… жаль тебя, девочка.
А девочка равнодушно скользнула по мне взглядом и вновь занялась своими цветами. Я решил, что надо быть строже.
– Пойдём, – сказал я, – надо зайти в дом, а то ты простынешь.
Девочка послушно подала мне руку. Мы подошли к внушительной дубовой двери, на которой, однако, не было ни звонка, ни молотка, и я решительно постучал по ней кулаком. Никто не откликнулся. Я подождал около минуты – нет ответа. Тогда я просто толкнул дверь, и она неожиданно быстро и легко отворилась, так что я просто влетел в прихожую, таща за собой ребёнка. Влетел – и застыл в изумлении.
Представь себе, Мартина, просторный, светлый, чистый и уютный холл с многочисленными зеркалами, мягкими пуфиками и цветами в горшках и вазах. Прямо посередине – лестница, ведущая на второй этаж, в распахнутой двери слева видна часть гостиной, дверь справа заперта. Несмотря на вечернее время, холл был ярко освещён, но я никак не мог понять, откуда падает свет. Должно быть, я застыл на пороге двери с разинутым ртом и простоял так довольно долго, так как малышка вырвала свою ручку из моей и убежала куда-то вглубь дома, громко топоча ножками в сафьяновых туфельках.
А ещё в холле было пусто и тихо. Топот малышки доносился до меня эхом.
Я стоял и озирался по сторонам, не зная, что предпринять. Вдруг дверь слева распахнулась и из неё вышла очень высокая и красивая женщина лет тридцати в синем форменном платье и наколке.
– Ах, молодой господин, вы приехали! – улыбаясь, приветствовала она меня. – Очень рада вас видеть.
Я неловко поклонился, не понимая, с кем имею дело.
– Меня зовут Доротея, я экономка, – весело сказала женщина и слегка присела, – извините, что не встретила вас сразу. Позвольте, я покажу вам вашу комнату.
– Благодарю вас, – отозвался я, – но где же… остальные?
Здесь было слишком тихо для колледжа. И я не видел ни одного человека, кроме маленькой девочки и экономки по имени Доротея. Где все студенты?
– Остальные уже поужинали и разошлись по своим комнатам, молодой господин. Если пожелаете, я принесу вам ужин в вашу комнату.
– Да, большое спасибо, – поблагодарил я. Но всё равно это было слишком странно.
Моя комната, как и следовало ожидать, располагалась на втором этаже. Она оказалась небольшой, но светлой и уютной, на кровати была перина, на столе лежали перья, чернильница и стопка бумаги, а также конверты. Всё предусмотрено для моих писем тебе, Мартина! А ещё здесь был выход на маленький балкон – просто роскошь для учебного заведения.
Не успел я переодеться и разложить вещи, как в комнату, предварительно постучавшись, вошла Доротея с подносом. Я поужинал сидя за рабочим столом, причём мне подали и зелёный салат, и жаркое с картофелем, и сливовый бисквит. Положительно я попал в необычное, но очень приятное место!
После ужина меня разморило. Доротея с лукавой улыбкой забрала поднос, а я закутался в найденный в шкафу клетчатый шерстяной плед и вышел на балкон полюбоваться закатом. Просто удивительно, какой чарующий, великолепный закат окрасил небо в этот серый и сумрачный день! Благодаря тому, что мы находились на вершине холма, вид открывался потрясающий. Густой тёмно-синий хвойный лес уходил далеко вперёд и вдаль, будто проваливаясь за линию горизонта, а огромное небо налилось огнедышащей лавой и свешивалось со всех сторон, словно скатерть, которую случайно поджёг свечой нерадивый официант. Я замер и, кажется, даже перестал дышать, поражённый грандиозностью этого зрелища, а ведь рядом со мной открывалось зрелище ещё более прекрасное, просто я заметил его не сразу.
