произнес я.
— Ага, — Вилли отсалютовал фляжкой, — ну, за упокой империи Великих моголов! Теперь-то уж окончательно!
— Аминь, — прошептал я.
Вилли не расслышал. Он жадно припал к сосуду губами. Кажется, его ничуть не смущала нагретая вода и отвратительный запах. Опорожнив флягу наполовину, он смачно причмокнул и швырнул обратно. Я поймал предмет, но не так искусно. Раненое плечо пришло в движение, заставляя морщиться. Пристегнув фляжку обратно к поясу, я вытер пот с лица. Жаркое индийское солнце вкупе с высокой влажностью настроения не добавляли.
— О, кстати! — воскликнул Вилли. — Пока пробирался сюда, наткнулся на местную дуреху посреди руин.
— Вот как?
Мне были слабо интересны похождения приятеля в этот момент. Я хотел поскорее войти в поезд и забыться сном. Быть может, даже до самой Калькутты. Наша часть понесла серьезные потери и в добивании восставших участвовать не собиралась.
— Ага, — кивнул он, — чокнутая на бошку. Зенки на меня свои черные вылупила и заорала какую-то околесицу.
— И что же она кричала?
— А шут ее знает. Я разбираться, поди, должен в местных деревенщинах?
— Ты сам родом из деревни, Вилли, — хмыкнул я.
— Ну, тык, в своих дурачках я и разбираюсь, а в местных — черт ногу сломит! — расплылся в ухмылке тот.
— И что было дальше?
— Ну, — он потер грязный лоб и поправил дырявую каску, — увидела меня, да как заорет! Мол, бойся, проклятый энглези! За твои грехи дух Бабуина тебя накажет!
— А ты что?
— А что я? Ножик ей под ребра всадил, шоб не орала да дальше пошел.
— Она была безоружна?
— Да какое там, — отмахнулся тот, — одно сари желтое, да чумазая вся.
Я похолодел. Видимо, кровь отхлынула от лица, ибо Вилли озадаченно посмотрел на меня.
— Уоррен, ты чего?
— Ничего, — быстро отвернулся я.
— Да я ж вижу, ты побелел, как овца.
— Не люблю, когда убивают безоружных, — я постарался придать голосу твердости, но на последнем слове он предательски дрогнул.
— Так это ж поганая индуска!
— Какая разница?
— Дык они ж наших пленных как скот порезали!
— И что? — пожал здоровым плечом я, овладевая собой. — Это значит, что стоит им уподобляться? Да и сомневаюсь, что та «поганая индуска» лично перерезала горло нашим пленным.
Пару секунд Вилли оторопело глядел на меня, а затем заржал на всю округу. Аж винтовку едва не выронил.
— Ну ты даешь, Уоррен, — сквозь слезы проговорил он, — давненько ль таким сентиментальным заделался?
Я натянуто улыбнулся:
— Да вроде всегда был таким.
— Ну уж не к сипаям милосердие проявлять!
Я промолчал. Убийство безоружного, пусть и врага, всегда считал бесчестным. Но эта позиция не пользовалась популярностью в воинской среде армии Ост-Индской компании. Особенно после восстания, учиненного сипаями. Так, что приходилось держать принципы при себе.
— Так, — решил перевести тему я, — о каком Бабуине шла речь?
— А я знаю что ли? — хмыкнул Вилли. — Чего творится в головах местных дурачков?
— Хм, — я на мгновение задумался, — а точно Бабуин? Может, ослышался? По голове, смотрю, тоже нехило прилетело.
— Ну, меня-то за дурачка контуженного держать не надо, ладно?
— Просто бабуины здесь не водятся, — улыбнулся я.
— А ты откуда знаешь?
— Я не деревенский дурачок. Книги иногда читаю.
— Пха-ха-ха, — вновь залился смехом Вилли, — всегда знал, что язык у тебя подвешен.
— Есть немного.
— Т-а-а-к-с… — чуть нахмурился он, — а мож и не бабуин, кстати.
— Определенно.
— Вижу, заинтересовали тебя мои геройские похождения!
Я едва сдержался, дабы не скривиться. Убийство женщины не тянуло на эпический подвиг. Говорить это в лицо Вилли я, разумеется, не собирался. В целом, он был неплохим парнем. Душа компании. Только вот истинно верил в то, что говорили ему свыше. Раз сипаи исчадия ада — значит, так и есть. А свое серое вещество напрягать не стоит. Да и, признаться честно, я сомневался, что оно у него было.
— Бабуины тут не водятся, — просто повторил я.
— Э-х-х, — протянул Вилли и почесал затылок. Каска съехала на лоб, придавая глуповатому лицу забавный вид. — А… ну да, точненько! Никакой не бабуин. Бабур, во!
— Вот это другое дело, — хмыкну я.
— А че, есть разница что ли?
— Если бы ты не только пас овец и пил пиво в пабах, а хоть иногда почитывал книги…
— Сдались мне твои писульки, — отмахнулся Вилли.
— То знал бы… — невозмутимо продолжал я, — что так звали основателя империи Великих моголов.
Его глаза округлились:
— Да ну, правда что ли?
— Истинная, — я помассировал шею. Тело нуждалось в отдыхе.
— И где он сейчас?
Я взглянул на Вилли, как на непроходимого тупицу. Впрочем, то было недалеко от истины.
— Он мертв.
— Эт хорошо! Давно?
Я пожевал нижнюю губу:
— Три века прошло.
Глаза Вилли вылезли из орбит. Челюсть отвисла. Теперь он походил на рыбу, выброшенную на берег.
— Так, а ты же сказал…
Я закатил глаза:
— К реставрации он не имеет никакого отношения. Неужели тебя и впрямь так контузило?
Он не обиделся и задорно хихикнул:
— Ну, в глазах вроде б не двоится. Дурацкое имечко, — Вилли сплюнул на землю, — как и все здесь.
— Оно означает тигр.
— Хе-хе. Прищемили мы хвосты потомкам тигра, получается.
— Да, — с вялой улыбкой кивнул я.
Раздался громкий гудок.
— О, наконец-то! — воскликнул Вилли. — Отчаливаем. Повезло нам все-таки, что не бросили добивать этих выродков.
— Да уж.
Я подхватил свой «Энфилд», приставленный рядом, и приготовился запрыгнуть в последний вагон. Те немногие, кто уцелел из нашего отряда, уже подходили к железнодорожному полотну. Усталые и изможденные лица, перепачканные сажей и кровью. Но все, как один, счастливые. Ведь им удалось остаться в живых.
* * *
Меня разбудила тишина. С трудом разомкнул тяжелые веки. Все тело ныло. Плечо продолжало сильно жечь. Похоже, придется обратиться к врачу. Протерев глаза, я прислушался. Поезд стоял на месте. Ни движения, ни звука колес, передвигающихся по полотну. Наверное, очередная короткая остановка. Вряд ли мы уже добрались до Калькутты.
Тихо выдохнув, я присел и облокотился спиной о перегородку.
В вагоне стоял непроглядный мрак. Настолько густой, что я не мог различить соседнюю стену. Откуда-то справа доносился храп Вилли. Приятель сопел на весь вагон так непринужденно, будто его разморило с прогулки, а не после ожесточенного боя среди города.
Снаружи доносилось стрекотание кузнечиков. Настолько громкое, что иногда перебивало сладкий храп армейского товарища.
Внезапно я почувствовал сильный зуд в области шеи. Резким движением провел по коже и ощутил, как пальцы раздавили нечто мягкое. Даже не глядя, лишь по опыту, мог с уверенностью сказать — вагон заполонили москиты. Орда кровососущего гнуса не редкость для здешних мест. Но…
— Как-то уж больно много, — прошептал
