Естественно, идеалиста, каким был юный Давид Грин, будущий Бен-Гурион, Яфо разочаровал и даже возмутил. Грязь, вопли, оборванцы, торговцы-арабы и, о ужас, торговцы-евреи. Это не Эрец-Исраэль! — заявляет он и в этот же день отправляется с друзьями в Петах-Тикву.
Нам трудно представить себе степень экстаза, степень опьянения, в которых он находился. Нечто подобное испытал я в 1971 году, когда впервые попал в горы Средней Азии. Ночь, огромная Луна, горы, между прочим, безнадежная любовь как важный элемент коктейля «молодость». Одно то, что все эти картины не потускнели — в отличие от слайдов — за 30 лет, говорит больше любых моих слов. Впрочем, любовь Давида — и, видимо, не безнадежная — была рядом с ним. А утром Давид уже работал: таскал носилки с удобрениями к ямам, приготовленным для новых посадок. Помните — "еще один дунам, еще один коровник" — практический сионизм. Один из активистов долегального периода еврейского движения в СССР, Александр Островский, говорил: "Еврей, живущий в СССР, не может быть сионистом, так же как мужчина не может быть женщиной; мужчина может быть только любителем женщин, а еврей, живущий в СССР, может быть любителем сионизма". Саша создал "Общество дружбы и культурных связей с Израилем", а через некоторое время, после того как движение легализовалось, стал — по его собственному определению — сионистом. То есть совершил алию. Оставив здесь энное количество "любителей сионизма", проведших годы в "строительстве общины" и борьбе за советское, российское и международное признание. Будет ли когда-нибудь написана история этого времени?
Копать канавы, таскать камни, вносить удобрения, целыми днями мотыжить землю было нелегко. Вот что он писал тогда: "В Эрец-Исреэль могут удержаться лишь рабочие двух типов — или те, кто одержим колоссальным стремлением, или те, кто способен выдержать нагрузки, то есть физически сильная молодежь, привыкшая к тяжелой работе". Давид и его товарищи принадлежали к первому типу. Привычка возникла в процессе работы, а если она не возникала… позже он утверждал, что 90 % тех, кто приехал во Вторую алию, уехали обратно.
В то время в Палестине существовали две рабочие партии: Поалей Цион ("рабочие Сиона") и Ха-поэл ха-цаир ("молодой рабочий"). То есть обе были сионистские, но первая была еще и марксистская, а вторая — просто социалистическая. Давид Грин формально принадлежал к Поалей Цион (он стал ее приверженцем еще в России — противостоя Бунду), но по многим вопросам занимал позицию более близкую к Ха-поэл ха-цаир. Сионизм был для него важнее политической идеологии. Его социализм был практическим, он должен был служить делу возрождения еврейского народа в Эрец-Исраэль.
Нам трудно сейчас представить себе накал дискуссий тех времен. Как только Давид Грин сошел на берег Яфо, один из портовых рабочих начал с пристрастием выяснять у него, как он относится к историческому материализму. Впрочем, какие-нибудь десять лет назад, когда соответствующие экзамены сдавались, например, при поступлении в аспирантуру, все это удивило бы нас меньше. Люди быстро привыкают к хорошему — и это хорошо, но быстро забывают о плохом. А это плохо.
Давид Грин изучал Палестину ногами. Он жил и работал в Яфо, в Петах-Тикве, Кфар-Саве, Ришон ле-Ционе, Реховате, но нигде он не захотел осесть. Ему хотелось найти неиспорченную Палестину, такую, где не было наемного труда. Он хотел поселиться в настоящей еврейской деревне. И нашел ее — в пограничной области Галилее. Это оказалась деревня Седжера.
Но не только из политики и работы — причем, очень тесно переплетенных — состоял его мир. Даже у будущих премьер-министров есть личная жизнь. Однако его любовь, которой он посвящал стихи, как-то раз не справилась с работой на плантации. Когда товарищи стали высказывать ей свое возмущение, Давид присоединился к обвинителям. Естественно, это испортило отношения; через год его любовь вышла замуж за другого.
У каждого из нас есть своя биография, и, наверное, все мы знаем, что такое любовь и ненависть, очарование и разочарование. Но давайте вспомним, из-за чего мы расставались с теми, кого любили? Из-за чего расставались с нами? И многое покажется нам мелочью, не достойной эмоций.
Давид Грин живет и работает в деревне Киннерет, в Милхамии, Явнеэле, Зихрон-Яакове. Он работает и думает о будущем. "В будущем я или останусь сельскохозяйственным рабочим, или сделаюсь адвокатом… и в качестве рабочего, и в качестве адвоката я ставлю себе одну цель — трудиться на благо рабочих Эрец-Исраэль". Мы видим, что из его планов сбылось, а что нет, и вслед за Голдой Меир можем повторить, что не так важно, по какому пути пойдете вы или ваши дети. Важно, какая идея будет путеводной. Будет ли нужно людям — каким и зачем — то, что вы или ваши дети будут делать.
В середине 1910 года Давида избирают членом редакции еженедельника «Ха-ахдут» ("Единство") — органа партии Поалей Цион. Он перебирается в Иерусалим, снимает себе то, что он называл комнатой, а мы смело можем назвать конурой (часть подвала без окон, причем, еще и "проходная"), работает в журнале, мерзнет и голодает. Для того, чтобы подписывать свои статьи, он берет себе новое, ивритское имя — Бен-Гурион. В этих статьях он и излагает свои основные идеи, которые всю остальную жизнь "воплощал в жизнь" и в итоге воплотил в Государство.
Первое серьезное политическое испытание досталось ему всего лишь год спустя — на третьем съезде всемирного союза Поалей Цион он представлял Палестинское отделение и обидел всех, сообщив, что именно рабочим Эрец-Исраэль, а не жителям Галута предстоит осуществить идеалы сионизма. История, как известно, распорядилась иначе — идеалы сионизма реализовали вместе. В том смысле, что без помощи диаспоры Израиль бы не выжил. Но юности всегда свойственна категоричность суждений, и, кроме того, именно предельных формулировок часто придерживаются люди, делающие дело. Особенно в критических ситуациях.
Давид Бен-Гурион решает получить турецкое гражданство, изучить турецкий язык и право, чтобы бороться за осуществление своих целей в рамках законов. Сказано — сделано: он проводит год в Салониках, учит язык, поступает в Университет. Но — начинается война, университет закрывается, Бен-Гурион возвращается в Палестину, потом опять приезжает в Стамбул, учится, болеет, бедствует, посещает Россию… И тут начинается Первая мировая война.
В такой ситуации происходит немедленное "закручивание гаек". Издание «Ха-ахдут» закрыто, сионистов арестовывают и высылают из Палестины в Египет. Бен-Гурион сначала осматривает Каир и его окрестности — как турист, а затем приступает к политической деятельности — как сионист. Он ходит с собрания на собрание, дискутирует с Трумпельдором, выступает против формирования Еврейской бригады (опасаясь разгрома ишува в качестве мести) и, наконец, отплывает весной 1915 года в Америку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
