— Снайперских винтовок мало, раций и того меньше… Ладно, подумаю. Хороший совет, Петр Николаевич. По делу. Может, и сработает.
Кирпонос помолчал, потом внимательно на меня посмотрел:
— Что еще?
Ладно, раз сегодня день советов…
— Нужен дешевый штампованный автомат. ППШ не подходит, слишком сложный, дорогой. Да и редкий он.
— Это еще зачем?
Затем, что я всю войну прошел с ППС. Отличная машинка, то, что нужно в окопах.
— Как немцы атакуют? Сначала артналет. Выбивают станковые пулеметы. С 500–800 метров подключаются наши ручные пулеметы. Но их мало. Решающая дистанция — две сотни. На ней надо создать высокую плотность огня. Но как? Не из Мосинок же…
— Короче, нам нужен аналог немецких MP, — Кирпонос уже забыл, что перед ним старлей, мои советы у него отторжения не вызывали, видать, слишком близко к его мыслям пришлись.
— Да. Делать их как можно больше. Как и минометов. Это будет основное оружие пехоты.
— А по танкам? Ты же бился на броде у Христиновки…
— Тут тоже Америки не открою. Война долгая будет. И мы, и немцы будут наращивать толщину брони и калибры пушек. Гонка меча и щита. Хорошо бы уже сейчас требовать новую пушку для T-34 — с тем обрубком, что у танка есть, много не навоюешь. Пока поставят, испытают…
Мы еще долго говорили, гуляя по пустынной набережной. Даже обед пропустили.
В какой-то момент Кирпонос спохватился, посмотрел на часы, бросился назад к машине.
— Опаздываем! Гони на Лубянку!
*****
Вот уж не думал, что в один день увижу и Сталина и Берию. Последний, в отличие от хозяина Кремля, был благодушен и гостеприимен. Нам налили чаю, принесли бутерброды с колбасой. Нарком молчал, пока накрывали на стол.
— Знаю вас, военных, — улыбнулся нарком. — Все в делах, да заботах. Даже поесть некогда. Профессиональная болезнь — язва желудка. У чекистов, впрочем, тоже.
Грузинский акцент в голосе Берии был практически неслышен — говорил он чисто. Не так как Чхиквадзе, тот по разговору совсем русак был, а как диктор на радио. Понятно, что русский для него неродной, слишком правильная речь. Улыбался Лаврентий Павлович тоже вроде искренне. Хотя из-под очков нет-нет, да сверкнет что-то острое, опасное. Будто змея рядом притаилась и вот-вот ужалит.
Пока пили чай, увидел на столе наркома раскрытую папку. А в ней те самые документы, что я взял с трупа эсэсовца под Шепетовкой.
— Как раз на эту тему и хотел переговорить, — Берия заметил мой взгляд, полистал бумаги. — Документы очень важные, я бы даже сказал, взрывоопасные для немцев. Мы тут с товарищами обсудили. Хотим их обнародовать.
— А мы для чего нужны? — поинтересовался Кирпонос, прихлебывая чай вприкуску с сахаром. — Петра я вам не отдам. Да и не стоит ему светить свою личность перед иностранными корреспондентами. Ведь вы и их хотите пригласить?
— Только их — пусть англичане, да и американцы, взглянут с другой стороны на монстра, которого взрастили.
— Евреев надо срочно эвакуировать из города, — не выдержал я, отложил бутерброд — Вы же читали планы немцев насчет них.
— Значит, вы не верите, что мы удержим Киев? — тут же встрепенулся Берия, нехорошо улыбнулся.
Кирпонос чуть не поперхнулся чаем, закашлялся. Я стукнул его по спине, один раз, другой…
— Прошу не задавать такие провокационных вопросов! — твердо сказал комфронта, после того как отдышался. — У нас есть директива Ставки, город никто не сдает!
— Насчет Минска тоже много было приказов, — пожал плечами нарком. — Только некоторые военачальники их по какой-то причине не выполнили. Ну ничего, мы скоро выясним почему
— Не надо нас пугать! — набычился Кирпонос.
— Что вы! — всплеснул руками Берия. — Даже мысли не было. Тем более, у нас у самих в наркомате есть резервный план на случай падения Киева. В городе будет работать несколько групп наших товарищей, которые заминируют все важные объекты. От военных нам требуется координация и взрывчатка. Это указание Ставки.
— От нас все координировать будет старший лейтенант Соловьев, — тут же нашелся Кирпонос. — Тем более, что он и сам из военинженеров. Ему, так сказать, и карты в руки
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Знаем, знаем. И о подвигах его слышали. Боевой старлей, — покивал нарком. — Это решили, тогда надо обсудить мероприятие для журналистов. У нас есть очень талантливые актеры в штате, которые сыграют роль Петра. Но их нужно ввести в курс дела, так сказать, проконсультировать. В этом и будет заключаться ваша помощь.
— Это можно, — согласился комфронта. — Оставлю вам Соловьева, он все обскажет.
— Вы как, кстати, наградили его за документы? — Берия постучал рукой по папке с бумагами. — Там же еще и крупная сумма в немецких марках была захвачена, уничтожено командование зондеркоманды.
— Я не один их уничтожил, — пришлось опять вклинится в беседу.
— Я знаю, читал рапорт, — нарком задумался, побарабанил пальцами по столу — Ладно, этот вопрос мы решим. Представление я сам подам вашему начальству
— Я его начальство, — хмыкнул Кирпонос. — И Петр совсем недавно получил Красное Знамя. Мерецков не поймет, если подряд сразу два высших ордена дать.
Я сочувственно посмотрел на Кирпоноса. Ни для кого не было секретом в Киеве, что наш комфронта конфликтует с главой Генштаба. Поэтому и не хочет подставляться.
Берия поднял трубку телефона, вызвал секретаря:
— Петр, ты иди, поработай с нашими товарищами, — Лаврентий Павлович кивнул на дверь.
Дескать, не твоего ума дело, что тут дальше твориться будет. Понятно. Что же, поработаем. Меня отвели на второй этаж в просторный зал, где я нос с носом столкнулся с…Паулем Блобелем. Тем самым штандартенфюрером зондеркоманды, которого санитар Юра покрошил из пулемета под Шепетовкой. Не с самим фашистом, конечно, а с его большой фотографией на стенде у входа. Рядом висели фотокопии бумаг зондеркоманды, некоторые места были в них специально подчеркнуты.
А хорошо чекисты подготовились! Увеличили фотографию с документов штандартенфюрера, дали пояснения на русском языке рядом.
Меня познакомили с двумя лейтенантами. Один от НКВД, другой со значками инженерных войск на кителе. Последний чем-то был похож на меня — такой же рост, цвет волос и глаз. Разве что помоложе лет на десять. Но поставь нас рядом и многие бы сказали, что мы с ним — близкая родня. Оба чекиста принялись въедливо и подробно расспрашивать обо всем, что предшествовало бою, о самой схватке. У них был рапорт, который написал политрук Певцов и переслал по инстанциям. На нем и базировалась беседа. Интересовались всем — как удалось прочитать документы, где конкретно происходил потом прорыв. Мне даже пришлось уточнять место на карте.
— В принципе, все понятно, трудностей быть не должно, — подытожила моя «копия», выкладывая на стол чемодан с марками. — Ждем НКИДовцев с журналистами и начинаем. А тебе Петр, большое спасибо. Завтра купи «Правду», будет интересно почитать.
Опять в сопровождении сотрудников я вернулся в приемную Берии. Ждать практически не пришлось. Уже через десять минут из кабинета наркома вышел довольный Кирпонос:
— Принято решение начать эвакуацию еврейского населения из Киева, — тихо сообщил он мне. — Первыми будут выведены те, кто относился к различным организациям. Научные работники тоже, само собой. Одовременно с этим оперативно будут вывозить тех, кто оказался, мягко говоря, бесхозным. Конечно, не в ущерб основному потоку, но и забывать про них не будем. Ладно, разговорились мы. Я сейчас в Генштаб, а ты..
— Товарищ генерал! — взмолился я. — Отпустите жену повидать! Она тут рядом, у Бурденко!
— В Лефортово? В военном госпитале?
— Да, там. Ведет научно-практические конференции для врачей.
— Тогда так, — Кирпонос посмотрел на часы. — Дальше я сам. На сегодня свободен. Завтра в девять утра чтобы как штык был в гостинице. В 11 вылетаем обратно с Ходынки. Вопросы?
— Вопросов нет, товарищ генерал! — обрадованно ответил я.
Поблагодарив комфронта, я на крыльях любви я рванул в Лефортово.
