— Ага, еще на той неделе.
— А обмывать? А то следующего кубика не будет.
Татарин быстро достал флягу с водкой.
— Ну, сначала за помин товарищей, — я налил в крышечку сколько там туда влезло, махнул. Плеснул Ильязу.
— Ты пьешь?
— Так-то по исламу нельзя, — татарин почесал в затылке, потом взял, выпил. — Жалко товарищей. Ну и за кубик.
***
Утром шмонать подъезд продолжили, но уже без огонька. Так, для порядку. Немцы тоже люди и рыть землю понапрасну не любят. Сказали предшественники, что тут пролезть невозможно, они и поверили. Полаялись немножко, да и ушли. А мы в этот момент сидели тихо как мышки. Даже не пукнули ни разу.
А как остались мы одни, так и продолжили наблюдение за окрестностями. Вернее, за одним кусочком, который нас интересовал больше всего. Шороху там навели немало. Судя по сновавшим во все стороны начальникам и передвигающимся с повышенной скоростью подчиненным, наше выступление приближалось. Может, даже и завтра.
Рокамболь этот, дорогие друзья, ерунда полнейшая. Ответственно заявляю. Писатель этот французкий, Понсон, врет как сивый мерин. Этот даже похлеще своего собрата Саши Дюмы. У того тоже бравые парни по трое суток напролет скачут по дорогам за какими-то подвесками, и при этом у них жопа не стирается до самой шеи, а в спальнях у девок такая темень, что они за всю ночь не могут толком понять, с кем время проводят. Этот д’Артаньян только пыхтел на ней, выходит, а леди Винтер даже теплого слова не запросила? Сказочники, одно слово. Начитался я их по самую маковку. Даже притомился. Фантастика и только.
Хотя вот про Шерлока интереснее было. Не приведи господь, конечно, такого соседа, который сначала до бровей марафетом накачается, а потом скрипку пилит и по стенам в комнате стреляет. Один рикошет — и поминай как звали. И на ремонте разориться можно.
Жаль, так и не узнал я, до конца его в этом водопаде притопили, или он как Рокамболь, вынырнул на поверхность и жадно вдохнул воздух? Ничего, выберусь отсюда, узнаю что к чему.
***
На следующий день и дурак бы догадался: грядет грандиозный шухер. По Крещатику маршировали и сбивались в кучи бравые зольдатен, начищенные и выглаженные. Пригнали штатских. Нашли каких-то украинцев в вышиванках. На улице холод, ветер воет. Стоят, ежатся, цветочки в руках держат.
Громкоговорители на площади у университета наяривали марши так мощно, что у меня аж челюсти сводило. А я потихонечку, не спеша, разложил манатки, которые скоро понадобятся. А именно: привел в боевое состояние свою половину от фугаса. Ту, которая скажет спрятанной под землей взрывчатке, что пора. Ильяз еще по темноте пошел на свой пост в универ. Надеюсь, пробрался, не поймали его. Да шучу я, шучу. На месте он, отзвонился. Всё в порядке, замер на посту в готовности.
И вот в без чего-то там полдень началось. Военные зашевелились, марши умолкли. На какое-то мгновение наступила тишина, такая гулкая, что, казалось, вот-вот и лопнет. Гавкнул громкоговоритель, размножившись эхом от повторов. Что-то там заливал брехун у микрофона про грандиозные победы великой Германии, вождя нации и грядущий тысячелетний рейх. Слушать это не обязательно, а то может стошнить. Наконец-то минут через десять я услышал то, чего так долго ждал. Матюгальник пролаял: «Рейхсминистр гавгав, рейхскомиссар гавгав, рейхсфюрер СС гавгав Генрих Гиммлер!». Мне даже показалось, что на трибуне блеснули очочки этой твари. Над площадью полетело «хайль», потом повторилось, и я подумал: а почему не сейчас?
Говорят, в такие вот моменты время замедляется и люди помнят мельчайшие подробности происшедшего. Ни хрена подобного. Нажал на кнопку. В первую секунду ничего не произошло. И вторую тоже. Или это мне кажется? Точно, нервничаю. Потому что услышал наконец-то гул, перешедший в треск, который, в свою очередь, превратился в огромный бабах, тут же повторившийся. Огненный шар взметнулся над площадью, аж по глазам вспышкой резануло. Полетели вверх камни брусчатки, тела… И все скрылось за поднявшейся пылью.
Я взял телефон, набрал Ильяза. Взял трубку, бдит, значит, наготове. Кашлянул четыре раза. И отбой сразу, нечего время тянуть. Теперь ждем. Смотреть не на что — дым и пыль полностью скрыли площадь перед университетом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Немчики спохватились, начали стрелять. Куда? Вестимо куда, во все стороны. На других улицах забегали мышиные мундиры, почему-то включили ревун воздушной тревоги. Поди думают, что доблестные сталинские соколы отбомбились по их любимому очкарику. Короче, произошел грандиозный шухер, я же предупреждал.
Постепенно разобрались, на площадь потянулись машины с солдатами, через час примерно пыль осела настолько, что находящимся там можно дышать и что-то видеть.
Картина при взгляде в бинокль предстала эпическая. Трибуны нет, мостовой нет — лишь огромная дымящаяся яма. Я пригляделся к фасаду. Нет, наша фальшстенка уцелела — ее прикрыла трибуна.
Фашисты суетились, какие-то умельцы полезли в яму. Интересно, что они там собираются найти? Думают, что министр-комиссар там мог спрятаться? Появилось оцепление, еще какие-то начальники на Хорьхах подъехали. А как же, все большие чины должны отметиться как можно быстрее, доказать, что начали переживать за три секунды до случившегося. Так что сейчас там все, кому повезло на парад не попасть. Пора.
Я опять поднял трубку, дождался ответа и два раза громко стукнул пальцем.
Молодец, Ахметшин! Гробик на колесах шустренько проломил стенку, покатился вперед и через несколько секунд оказался в самой гуще собравшегося и охреневшего коллектива. Насладиться сценой из Ревизора немчикам не удалось. И еще один бабах. Очередные летящие тела, дым. Взрыв — побледнее первого, но и такого хватило, чтобы компания у рейхсфюрера враз увеличилась. А то вдруг соскучится и развеселить некому будет. В этот раз была и дополнительная награда — услышал вой и крики раненых, которых разбросало в стороны. Я достал “Лейку”, что мне дали в штабе вместе с фальшивыми документами, сфотографировал картинку. И еще раз. Потом еще раз. Честно! Не мог остановиться.
***
Что сказать, друзья? Наша задача выполнена, поставленные цели достигнуты. Занавес, зрители расходятся по домам. Артисты тоже. Просьба освободить помещение.
Нет, ну белым днем я не пойду. Не совсем же я сумасшедший. Там на улице сейчас немцев по одной штуке на квадратный метр, если не гуще. Пока соберу вещички, туда-сюда, и в путь. А здесь всё пусть будет как есть. Во-первых, ничего тут такого интересного для кого-то не останется, разве что книжки про Рокамболя, а во-вторых, кто полезет, тот получит. Тут я вам даю полную гарантию.
Нет, еще фотоаппарат. Это я с собой пока брать не буду. Сейчас заныкаю, потом вернемся, достанем. Вот и тайничок для него готов. Завернем для верности в гимнастерочку Ахметшина, обои на место — и будто ничего не было. Слышу голоса из зала “А золотишко?”. Так кто же вам про такое скажет? Пусть это будет моей небольшой тайной.
А как стемнело, я пошел. Эх, в моем возрасте по канатам лазить поздновато уже, но куда денешься? Покряхтел, но выбрался. Вылез на улицу, отряхнулся, вещмешок поправил — и вперед. А свежо тут, пар из рта идет. Дело идет к зиме, однако.
Я шел, стараясь не выходить на открытые пространства. Не хочется сейчас нарваться на немецкий патруль. Говорят, плохая это примета, не к добру. Ладно, до условленного места встречи еще с километр шагать, надо поторопиться, пока Ильяз там не задубел.
Ну вот, не было печали. Патруль, будь он неладен. Стоят, сволочи, курят. Подожду где-нибудь, пока они дорогу не освободят. Вот и подворотня подходящая, здесь и постою. Кажется, я тут не один время коротаю, что-то зашуршало сзади. Или это животина какая мостится поудобнее? Вот как раз на этой мысли меня и приложило по темечку.
Как-то в голове неправильно и в глазах темнее, чем было…
