Другие же люди, не только в отряде, но и в целом в Улье, от одного вида его глаз начинали тщательно подбирать слова и выбирать выражения в общении с ним. Хотя, чаще всего его просто избегали, подсознательно, на одних инстинктах боясь даже подходить. Никто даже в Олимпе не знал кто Штанга на самом деле и откуда пришел в Стикс, однако это и не требовалось — сама аура некроманта и молва что неслась впереди него из региона в регион заставляли людей покрываться мурашками от одного его имени. А имя то смешное, хотя по комплекции, теперь, оно ему подходит…
Ночь выдалась непростой — очередная порция воспоминаний не давала покоя несколько часов к ряду. Он то отключался, то вскакивал на ноги покрытый липким потом сжимая до хруста кулаки, в которых, казалось бы только что, были зажаты рукояти парных клинков. Вслед за воспоминаниями тело пронзала тянущая боль во всех мышцах и тупая в суставах — будто только что он самолично нёс на плечах целую гору. Вместе с тем, фантомной болью отзывалась грудь — его источник ещё после первой после оживления съеденной жемчужины вернул свои прежние размеры, но вот силы что были утрачены после первой смерти возвращались только сейчас. За шестьдесят лет что прошли после воскрешения, он съел много разнообразного жемчуга — не меньше сотни штук, но скорее гораздо больше. Однако даже это не помогло восстановиться все что было когда–то утрачено. Но теперь…
Будучи хигтером, Штанга имел лишь один основной Дар Стикса — некромантию, которую практиковал и до переноса в этот мир, но вот его грани… Когда–то их было много, и даже очень. Он мог делать с трупами все что угодно, вплоть до создания гигантских химер из множества мертвых тел людей и животных… Каким–то образом вернулась и способность становиться после смерти личом, хотя иные его братья по Ордену, после переноса в Стикс, эту способность утратили. Штанга мог поднимать не только «целые трупы» но даже скелеты, чего до него, ни один некромант сделать не мог. Работа с костями вообще доставляла ему особое удовольствие — будто из пластилина он мог делать с ними все что хотел, главное чтобы носитель тех костей был уже мёртв…
С такой силой, в его родном мире, Штанга легко мог стать императором или главой своего Ордена, просто напросто поставив всех его Патриархов на колени, но власти Штанга не желал ни тогда, ни тем более сейчас. Не его это путь… Тогда, какой его?
— За что, Кави? — в пол голоса простонал Штанга оседая на пол возле кровати держась одной рукой за грудь, а другой за пульсирующую болью голову, — неужели я недостаточно пережил?
Ответом ему была тишина. Ну да — его богиня никогда не отвечала. Лишь молча наблюдала за тем, как страдает её, возможно последний истинный сын, раз за разом подкидывая на пути одно испытание за другим.
Когда приступы боли закончились и он смог наконец сделать глубокий вдох, Штанга улёгся на кровать и провалился в сон без сновидений.
Утро выдалось хмурым, холодным и щедрым на осадки. Ехать в такую погоду по снежной пустыне не самый лучший вариант, но задерживаться на бывшей базе внешников некроманту не хотелось — он кожей, даже сквозь стены и двери, ощущал испуганные взгляды проходящих снаружи людей и ему это очень не нравилось.
Заправив бак пикапа и купив в дорогу потраченные на путь сюда канистры с бензином, он отправился в путь. Элитные зомби за ночь превратились в два занесённых снегом бархана, но стоило лишь пожелать, и туши выскочили из своих белых могил и припустили вслед за быстро набиравшим скорость пикапом. Немного подумав, Штанга приказал одному из них бежать впереди, а сам переключил зрение, и взирал на мир уже его глазами, лишь на периферии наблюдая за ситуацией в салоне пикапа. Нарваться на тварей он не боялся — все они сейчас прячутся от снега где попало, так что дорога до города должна быть спокойной.
Спустя пять часов езды по прямой, задремавший было мозг кольнул очередной приступ воспоминаний:
Деревня посреди которой он стоял была полностью уничтожена — жители валялись повсеместно в лужах собственной крови с разодранными глотками, с оторванными конечностями, свернутыми шеями, раздробленными черепами… Умертвия сами выбирали способ убийства — в этом лич давал им полный карт–бланш, при этом не испытывая вообще никаких эмоций. Ни злости, ни удовольствия, ни презрения, ни ненависти, ни тем более жалости. Нежить не умеет чувствовать, не испытывает боли, не знает что такое совесть. Но сейчас, словно заново переживая эти моменты и понимая что все это было сделано его руками, Штанге хотелось выть. Он ведь не хотел этого! Он никогда не был палачом! Никогда не был жаден до чужой крови! Так за что, Кави?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— За что? — тихо прошептал некромант изо всех сил сжимая руль, от чего тот разве что не хрустел.
«Потому что ты мой жнец, Кай», — шелестом пронесся чужой сухой голос в голове, от чего Штанга резко дал по тормозам. С трудом хватая ртом воздух он вывалился из распахнутой двери пикапа и повалился в сугроб. С силой протерев снегом лицо и стараясь отдышаться, осмотрелся по сторонам. Метель такая, что хоть глаз выколи — ничего не видно.
«Что это было?» — мысленно задал вопрос сам себе и сам же на него ответил: «видимо, все же задремал».
Подышав ещё немного морозным воздухом, забрался обратно на сидение и захлопнул дверь. Холода некромант не чувствовал от слова совсем — ещё одна из граней его Дара. Просто в какой–то момент, когда температура падала до «дискомфортной», Штанга переставал ощущать температуру и как бы холодно не становилось, не замерзал. Умереть от переохлаждения он так же не мог… Зато мог чувствовать тепло и в этот момент, ему как никогда ранее захотелось его ощутить, поэтому включив подогрев всего чего только можно на полную, растёр руки друг об дружку и снова тронулся с места. Мысли путались, благо следить за дорогой было ни к чему — до полосы черноты и стоявшего между ней города было ещё больше дня пути, так что заново подключившись к одному из зомби, краем его сверх чувствительного глаза наблюдал за обстановкой впереди, а сам старался отвлечься, вспоминая те приятные моменты, когда эти проклятые воспоминания ещё не начались. Крест, Зевс, Лука, Сокол, Полено, Венера, Гном… его элитный отряд Олимп. Хорошие были времена, практически беззаботные и такие понятные…
Когда на Стикс опустилась тьма, а в этом регионе она занимала большую часть суток, Штанга ещё какое–то время ехал по прямой даже не включая фары. А зачем, когда есть прекрасно видящий в темноте провожатый? Снегопад утих пару часов назад, так что на охоту уже вышли урчащие, вечно голодные твари. Штанга их не боялся, да и места здесь пустые — только снежные поля с редкими вкраплениями жидких пролесков и замёрзших речух. В таких краях зараженным делать нечего…
Спустя ещё несколько часов езды, когда наручные часы — прощальный подарок Зевса, уже показывали первый час ночи, Штанга остановился и загородив машину телами мертвой элиты, быстро перекусил копчёной курой с черным хлебом и горячим кофе из термоса, выпил живца, откинул спинку пассажирского сиденья и практически мгновенно заснул…
— Это он! — кричала на бегу девушка в сером платье в пол, таща на руках пацана лет восьми, — Жнец!
— Спасайтесь! — вторил ей зычный мужской голос с истеричными нотками, — скорее! Скорее!
— Нет, не убегайте! — кричал им вслед Штанга, — я не причиню вам вреда! Не бойтесь!
Деревня в которую он только вошёл стояла на ушах — хлопали ставни и калитки, народ словно взбесившиеся стадо нёсся сломя голову, лишь изредка оборачиваясь и глядя на него полными ужаса глазами. Они бросали скот, толкали друг друга, падали сами, что–то вопили и рыдали держась за головы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Папа подожди! — кричал парень лет десяти от роду вслед несущемуся со всех ног мужику, — Папа!
— Не бойся дитя, — почти шепотом сказал Штанга, — я тебя не обижу.
Отчаянный надрывны крик был ему ответом и парень побежал ещё быстрее вслед за прочими жителями деревни.
Обречённо опустив голову, Штанга вздрогнул всем телом и бросил то, что было зажато в левой руке — чья–то отрубленная голова с длинными слипшимися от крови волосами покатилась по вытоптанной земле бешено дёргая опухшим веками. Руки и единственный меч в правой руке были сплошь вымазаны кровью. Костяные щитки на ногах и сапоги из черепов каких–то животных, вместе с черными штанами так же были залиты красным. Обернувшись, Штанга увидел возле распахнутых ворот несколько изрезанных тел. Взмахнув против воли рукой, увидел как тела покрыла красноватая дымка. Они зашевелились, поднялись на ноги, после чего опрометью бросились за разбегающимися людьми.
