«Сучка, – подумал он, провожая ее глазами, – злая, продажная сучка…»
Как только Долли захлопнула дверцу, машина взорвалась…
«Да, – твердо решил Серж, – эта бомба явно была приготовлена не для нее, а для меня… Вот только кто это такой заботливый?»
У Сержа были кое-какие подозрения на этот счет, и не только подозрения. У него был практически точный ответ на этот вопрос. Только один человек мог заказать его убийство.
«Шиндлер, сволочь… – подумал Серж. – Разнюхал уже…»
В том, что мину в его машину подложил ордынец Саша Шиндлер, у Сержа сомнений не было. Больше некому было желать его смерти.
Не было у Сержа и сожаления о том, что Долли исчезла наконец из его жизни. Окончательно осознав этот факт, Серж даже вздохнул с облегчением. Он давно бы уже с удовольствием послал эту слезливую дуру к чертям собачьим, но она переживала пик своей популярности, за что, собственно, ее и прозвали Долли Шлягер, и пользовалась авторитетом среди замоскворецких проституток, особенно в вопросах поддержания формы.
Форму ее поддерживал Серж, который следил за состоянием не только ее лица, но и рук, шеи, груди, бедер, ягодиц, словом – за ее телом. А она, кроме того, что платила пятьдесят долларов за любой визит, хоть бы только для того, чтобы Серж сопли ей вытер, как, например, сегодня, еще и находила ему клиенток среди своих замоскворецких коллег-конкуренток.
Именно благодаря ей Серж стал за последние полгода очень популярен среди проституток Парка Культуры, Крымского вала и Большой Полянки. Потому что все помнили, какой Долли была дурнушкой всего год назад, когда с трудом находила за день хотя бы одного клиента, и просто не отставали от нее, допытываясь, что она сделала со своим лицом, которое поражало теперь какой-то удивительной правильностью и выверенностью черт.
А когда узнавали, что это работа мастера-косметолога из «Фаворитки» Сержа, бежали к нему, торопились записываться в очередь.
Заработки Сержа подскочили – за день он успевал принимать по пять-восемь разновозрастных красавиц и уставал, как ломовая лошадь. С Долли у них был негласный договор: она создает ему репутацию, а он принимает ее в любое время, хоть три раза в день, и берет с нее не больше пятидесяти долларов.
Долли пользовалась его услугами напропалую, в редкие дни не побывав у него дважды. Она прекрасно понимала, что вся ее популярность стала возможной только благодаря мастерству Сержа. И что только благодаря ему она сохраняет свою превосходную форму изо дня в день и уже перебралась из Парка Культуры в Третьяковку – теперь учит английский, чтобы повысить коммерческую эффективность своего общения с иностранцами.
Серж держался за нее еще и потому, что она была его первым, по сути, произведением, созданным из женского тела, над которым господь бог потрудился спустя рукава. Он хотя и неплохо задумал, но заскучал, видно, на полдороге, кое-как долепил до конца, вдохнул душу и пустил на белый свет – страдать, глядя в зеркало, осознавая скрытые, но не проявившиеся возможности, намеки на красоту. Впрочем, для того чтобы страдать, надо как минимум понимать: что ты могла бы иметь, если бы тебе повезло чуть-чуть больше, какой ты могла бы быть.
Серж долгими вечерами бродил по Парку Культуры и приглядывался к проституткам, искал именно такой потенциальный, скрытый материал, пока не наткнулся на Долли. Ее-то, как ему казалось, он и искал. Искал в полной уверенности, что рано или поздно он ее найдет. Так оно и вышло, причем даже раньше, чем могло быть. Просто Серж точно знал, что ему нужно.
Ее, собственно, тогда звали не Долли, а Валька-Вакансия, потому что она всегда была свободна. Серж наметанным взглядом выхватил ее из круга таких же полупьяных неудачниц, увел в свою маленькую квартирку на Малой Полянке и часа два разглядывал ее лицо. Он увидел в нем тот самый проект, что был задуман богом при ее создании, но не доведен до конца. И предложил ей сделать коррекцию внешности.
Валька-Вакансия обалдела от такого предложения и замахала руками, представляя его со скальпелем в руке, кромсающим ее лицо и перекладывающим куски кожи с одного места на другое.
Смешно вспоминать, но сначала она вообще заподозрила, что он маньяк, и чуть не удрала через окно. По крайней мере, попыталась. Но второй этаж и невеселая перспектива сломать себе ногу ее остановили и заставили слушать Сержа внимательнее…
Серж долго и терпеливо объяснял туповатой Валентине, что никакого моря крови не будет, что крови вообще не будет, что он только чуть-чуть изменит ее внешность: слегка сузит разрез глаз, чуть приподнимет кверху нос, чуть полнее и чувственнее сделает губы, ну и подтянет немного обвисшую кожу на щеках и под глазами. Не будет никаких шрамов на лице, вообще не будет заметно абсолютно никаких следов его вмешательства.
Валентина немного успокоилась и попросила нарисовать, какой она станет.
Серж нарисовал и попытался объяснить ей, что она и сейчас такая, просто черты того лица, которое у нее должно или могло бы быть, скрыты, спрятаны, и он только найдет и откроет их, даст им проявиться. Как на фотографии.
Валентина долго рассматривала рисунок, потом посмотрела на себя в зеркало и заплакала. Серж принялся ее утешать, говоря, что у него все обязательно получится, что он сделал уже десятки таких операций, хотя на самом-то деле эта должна была стать первой. Но Валентина только кивала головой и плакала.
Если б только он мог предположить, что она такая плакса, лучше бы он отказался с ней работать и нашел какую-нибудь другую девицу…
Потом она спросила, сколько стоит такая операция? Он честно ответил: средние расценки – от тридцати тысяч долларов.
Валентина перестала плакать и засобиралась, сообщив, что она согласна, но только через год – сейчас у нее нет таких денег, вот она за год заработает и придет к нему. Серж объяснил ей, что будет работать бесплатно, а она должна только оплатить некоторые препараты и материалы, необходимые для операции. Все это выльется в сумму порядка двух-трех тысяч долларов…
Тогда Валька сказала, что заплатит ему десять тысяч, разделась и прямо-таки заставила его столь же тщательно рассмотреть ее тело. Серж подробно изучил ее груди, бедра, живот, ноги и руки и заявил, что с ее телом работы будет даже меньше, чем он предполагал. Серж сразу же назначил ей день операции.
Когда обалдевшая от закиси азота, которой Серж ее основательно напичкал, чтобы она не мешала ему своим ойканьем и не морщилась в самые неподходящие моменты, Валька-Вакансия посмотрела в зеркало на свое новое лицо, она глуповато, но обворожительно улыбнулась заманчиво-чувственными губами своему отражению и, плохо понимая, что говорит, пробормотала:
– Куколка ты моя…
Серж тут же прозвал ее Долли, а уж прозвище Шлягер ей дали раздраженные неожиданным ее успехом завистливые неудачницы, ряды которых она с триумфом покинула. За полгода преображенная Сержем Долли завоевала замоскворецкий рынок «ночных услуг» и несколько подзабыла услугу, оказанную ей Сержем.
Долли уже казалось, что она всегда была такой. И она начала все чаще хамить.
Иногда ей удавалось довести Сержа до столь сильного раздражения, что он готов был стереть ее в порошок. Но он продолжал терпеть ее хамство, прекрасно понимая, что Долли – его живая реклама. Что именно благодаря ей клиентура расширилась настолько, что он мог чувствовать себя независимым от хозяина «Фаворитки» Саши Шиндлера, выбившегося из ордынской шпаны в коммерсанты. Впрочем, это была только иллюзия независимости. Настоящей независимости Шиндлер не давал никогда и никому.
Шиндлер был у ордынцев «легалом», оборачивающим их общаковый капитал. Он управлял открытыми на их деньги магазинами и магазинчиками, небольшими ресторанчиками и забегаловками, парикмахерскими и видеосалонами, автостоянками и автозаправками, парой нотариальных контор, несколькими саунами и другими подобными предприятиями, в том числе и косметическим салоном «Фаворитка». Подмять под себя настоящий «крупняк», типа современной дорогой гостиницы или хотя бы большого универсама, у ордынцев силенок пока явно не хватало.
Серж пошел работать директором в «Фаворитку», рассчитывая сделать себе имя. И далеко не сразу ему удалось понять, что в «Фаворитке» можно только набить руку, сделать же имя ему не позволит хозяин. Работать на Сашу-ордынца он мог и хуже, и лучше, но результат его работы, его талант и мастерство принадлежали не ему лично, а «Фаворитке».
Это ее популярность и заработки ордынского хозяина «Фаворитки» повышал Серж Ефремов своими успехами среди клиентуры, а не свои.
Его мастерство Шиндлер сделал своей собственностью и уступать Сержу право распоряжаться своим умением и, в конечном итоге, жизнью не собирался. Легко, без сожаления и, уж конечно, без всяких взрывов Шиндлер расставался только с бездарностями, не умеющими зарабатывать для него деньги.
