Поняв, что они раскрыты и утаивать намерения далее не имеет смысла, Барух приказал своим воинам строиться в боевые порядки и начать преследование зарвавшихся хорайцев, а сразу после их уничтожения — приступом взять богатый город Вагаран. Взметнулись флаги и штандарты, раздался рокот боевых барабанов, возвещающий о наступлении.
Возможно, шемитам и удалось бы нагнать вагаранцев, прежде чем те найдут убежище среди скал Завывающего Ущелья, но из упрямства одного неприметного десятника, варвара из далекой, никому не известной страны, позволившего себе поспорить с самим Барухом, наступление задержалось.
Конница шемитов ворвалась в Ущелье, когда наглых вагаранцев и след простыл, лишь потревоженные копытами пыль да песок все еще кружились в воздухе, указывая на то, что совсем недавно здесь промчались всадники.
* * *
Со стороны Шема Вагаран окружали непроходимые скопления скал — урочище света и тени, острых обломков камней и огромных мшистых валунов; единственная дорога к городу лежала через Завывающее Ущелье, названное так потому, что осенние ветры особенно жутко скулили и стенали среди расселин и трещин узкого прохода, наводя жителей окрестных деревень на мысли о извечном плаче потеряных душ. (На самом деле это было вовсе не ущелье, а глубокий скалистый овраг, образовавшийся на месте могучего водного потока, что в незапамятные времена являлся притоком полноводной реки, протекающей через Хауран и впадающей в море Вилайет. Но пустыня наступала, поток этот пересох лет сто назад, и уже никто из местных жителей не помнил, что когда-то тут было вдосталь воды. А название так и осталось.)
Передовые отряды Баруха на полном скаку ворвались в Ущелье и домчались почти до середины его, когда сверху, из скальных укрытий, обрушились на них тучи стрел из колчанов отборных лучников Вагарана. Свет восходящего солнца померк среди потока разящих жал; крики умирающих наполнили расселину и, множась эхом, слились в единый гул отчаяния и страдания, подтверждая тем самым зловещее название этого места.
Впрочем, лучники не могли (да и не собирались) сдержать волну наступающих; буквально по трупам соратников армия Баруха хлынула к устью Ущелья…
…где была встречена отборными вагаранскими отрядами.
Атака наступающих натолкнулось на заграждение тяжело вооруженных меченосцев — и захлебнулась. Воины-защитники не собирались позволить никому из шемитов покинуть Ущелье, умело и беспощадно встречая неприятеля сразу у конца бывшего русла полноводной реки. Еще не сообразившие в чем дело арьергардные отряды продолжали напирать сзади, вытесняя передовые на открытое место, прямо под клинки вагаранцев; воздух полнился звоном стали, отчаянным ржанием лошадей и воплями раненых; но вот над рядами наступающих прокатился зов боевого рога, и осыпаемые тучами смертоносных стрел с вершин скал воины Баруха повернули назад.
Втрое уменьшившаяся армия из Шема ринулась обратно, к своему разоренному лагерю,— со рвением не меньшим, нежели то, что охватило ее во время не-удавшегося наступления. Правда, на сей раз их поспешность была вызвана паникой и угрозой неминуемой смерти. Однако воины Вагарана успели захлопнуть ловушку: позорно бегущего неприятеля у выхода из Ущелья уже поджидали зашедшие с тыла отряды Хашида. Смятение и хаос охватили полки Баруха. Подобно слепым щенкам люди метались между стенами Ущелья, с обеих сторон которого их встречала холодная сталь, а сверху разила летящая, оперенная смерть.
Так до конца своих дней Барух и не узнал, что именно строптивый варвар-десятник помог ему вырваться из гибельных клещей, в которые зажали их подлые вагаранцы…
Как бы то ни было, жалким остаткам войска шемитов к исходу дня удалось прорваться к противоположенному от города выходу из Ущелья и устремиться в сторону Эрука. Отряды защитников с гиканьем преследовали их до самой границы, а потом повернули назад.
* * *
— …И вот, мой достопочтенный гость,— продолжал Хашид, за время эффектной паузы успев обглодать индюшиное крылышко,— заставив ничтожных шемитов искупаться в песках пустыни, я велел сыграть ретираду и вернуться в город… А что еще прикажете делать? Враг разбит, пленных взяли огромное число, потери с нашей стороны мизерные, а тупоголовый Барух не приблизился к стенам города и на две лиги. Поэтому мы с триумфальными песнями вернулись домой, в очередной раз показав мерзким шемитам, что с нами связываться опасно.
И Хашид, и правая рука Хашида — военачальник Сдемак, и левая его рука — мудрец и советник маг Ай-Берек, и его почетный гость — шах Джумаль, правитель одной из провинций Турана, восседали за столом, специально к этому случаю вынесенном на террасу.
Ярко светило летнее солнце, внизу шумели праздничные толпы горожан, в предвкушении завтрашнего действа на арене заполнившие местные трактиры и кабаки и заранее накачивающиеся охлажденным пивом и крепкими винами. На террасе же было тихо и свежо; трапеза подходила к концу.
Высокопоставленные особы — Хашид и Джумаль — Уже переговорили обо всех текущих политических делах, обменялись обязательными любезностями и подарками, прекрасно провели вместе время в серных банях, где обсудили драгоценности, лошадей и женщин (причем каждый, разумеется, утверждал, не скупясь на похвалы, превосходство другой страны в отношении сих предметов), после чего насладились обществом прекрасных, всему обученных танцовщиц. Послезавтра шах собирался в обратный путь, и Хашид напоследок решил похвастаться перед ним своей любимой игрушкой.
За спинами Хашида и его гостей ожидали распоряжений четверо слуг, занимающихся переменой блюд и напитков. Двое вооруженных стражников застыли у дверей, еще четверо стояли по углам террасы, расположившись в вершинах воображаемого квадрата; у последних оружия не было — они сжимали в руках по концу прочной блестящей цепи. Цепи эти натягивались, образуя крест, в центре которого, лицом к знатным вельможам, неподвижно возвышалась фигура обнаженного бронзовокожего мужчины. Другой конец каждой из четырех цепей был прикован к толстому кольцу, замкнутому на шее пленника. Попытайся этот человек сделать хоть малейший шаг, цепи с противоположной стороны немедленно оттащили бы его обратно и вернули в центр террасы.
Впрочем, пленник и не шевелился; взгляд его пронзительно голубых глаз был устремлен в бесконечность, грива иссиня-черных волос недвижимо лежала на широких плечах, не дрожал ни единый мускул гигантского тела, и, если б не лиловая жилка, что исступленно билась на могучей шее, сторонний наблюдатель мог бы решить, что перед ним искусно выполненная бронзовая статуя великана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
